Колокол по Хэму - Дэн Симмонс

— А, сеньор Лукас, — заговорил он. — Кажется, я не успел представить вас своим лучшим друзьям, «los gatos».

— Нет, — сказал я.

— Вот эта черная красотка — Бойсси Д'Англас, — произнес Хемингуэй, поглаживая по голове мурлыкающую кошку. — С Френдлесс ты уже знаком. Того, что поменьше, зовут Брат Френдлесс, хотя на самом деле это не он, а она. Вот Тестер, а этот заморыш — ее котенок-вундеркинд. Толстомордый кот на краю ковра — Волфер, рядом с ним Доброхот, названный так в честь Нельсона Рокфеллера, нашего многоуважаемого посланца доброй воли в несчастных, забытых богом и никому не нужных странах к югу от могущественных «Estado Unidos».

Все утро Френдлесс пил вместе со мной молоко с виски, Лукас, но с него уже довольно, и он и не захочет показывать тебе свои трюки. Знаешь ли, кошки никогда не делают то, чего им не хочется. Но они не откажутся выпить с тобой виски и молока, если они любят тебя, и если в этот момент им хочется выпить. Да, кстати, это Диллинджер, названный, как ты понимаешь, в честь бандита с большим членом. Я подозреваю, такое имечко создавало у него комплекс превосходства, но этому пришел конец... Пока мы гонялись за субмаринами, Диллинджера и остальных самцов кормила Марти. Вы знали об этом, сеньор Лукас?.. Сеньор шпион Лукас... сеньор соглядатай Лукас?

«Я слышал твою похвальбу, слышал, как ты орал на нее, а она — на тебя», — подумал я, но ничего не сказал.

Хемингуэй ухмыльнулся.

— Сука. — Он погладил Бойсси по голове. — Нет, это я не тебе, крошка. Сегодня я послал Марти телеграмму, Лукас.

Понятия не имею, где она сейчас, поэтому отправил копии на Гаити, в Пуэрто-Рико, Сент-Томас, Сент-Бартс, в Антигуа, Бимини и все прочие пункты ее гребаного маршрута. Хочешь услышать, что было написано в телеграмме?

Я молча ждал.

— Там написано: «Кто ты — военный корреспондент или моя жена?» — Хемингуэй с довольным видом кивнул и, аккуратно ссадив кошку на ковер, осторожно поднялся на ноги и налил в бокал еще на три пальца джина. — Хотите выпить, специальный агент Джо Лукас?

— Нет, — ответил я.

— Самодовольная сука, — сказал писатель. — Называет операцию «Френдлесс» чушью и вздором. Говорит, мы все занимаемся онанизмом. И еще она заявила, будто бы после «По ком звонит колокол» я не написал ни единого стоящего слова.

«Ах ты, сука, — сказал я ей. — Мои книги еще долго будут читать, после того как тебя сожрут черви». — Он уселся, сделал глоток и, прищурясь, посмотрел на меня. — Тебе что-нибудь нужно, Лукас?

— Я еду в город. Беру вашу машину.

Хемингуэй пожал плечами.

— Ты точно не хочешь выпить? — спросил он.

Я покачал головой.

— Если ты не хочешь выпить со мной хорошего джина, — любезным тоном произнес он, — то я могу распорядиться, чтобы тебе приготовили чай со льдом. А можешь выхлебать ведро соплей или отсосать у дохлого ниггера. — Он вновь ухмыльнулся и указал на бутылки, ведерки со льдом и бокалы.

— Спасибо, не хочу, — сказал я, вышел из дома, пересек террасу и спустился к машине, стоявшей на подъездной дорожке.

Чтобы не вспоминать в тысячный раз о грядущей встрече с Дельгадо и возможной размолвке, по пути в город я думал о Марии.

Разумеется, я не сказал ей о смерти мальчика, но она почувствовала, что со мной творится неладное, и весь вечер вела себя тихо и с пониманием отнеслась к моему желанию побыть одному. Когда я попытался уснуть, она легла на соседнюю койку и положила руку на мою постель, но меня даже не коснулась; я смотрел в потолок, и она не спускала с меня глаз.

Когда я поднялся, чтобы отправиться во флигель и написать свой дурацкий доклад Гуверу, она отыскала мои парусиновые туфли и рубашку и принесла их мне, не говоря ни слова и грустно глядя на меня. На мгновение я представил себя обычным человеком, который может поделиться с другим своей печалью, поговорить о том, что его мучает. Прошлой ночью я отделался от этой мысли при помощи виски и воображаемого донесения директору; вот и сейчас, когда впереди показались дымовые трубы Гаванской электрической компании, я выбросил эту мысль из головы.

Пистолет лежал рядом на пассажирском сиденье. Вести машину, заткнув его за пояс сзади, было неудобно. Я дослал в ствол патрон, чего, как правило, не делаю, и положил в карман с полдюжины запасных обойм. Это было глупо с моей стороны; если нам с Дельгадо придется улаживать кое-какие вопросы, все будет кончено еще до того, как я успею перезарядить оружие.

