Борьба за трон. Посланница короля-солнца - Уильям Эйнсворт

короткий, багровый весельчак, любящий хорошо покушать, сын Мари́, маленький Пьер, и его гувернантка Лизон, разбитная, румяная толстушка лет тридцати. Кроме того, за столом находились ещё монах-капуцин, отправлявшийся в Смирну с целью присоединиться к своему ордену, лесопромышленник, которого дела призывали в Ливанские горы, торговец подержанными вещами, отправлявшийся попытать счастье в Левант, и приказчик, странствующий с благовонными товарами, наперерыв с доктором Робэном ухаживавший за г-жей Лизон.

Разговор шёл о состоянии моря и ветра, и, по-видимому, всё предсказывало прекрасный, тихий день.

Между тем в воздухе носилась буря. Альвейр, находясь с Мари́ в столь тесной и продолжительной-близости, неизбежной на корабле, не мог не подпасть под могущественные чары красавицы банкомётки, как и в тот вечер, когда он увидел её впервые в улице Мазарини. Очень возможно, что, несмотря даже на свою связь с Флоризой, перспектива сопровождать Мари́ были причастна к его поспешному решению отправиться с Жаном Фабром.

Он сделался втайне усердным поклонником красавицы банкомётки и, опираясь на дружбу Флоризы, уже более не покидал Мари́. Во время жаркого полдня все собирались под навесом на мостике и проводили тесным кружком целые часы, растянувшись на длинных креслах. Переодетая мужчиной, Мари́ сделалась для Альвейра ещё соблазнительнее и пикантнее. Различные затруднения и опасения выдать пред экипажем переодевание Мари́, возбудить подозрения Жана Фабра и пробудить недоверчивость Флоризы — всё это ещё более разжигало страсть Альвейра. В ответ на его ухаживание Мари́ только улыбалась и слабо обнадёживала его, принимая всё за шутку.

Однако Альвейр сделал ошибку, не остерегаясь другого тайного обожателя Мари́, который был предан ей до смерти, — Жака, от которого не ускользнули все уловки Альвейра, так как любовь проницательна относительно соперничества.

Обед окончился, и все поднялись на мостик. Приказчик, странствующий с благовонными товарами, и доктор Робэн сопровождали г-жу Лизон, осыпая её пошлыми любезностями и бросая друг, на друга враждебные взгляды. Вдруг она выронила из рук клубок шёлка, который, покатившись к отверстию в абордажной сетке, упал в море. Оба обожателя в одно и то же время бросились его поднимать, но в своём рвении ударились лбами и, перекувырнувшись, нанесли себе удары рукою по глазной впадине. Увидя своих ухаживателей лежавшими на спине и бившими по воздуху ногами и руками, как опрокинутые сенокосилки, г-жа Лизон едва удержалась от взрыва смеха. Она с большим трудом охладила их желание кончить ссору кулачным поединком, и они заключили мир из любви к прекрасным глазам своего кумира.

Впрочем, в этот момент г-жа Лизон увидела маленького Пьера, карабкавшегося по вантам вместе с юнгами, с которыми он уже подружился, и, громко воскликнув, так высоко всплеснула руками, что лопнули все швы её лифа. От страха она побледнела при мысли, что мальчик может упасть, и воскликнула сдавленным голосом:

— Пьер! Ради неба сойди!

Маленький проказник отвечал ей сверху:

— Сначала вы придите за мною сюда, г-жа Лизон, и вы будете похожи на архангела, летящего по воздуху.

Тюржи вместе с Жаном Фабром поднялись на вахтенный мостик; они исследовали горизонт, посмотрели на лёгкий полёт перистых облаков и на чаек, на лету задевавших крыльями гребни волн, покрытых беляками. Дельфин-великан выбрасывал двойной столб воды, падавшей кривой линией, как два хрустальных рога. В зрительную трубу Тюржи заметил видневшуюся вдали маленькую точку: он ещё не мог определить, было ли это судно или морской риф.

Мари́ тоже поднялась из-за стола и отправилась в сопровождении Флоризы в свою каюту. Они должны были вскоре возвратиться и подняться на мостик для послеобеденного отдыха.

Мари́ вышла первая и на минуту очутилась одна с Альвейром в угле коридора. Последний, под влиянием нервного раздражения от морского бездельничанья и чрезмерного послеобеденного возбуждения, внезапно обезумев, соблазнился случаем и, схватив Мари́ за талию, поцеловал в затылок.

Последняя, освобождаясь из его объятий, только засмеялась и слегка ударила его ладонью по лицу.

— Вы с ума сошли! Смотрите, кто-то есть.

— Никто не видел, — сказал Альвейр, смеясь.

Но в тот момент, когда произошла эта сцена, из-за угла показался Жак. Он прикинулся, что ничего не видел. В свою очередь вошла и Флориза; они все поднялись на мостик и растянулись на длинных креслах. Только один Жак не сел и, обратясь к Альвейру, сказал:

— Пройдёмтесь по палубе.

— Охотно, — отвечал Альвейр.

Оба они прохаживались молча, инстинктивно нервничая, переступая через свёрнутый такелаж, железные цепи, швартов кабестана, проходя вдоль обмазанных дёгтем и липких стенок кают, мимо шкафов для флагов, лафетов каронад, тумбы компаса, перил лестниц, спускавшихся в складочные каюты, и, не произнося ни слова, достигли кормы, возвышавшейся над названием судна и золочёным изображением Нептуна, опиравшегося на трезубец.

Первый прервал молчание Жак:

— Сударь, вы только что при мне оскорбили женщину, которая мне вдвойне дорога, как подруга моего дяди и кумир моего сердца.

— Разве вам я должен дать удовлетворение за оскорбление, нанесённое вашему дяде?

— Не надо, чтобы он об этом знал, сударь. Я такой же соперник ему, как и вам, если можно назвать соперничеством ревнивую и преданную любовь, которая готова заплатить жизнью за счастье своего предмета любви. Это дело между нами.

В тот момент с вахтенного мостика раздался свисток.

Это был сигнал тревоги, уведомлявший о появлении корсаров. Чёрная точка, за которой наблюдал Тюржи, увеличилась и оказалась флиботом. Матросы забегали во все стороны, начали вставлять пушечные заряды и вынимать из козел арсенала ружья, а некоторые из них отправлялись на свой пост к пушкам. Обезумевшие женщины с криками спасались по лестницам.

— Вот и корсары, сударь, приступимте скорее, — сказал Жак.

Целая гора тюков скрывала их от посторонних взоров. Они обнажили шпаги. Корабль подвергся такой сильной килевой качке, что они должны были уцепиться левой рукой, так как острия шпаги отклонялись.

При вторичном их наступлении в воздухе раздался свист, за которым последовал грохот: над их головами пронеслось ядро и ударилось в нижние реи бизань-мачты, которые с шумом упали обломанной стороной вперёд. При падении они едва не коснулись головы Альвейра и не раскроили ему черепа. Жак в невольном порыве бросил шпагу, схватил в охапку своего противника, приподнял его и бросил на такелаж.

В один момент они были покрыты обрывками снастей и парусов и слегка задеты остриём реи.

Только теперь понял Альвейр поступок Жака.

Он поднялся и, протянув молодому человеку руку, сказал:

— Я обязан вам жизнью, Жак: она в вашем распоряжении.

Тем временем флибот приблизился; это были алжирские корсары, с хитростью поднявшие белый флаг, чтобы заманить корабль.