Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

…оскорбляют нас враги наши, говоря: «Где Бог ваш, который не может избавить от рук наших ни Себя, ни вас? И вот! Ныне осквернили мы святыни ваши. И еще! Ныне мы простерли руки свои над предметами любви вашей… И ослабили мы и сломили копья галльские, и сделали тщетными потуги англов… сдержали мы силу германскую, и усмирили гордость испанскую… И вот, где же Бог ваш?»{133}[608]

Это, конечно, была чистая фантазия — и притом абсолютно верное по тону обращение к рыцарскому классу Западной Европы того времени, призыв, идеально созвучный мироощущению и навязчивым идеям, распространенным среди военного сословия начала XIII века.

К моменту, когда послы Тибо, Людовика и Балдуина прибыли в Венецию, движение в поддержку Четвертого крестового похода, объявленного Иннокентием, уже набирало обороты. Простой люд поговаривал, что в Вавилоне — то есть Каире — родился дьявол и если ничего не предпринять, то очень скоро наступит конец света[609]. Во Франции масла в огонь подобных настроений подливали проповедники вроде Фулька из Нейи, известного в Париже своей необычайной прожорливостью, талантом к публичным выступлениям и совершению чудес, или цистерцианского аббата Мартина Пэрисского, который 3 мая 1200 года произнес в кафедральном соборе Святой Марии в эльзасском Базеле свою знаменитую проповедь, где сетовал на то, что Святая земля «попирается варварскими обычаями языческих племен»[610]. Многие знатные люди — в том числе Тибо и Людовик — приняли крест прямо посреди рыцарского турнира, который Тибо устроил 28 ноября 1199 года в окрестностях своего замка Экри{134}. В тот день обеты принесли графы Бриена, Амьена, Сен-Поля и Перша, епископ Суассона, а также десятки баронских сыновей, отважных рыцарей, и сотни людей попроще. Отряды баронов и священнослужителей начали формироваться и в Германской империи, несмотря на то, что германский Крестовый поход 1197–1198 годов, начатый с целью отвоевать Бейрут и Сидон, оказался сплошным недоразумением, а император Священной Римской империи Генрих VI скончался, пытаясь овладеть троном Сицилии (на который он претендовал по праву женитьбы на Констанции — дочери старого короля Рожера II), погрузив тем самым Германию и соседние государства в кризис престолонаследия, на разрешение которого уйдут десятилетия.

Но притом что по Европе распространялась горячка крестового похода, бароны-крестоносцы столкнулись с серьезными логистическими вызовами. Ни один западный монарх не соизволил возглавить движение: Филипп Август и думать не желал о повторении злосчастных авантюр предыдущего десятилетия; Иоанн, младший брат и преемник Ричарда Львиное Сердце на троне Англии, был слишком занят обороной своих континентальных владений от вторжений Филиппа, чтобы озаботиться печалями жителей Иерусалима; немцы же, лишившиеся в крестовых походах двух предыдущих монархов, никак не могли решить, кто должен ими править. Баронам, не располагавшим ресурсами, доступными венценосному патрону, требовалось привлечь на свою сторону богатого и влиятельного партнера — лучше всего кого-то с опытом крестовых походов и возможностью переправить войско через Средиземное море. Им нужны были корабли и военные советники, вот почему они пришли на поклон к Дандоло. Как сказал Виллардуэн, «в Венеции они смогут найти гораздо большее количество судов, чем в каком-либо другом порту»{135}[611].

Явление послов заставило дожа призадуматься. Предложение было заманчивым, но рискованным. И Венецианская республика, и семья Дандоло могли неплохо погреть руки на крестовом походе, обещавшем прибыльные грабежи и новые торговые привилегии, не говоря уже о возможности прославиться в качестве благочестивых христиан. Но когда дож приступил к переговорам, послы заговорили о цифрах, поражающих воображение. Виллардуэн и его товарищи рассчитывали собрать войско из более чем тридцати тысяч человек. Это значило, что им потребуются сотни кораблей — пятьдесят галер и в три раза больше транспортных судов, большую часть из которых придется построить на верфях венецианского Арсенала. Чтобы укомплектовать все эти корабли командами, потребовалось бы задействовать половину трудоспособных мужчин республики. Контракт мог бы стать крупнейшим в истории Венеции, и Дандоло сказал послам, что на такое предложение он не может согласиться, не обдумав все как следует. При этом дож был достаточно заинтригован, чтобы передать запрос Большому совету, и на его обсуждение знатные мужи Венеции потратили целых восемь дней. Наконец они пришли к согласию. Они сделают все, что от них хотят, — при условии, что народ Венеции согласится.