С другой стороны, никогда не помешает иметь при себе несколько запасных обойм, но так и не пустить их в ход... и т, д. и т, п.

Я припарковал машину в Старой Гаване и зашагал к явочному дому, до которого оставалось шесть кварталов. Я хотел прибыть туда точно в указанное время.

Разумеется, Уоллес Бета Филлипс не ошибся, описывая происшествие на улице Симона Боливара в Веракрусе. Двое абверовских агентов явились на встречу за полтора часа до назначенного срока и расположились в прихожей, чтобы устроить для меня западню. Но я уже почти два часа находился в доме, укрывшись в шкафу в дальнем конце коридора. Филлипс упомянул, что один из соседей видел мальчишку, который «бросил камень во входную дверь», после чего началась стрельба. Но это был не ребенок, а двадцатипятилетний карлик-пропойца по прозвищу Эль Гиганте, которому я заплатил сто пятьдесят песо и велел бросить камень и улепетывать во весь опор.

Сегодня я не должен появиться раньше срока.

Пистолет давил мне на поясницу, но я пристроил его таким образом, что Дельгадо смог бы заметить оружие, только если бы обыскал меня. На мне была свободная куртка, и я научился мгновенно выхватывать из-под нее пистолет и стрелять.

Все же доставать оттуда оружие было неудобно, однако, держа его в наплечной или поясной кобуре, я бы сразу выдал себя, равно как если бы по привычке сунул пистолет за пояс брюк точно над левым передним карманом. Я поймал себя на мысли, что предпочел бы оружие покрупнее калибром — на тот случай, если придется стрелять сквозь стены или двери явочного дома, но скрыть пистолет большего размера было бы затруднительно.

«Где бы я спрятался, будь я Дельгадо и пожелай я избавиться от специального агента Лукаса?» Вероятно, снаружи либо внутри одной из полуразвалившихся хижин, стоявших на узкой улице. Однако нельзя было исключать, что Лукас придет в явочный дом переулком или каким-либо иным путем.

«Значит, в доме? Но где?» В маленькой комнате без окон, выходящей в гостиную. Лечь на пол в темноте, забаррикадировать черный ход, чтобы в него никто не мог войти, и дождаться, когда в проеме входной двери покажется силуэт Лукаса.

Помедлить одну-две секунды, пока он прошагает по гостиной, в которой нет ничего, кроме маленького стола, за которым не спрячешься, а стена за его спиной остановит пули и заглушит выстрелы. Потом уйти, оставив труп крысам.

Дверь явочного дома была чуть приоткрыта. За окнами без стекол было темно. Подавив желание нащупать пистолет за поясом, я поднялся на полусгнившее крыльцо и вошел внутрь.

Дельгадо смотрел на меня со своего обычного места за столом. Он сидел верхом на стуле, подпирая подбородок тыльной стороной правой ладони, лежащей на спинке стула. Я знал, что он левша. Его левая рука висела вдоль тела, и ее не было видно. Вместо обычного белого парусинового костюма он надел свежую свободную рубашку. Его кожа казалась темнее, а волосы — светлее, чем прежде.

Я положил на стол конверт и остался стоять, глядя в холодные серые глаза Дельгадо. В тусклом свете показалась его левая рука. Как всегда, он вскрыл запечатанный конверт и прочел донесение.

— Издеваешься? — произнес он наконец.

Я стоял в свободной позе, расставив ноги, сунув левую руку в карман и свесив правую вдоль бедра.

— Дурацкая пещера для туристов, детишки с пивными бутылками, свинья, погибшая на затопленном песчаном островке? И это все?

— Нас послала туда военно-морская разведка, — ответил я.

Дельгадо фыркнул.

— Морская разведка. — Он швырнул две странички на стол. Его левая рука опустилась под стол, он продолжал смотреть на меня ледяным взглядом. — И за все это время вы ни разу не видели «Южный крест»?

— Нет, — сказал я. — Он вернулся в порт Гаваны. Теперь он стоит на якоре неподалеку от Касабланки.

— И вы не перехватили ни одной его передачи?

Я покачал головой, внимательно следя за ним. В случае необходимости Дельгадо действовал молниеносно. Если он выхватит пистолет, я буду вынужден стрелять в корпус... целиться в голову слишком рискованно. Если бы я знал, где находится его оружие — вполне возможно, он держал его под столом, и в этот самый миг я был у него на мушке, иными словами, в безнадежном положении, — то исход решала бы не столько моя и его реакция, сколько наше хладнокровие во время перестрелки. Я зарядил патроны с пустотелыми пулями и насек их кончики ножом, поэтому, если хотя бы одна из них попадет в цель, все будет кончено. Но Дельгадо, разумеется, подготовился точно так же.