Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

Это была катастрофа. Венецианцы трудились целый год, понесли огромные траты, а теперь им светило банкротство. Дандоло должен был что-то предпринять. Он остро осознавал необходимость найти выход, который спасет его соотечественников от надвигающегося разорения и в то же время позволит крестоносцам сохранить лицо и хотя бы покинуть порт. И поэтому он предложил смелое решение: первую остановку на своем пути крестоносцы сделают менее чем в 320 километрах от Венеции и ограбят порт Зара.

Дандоло и его сограждане-венецианцы считали, что имеют полное право так поступить. Порт Зара (Задар), расположенный на побережье Далмации, некогда подчинялся республике и платил ей дань, но в 1180 году город взбунтовался, а его правители заявили, что теперь подчиняются христианскому королю Имре Венгерскому. Это злостное предательство, настаивал Дандоло, заслуживает наказания. Но французским рыцарям, таким как Симон де Монфор, подобное отступление от первоначальной цели крестового похода представлялось немыслимым — не в последнюю очередь потому, что Имре был христианским королем, покорным Риму, да к тому же и сам принес обет крестоносца. Иннокентий подозревал, что в какой-то момент Дандоло может попытаться наказать Зару с помощью флота крестоносцев и особо предупредил, чтобы тот даже не пытался сделать это. И вот теперь дож призывал к открытому неповиновению. Летние месяцы, которые предполагалось посвятить доблестному штурму Александрии, а там, бог даст, и Иерусалима, прошли в спорах, дрязгах и повальной скуке в войсках. Наконец в первую неделю октября, буквально в последний момент перед зимними штормами, препятствующими судоходству, лидеры похода признали, что тянуть долее нельзя. Вопрос стоял ребром: либо они идут в Зару, либо отправляются по домам. Они выбрали меньшее из двух зол. Дож принял обет на глазах у многолюдного собрания, его крест не стали нашивать ему на плечо, но прикололи к шляпе. Вскоре под звуки труб и барабанов огромный флот, состоявший из пятидесяти больших транспортных судов, шестидесяти боевых галер, ста транспортов для перевозки лошадей и множества легких суденышек, следовавших в кильватере, вышел из венецианского порта в открытое море[616]. Галера Дандоло, увешанная алыми полотнищами и украшенная серебром, покинула порт последней. Домой дож больше не вернется.

10–11 ноября 1202 года, когда венецианский флот был уже в виду порта Зары, горожане развернули на стенах флаги с крестами, чтобы напомнить венецианцам и французам, что они и сами крестоносцы. Но для Дандоло это ничего не значило. Пропустив мимо ушей вопли протеста своих заказчиков-крестоносцев, он отдал команду приступать к штурму. Венецианские галеры прорвали цепь, натянутую у входа в порт. Войска высадились на берег и принялись бомбардировать город из катапульт, а саперы начали рыть подкоп под городскую стену. Жители Зары запаниковали: уже через три дня они запросили мира и, наконец, распахнули ворота — при условии, что победители избавят город от резни. Крови пролилось немного, но, войдя внутрь, венецианцы и французы стали захватывать все, на что падал взгляд, а затем, разделив город пополам, устроились на зимовку. Дандоло позже оправдывал свои действия в Заре как полностью законные. Хронист Гунтер Пэрисский назвал произошедшее «неприятным делом»[617].

И многие с ним согласились. Когда весть о том, что крестоносцы отклонились от курса, достигла Иннокентия III, папа пришел в ярость. В гневе он наказал преступников так ужасно, как только мог: отлучил от церкви всех причастных. Какая горькая ирония! Участники похода принимали крест, рассчитывая на отпущение грехов, теперь же, если они погибнут, то отправятся прямиком в ад! Предводители похода из кожи вон лезли, чтобы не дать известию об отлучении распространиться, поскольку это могло бы вызвать бунт среди рядовых. Посланники поспешили к папскому двору, умоляя Иннокентия передумать на том основании, что «необходимость была смягчающим обстоятельством»[618]. В конце концов Иннокентий нехотя согласился, хоть и отдал строгое распоряжение, чтобы подобные отвратительные поступки впредь не повторялись. Крестоносцы, писал он, более не должны «пытаться вторгнуться или нарушить границы христианских владений»[619]. Но Дандоло и венецианцы плевать хотели на распоряжения папы. Весной 1203 года, покидая Зару, они снесли стены города и сожгли дотла все, кроме церквей, а затем отправились на Восток. Однако армада шла не в Акру и даже не в Александрию. Крестоносцы — кто бы мог подумать! — нацелились на Константинополь.

