Портрет с девятью неизвестными - Алексей Небоходов

принадлежит мне. Завершив ритуал, я верну маркиза де Сада. Я верну силу моей семье. Этот отель снова станет нашим. И всё это – благодаря вам.

Он остановился, его взгляд снова встретился с её.

– Ты была важной частью этого пути, Катрин. Всё, что ты делала, вело нас к этому моменту.

Её тело охватил ледяной страх. Она почувствовала, как тьма, словно живая, медленно закрывает её в своей ловушке. Её мысли метались между паникой и осознанием, что она была частью их игры с самого начала.

Поль провёл рукой по краю стола, словно наслаждаясь этим моментом, и продолжил:

– Когда я был молодым, я нашёл в архивах нашей семьи записи маркиза де Сада. Личные записи, в которых он описывал то, что пытался создать, когда его жизни угрожала революция. Это было в 1793 году. Де Сад боялся ареста и казни. Его гениальный, но извращённый ум решил не просто избежать смерти, а обмануть саму природу.

Катрин молчала. Поль улыбнулся, заметив её напряжённый взгляд.

– Он собрал своих самых преданных сторонников, девятерых, – сказал он, его голос звучал как шёпот древнего проклятия. – Они совершили ритуал, настолько чудовищный, что даже среди тех, кто практиковал магию, он считался безумием.

Он остановился, его глаза блестели от скрытого удовольствия.

– Они позвали художника, чтобы тот запечатлел их на холсте. Маркиз был изображён в центре, полностью, с каждой деталью его души. Остальные девять были изображены безликими фигурами.

Катрин почувствовала, как холод пробежал по её спине. Она понимала, что слышит что-то, что не должно было стать известным.

– Почему безликие? – прошептала она, её голос едва звучал.

– Потому что те, кого приносили в жертву картине, должны были поменяться с ними местами, – ответил Поль, его голос становился всё более уверенным. Он сам верил в то, что говорит. – Души погибших заполняли пустоты, а души сторонников де Сада ждали своего времени.

Катрин зажала рот рукой, её глаза расширились от ужаса.

– А сам де Сад? – спросила она, её голос дрожал.

– Его душа должна была вселиться в владельца картины, – спокойно ответил Поль. – Каждый, кто держал картину, заключал с ней договор кровью. И когда все девять сторонников возродятся, он вернётся через тело того, кто держит её в своих руках.

Он улыбнулся, в восторге от своего рассказа.

– Этот ритуал был завершён Жан-Батистом Виллермо, масоном, которого звали "инженером души". Он стал посредником между жизнью и смертью. Картина – это его шедевр, механизм, который позволяет обмануть время и смерть.

Катрин не могла дышать. Всё, что она видела, всё, что происходило в отеле, теперь складывалось в единый, чудовищный план.

– И вы решили завершить это? – наконец выдохнула она.

Поль кивнул, его лицо оставалось спокойным.

– Я должен. Это не просто моя семья, Катрин. Это история. Это сила. Когда я узнал, что картина снова здесь, в отеле, я понял, что это мой шанс. Все эти смерти – лишь этапы пути.

Ренар, стоявший позади, усмехнулся, словно подтверждая слова Поля.

– Мы не выбирали, кто погибнет, Катрин, – сказал он, его голос был лишён эмоций. – Это делает картина. Она знает, кого забрать. Мы просто следуем правилам.

Катрин почувствовала, как комната будто замкнулась вокруг неё. Её руки дрожали, а сердце готово было выскочить из груди. Она поняла, что их игра подошла к финалу, и она – его часть.

Поль продолжил, его голос был почти успокаивающим, но в этих словах было что-то глубоко тревожащее:

– Когда картина завершится, Катрин, ты, как и все остальные, обретёшь… новую жизнь.

Она вздрогнула, её глаза расширились. Слова Дюрока звучали как приговор, и каждое новое слово лишь усиливало её ужас.

– Вы не понимаете, что это значит, правда? – сказал Поль, его взгляд был проникающим, словно он наслаждался её замешательством. – Картина – это не просто мост между мирами. Это механизм, точный и изощрённый. Когда девять фигур будут завершены, всё произойдёт в один миг. Души сторонников маркиза де Сада перейдут в тела тех, кто погиб.

Катрин смотрела на него, чувствуя, как её руки становятся холодными, а дыхание затруднённым.

– Вы хотите сказать… – начала она, но слова застряли в горле. – Все, кто умер…

– Леон, Луиза, Антуан, Софи, Филипп, Эмиль, Пьер, – спокойно перечислил Поль, словно это были не люди, а фигуры на шахматной доске. – И теперь ты, Катрин. Да, все вы оживёте. Но это будете не вы. Это будут они.

– Нет… – выдохнула она, её голос сорвался.

Ренар усмехнулся, его лицо выражало смесь насмешки и удовлетворения.

– Всё будет выглядеть так, будто ничего не произошло, – добавил он. – Для всех окружающих, включая тебя, всё будет так, словно никто никогда не умирал.

– Ты будешь той же Катрин для всех остальных, – добавил Поль, его голос наполнился странной ласковостью. – Но ты уже не будешь собой.

Эти слова обрушились на неё, как гром. Она пошатнулась. Её сознание пыталось осмыслить услышанное, но каждый новый виток мысли приводил её к ещё большему ужасу.

– Это невозможно… – прошептала она, её голос был еле слышен. – Люди… они заметят. Они поймут.

– Никто ничего не поймёт, Катрин, – спокойно сказал Дюрок. – Картина заботится об этом. Она не просто переносит души. Она стирает воспоминания, заменяет их. Для всех вы останетесь теми же, кем были. Никаких следов, никаких сомнений.

Катрин почувствовала, что уже почти не может дышать. Она обхватила себя руками, пытаясь сохранить хоть каплю тепла в теле, которое уже начинало дрожать от холода. Её взгляд остановился на Поле, и она увидела в его глазах не только удовлетворение, но и уверенность. Он верил в то, что говорил. Верил настолько, что это пугало её ещё сильнее.

– Но зачем? – её голос дрожал. – Почему вы это делаете?

Поль улыбнулся, его лицо стало почти доброжелательным.

– Потому что это величайшая сила, Катрин. Возвращение из мёртвых, обретение новой жизни. Маркиз знал, как обмануть смерть. Он подарил нам этот дар, и мы завершаем его работу.

– Это не жизнь… – выдохнула она, её слова звучали как слабый протест. – Это… это кошмар.

– Для тебя – возможно, – согласился Поль. – Но не для нас. Не для них.

Ренар, стоящий в стороне, лишь наблюдал за их разговором. Катрин снова почувствовала, как стены комнаты словно сдвигаются ближе, захватывая её в ловушку. Её