В конце месяца десять тысяч венецианцев заполнили собор Святого Марка и площадь перед ним и по окончании мессы громкими криками продемонстрировали свою поддержку дожу и Совету. Венеция, решили они, должна построить, оснастить, укомплектовать командами и снабдить припасами гигантскую армаду кораблей, способную перевезти на восток тридцать три с половиной тысячи крестоносцев и четыре с половиной тысячи лошадей. Под это дело они отдадут не только верфи Арсенала, но и почти весь годовой доход города. Население будет тянуть жребий, чтобы выбрать одного мужчину из двух, которому придется нести службу на борту. В обмен крестоносцы обещали выплатить Венеции восемьдесят пять тысяч марок — сумму, эквивалентную двойному годовому доходу целого Французского королевства, — и отдать половину всего и вся, добытого в ходе кампании[612]. Втайне была определена первая цель крестового похода — Александрия в дельте Нила, с тем расчетом, что этот богатый город станет не только легкой добычей (Египет страдал от голода и дороговизны из-за слабых разливов Нила на протяжении пяти лет подряд), но и серьезной стратегической предпосылкой для продвижения на северо-восток в Палестину{136}. Войско крестоносцев должно было прибыть в Венецию к весне 1202 года.

Обе стороны чудовищно рисковали. Французские послы за огромные деньги наняли лучшие военно-морские силы Запада, на святых реликвиях поклявшись собрать армию, способную заполнить зафрахтованные корабли. Дандоло и венецианцы согласились бросить все силы республики на одну-единственную военную кампанию, которая либо станет самой выгодной для Венеции экспедицией со времен завоевания Тира (1124 год), либо обанкротит ее. Стороны прекрасно понимали, насколько высоки ставки. При ратификации договора всех переполняли эмоции. «При этом много было пролито слез жалости, — писал Виддардуэн, — и сразу же одна и другая стороны отправили своих вестников в Рим к [папе] Иннокентию, чтобы он утвердил этот договор; и он сделал это весьма охотно»{137}[613]. Венецианцы взялись за работу. Подготовка к Четвертому крестовому походу началась.

Целый год венецианцы лихорадочно пилили, забивали, стругали и конопатили и, наконец, построили «флот, который… был столь прекрасен и хорошо оборудован, что никто в христианском мире никогда не видывал ничего подобного». Состоял он из примерно двухсот галер, военных кораблей и транспортных нефов. На рынках Италии в огромном количестве закупалось вино, мясо, сыр и фураж для лошадей, и транспортные суда под завязку набивались всем необходимым. Однако армия крестоносцев, стекавшаяся в Венецию в начале лета 1202 года и устроившая лагерь на длинной песчаной отмели Лидо, мало напоминала ту, что с такой уверенностью была обещана. Во-первых, графа Тибо Шампанского уже не было в живых: в мае 1201 года он скончался от горячки. Занять его место и взять на себя командование предложили человеку зрелых лет, уроженцу севера Италии Бонифацию, маркизу Монферратскому. Предложение было принято, но лично к походу маркиз не присоединится еще много месяцев. Армия, прибывшая к месту сбора, представляла собой лишь небольшую часть от того огромного воинства, что предполагалось собрать. Северную Францию и в самом деле охватила волна энтузиазма: мужчины и женщины принимали крест, вооружались, собирали пожитки, закладывали свои земли и делали подарки местным монастырям, испрашивая благословения церкви на такое долгое и непредсказуемое путешествие[614]. Но в итоге приблизиться к результату, столь смело обещанному Венеции, не удалось. И дело было не только в том, что не получилось завербовать столько солдат; многие из принявших крест решили, что идти через Альпы к месту сбора в Венецианской лагуне — лишний труд, когда можно отправиться в Марсель, Геную или южную Италию и уже оттуда добраться до Акры регулярным весенним рейсом. Дандоло рассчитывал, что крестоносцы выполнят свою часть сделки[615]. Но они этого не сделали — просто потому что не смогли. В Венецию явилась лишь треть обещанной армии крестоносцев; судовые команды венецианцев превосходили их по численности в отношении два к одному. Что хуже всего, предводители крестоносцев не смогли выплатить все восемьдесят пять тысяч марок, причитавшихся венецианцам за труды, — им удалось наскрести лишь чуть больше пятидесяти тысяч марок.