Дела Византии, судьба которой была тесно связана с движением крестоносцев с самого его зарождения, в 1190-х годах приняли опасный оборот. Ричард Львиное Сердце, высадившись в 1191 году на Кипре по пути в Акру, воочию наблюдал хаос, охвативший империю, когда соперничающие ветви семейства Комнинов принялись рвать власть друг у друга из рук. Десятью годами позже проблем у Византии меньше не стало. В 1185 году Исаак II Ангел — мелкий князек, любезный и благонамеренный, но прославившийся прежде всего пристрастием к расточительным строительным проектам, душистым ваннам и дорогим нарядам, — захватил трон Византии. Десять лет он наряжался, «подобно влюбленному в свою красоту павлину… никогда не позволивши себе два раза надеть одно и то же платье»{138}, и держался за власть, но в марте 1195 года в результате переворота, устроенного его старшим братом Алексеем III Ангелом, был свергнут, ослеплен и отправлен в заключение, где питался только хлебом и вином[620].

Вскоре захват власти вышел Алексею боком, поскольку проблемы посыпались на него одна за другой, а его империю атаковали все подряд: сельджуки Анатолии, венгры, болгары и балканский народ валахи. Пока император пытался отбить нападения, юный сын Исаака II, которого также звали Алексеем, задумал отмщение. В 1201 году ему удалось бежать из страны на Запад, где он нашел пристанище при дворе Филиппа, герцога Швабии и короля Германии, женатого на сестре Алексея Ирине Ангелине. Когда Алексей прибился к Филиппу и Ирине, ему было едва ли девятнадцать лет, и почти все знакомые с ним считали его безнадежно незрелым, легкомысленным и склонным к пьянству. Тем не менее он сумел воспользоваться своим положением в Германии, чтобы организовать свержение дяди-императора. В 1201 году при дворе Филиппа Швабского он познакомился с предводителем крестоносцев Бонифацием Монферратским и заронил в его ум поистине ужасную идею.

Зимой 1202–1203 годов в Зару прибыли послы Алексея и от его имени сделали венецианским и французским крестоносцам неслыханное предложение. Если они помогут юноше вернуть отцовский трон, сказали послы, Алексей подчинит Византийскую империю духовной власти папы римского, выплатит крестоносцам двести тысяч серебряных марок, а также либо лично присоединится к крестовому походу, либо отрядит десять тысяч солдат в помощь крестоносцам в их походе на Александрию и, кроме того, обязуется в течение своей жизни содержать пятьсот рыцарей (что было примерно равно численности конных тамплиеров, находившихся в то время в Утремере), защищающих Иерусалимское королевство[621]. Это потрясающее предложение не только в мгновение ока решало все финансовые проблемы крестоносцев — оно давало возможность избавиться от угрозы со стороны Айюбидов на время жизни целого поколения. Юный Алексей подчеркивал, что «столь выгодные условия еще никогда и никому не предлагались»[622].

Как и любое предложение, слишком хорошее, чтобы быть честным, предложение Алексея представляло собой хитросплетение бравады и лжи. В армии крестоносцев вспыхнули горячие споры между теми, кто отчетливо это видел, и теми, кто видеть не желал. Самые трезвые головы — в том числе Симон де Монфор и Рено де Монмирай — в знак протеста покинули войско и отправились в Сирию своим ходом. «Им казалось глупым и неправильным, чтобы небольшой отряд паломников… отказался от предполагаемого паломничества и объявил войну — со всеми ее опасностями — городу, такому укрепленному и густонаселенному, для того чтобы потрафить незнакомцу, — писал Гунтер Пэрисский. — Эту войну невозможно было бы довести до конца без огромного количества жертв с одной стороны, а возможно, и с обеих»[623]. Но Бонифаций Монферратский, Балдуин Фландрский, Людовик Блуаский и Гуго де Сен-Поль приняли предложение Алексея — в надежде сыграть на предубеждении против греков, распространенном среди рядовых крестоносцев, которых издавна потчевали байками о византийском вероломстве как о причине неудач крестоносцев прошлого и которые считали восточных христиан изнеженными и развращенными «подлецами из подлецов»[624]. Что важнее всего, Дандоло тоже был обеими руками «за», поскольку затруднения его никуда не делись. Он вложил все богатство республики в эту авантюру и увяз в ней, так что иного выбора, кроме как продолжать начатое, у него не было.