Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Почти так же часто, как с министром, Валленберг встречался с его женой. Урожденная фон Фухс, она родилась в Мерано, в северной Италии, и переехала в Будапешт в 1942 году в связи с замужеством. Ее муж занимал высокое положение в Партии скрещенных стрел и был убежденным антисемитом, но сама она с возмущением воспринимала то, как обращаются с евреями. “Помню, как однажды я выглянула из окна и увидела группу стариков-евреев, которые, спотыкаясь, брели по улице. Их вели вооруженные охранники, – рассказывала она. – Они едва могли идти, среди них без присмотра бродили маленькие дети. Я закричала охранникам: “Куда вы ведете этих людей?” – и те ответили: “На работы!” Я поняла, что это ложь, что этих людей ведут на смерть. Я почувствовала, что должна что-то сделать”.

Сделать она могла только одно: попытаться повлиять на мужа, что она и сделала – до такой степени, что на это обратили внимание высшие круги нилашистов. Валленберг посещал баронессу Кемень не только в здании министерства, но и в доме, где жили супруги. Во время этих бесед ему пригодился его засвидетельствованный всеми талант умело вести переговоры. Как вспоминает баронесса, типичным для Валленберга было то, что он “продолжал долбить в одну точку, пока не добивался желаемого”. Это же качество было и у папского нунция Ротты, который, по словам баронессы, “ходил к мужу каждый день, пока не добивался того, чего хотел”. Пер Ангер, несколько раз видевший Габора Кеменя в обществе Рауля, вспоминает, что Валленберг часто льстил министру, называя его “одним из наиболее выдающихся министров иностранных дел современности” и утверждая, что он, возможно, станет первым послом нового режима в Швеции, поскольку Швеция скоро признает правительство. Но лесть была лишь одним из элементов переговорной тактики Валленберга. Если она не помогала, он прибегал к другим приемам. Например, подчеркивал, что война скоро закончится и самое разумное, конечно, – начать сотрудничать со стороной-победительницей.

Частые визиты и настырность Валленберга дали желаемый результат. Баронесса сообщила ему в письменном виде, что ее муж пообещал: заявление о том, что правительство уважает ранее заключенные договоры, будет передано по радио, чего Валленберг и требовал. Вечером 29 и утром 30 октября по венгерскому радио прозвучало заявление, в котором Габор Кемень провозгласил, что имеющие паспорта, охранные паспорта, коллективные паспорта, разрешения на выезд или рабочие удостоверения, выданные нейтральными дипломатическими миссиями, не могут привлекаться ни к военной, ни к трудовой обязанности.

“Этот большой успех нейтральных держав был всецело заслугой Рауля, – отмечал Пал Хегедюш, находившийся в гуще событий. – В качестве компенсации Рауль должен был, в частности, предоставить баронессе три охранных паспорта для ее собственных протеже и, что довольно комично, килограмм мяса в придачу”, – вспоминал он. В другой раз она получила домашний халат.

Неясно, когда состоялось знакомство Рауля с супругами Кемень. Есть версия, что они познакомились вскоре после переворота Салаши в издательстве Кароя Мюллера, где баронесса состояла в штате. Мюллер был евреем, но, поскольку евреям было запрещено заниматься бизнесом, его вынудили оставить издательство, формальным владельцем которого стал журналист и юрист Арон Габор, который был арийцем и имя которого издательство стало носить. Как вспоминал Габор, который, кстати, подобным образом оказался и во главе фирмы, торговавшей зерном, сотни охранных паспортов были выданы в помещении издательства, которое после путча служило тайным центром деятельности Валленберга. Габор и сам принял активное участие в выдаче охранных паспортов и через шесть недель после переворота был вынужден бежать из Будапешта. В дальнейшем у нас еще будет повод вернуться к его судьбе.

И все же трудно поверить, что Валленберг после двух-трех дней знакомства до такой степени завоевал доверие баронессы, что смог уговорить ее повлиять на мужа для достижения его, Валленберга, целей. Вероятнее предположить, что они были знакомы раньше, ведь они вращались в одних и тех же кругах высшего общества. В карманном календаре Валленберга есть запись от 2 августа о встрече в отеле “Геллерт” с “Эржебет и К.”. Скорее всего, имеется в виду чета Кемень. Тот факт, что он называет баронессу по имени, предполагает, что они знали друг друга и раньше. Во всяком случае, многое говорит в пользу того, что Рауль уже был знаком с супругами Кемень, когда в первый раз посетил министра иностранных дел.

Согласно более позднему заявлению Габора Кеменя, у него сложились “почти дружеские отношения с Валленбергом”. Но эта оценка была дана после войны и имела целью выставить барона в благоприятном свете[41]. Что касается баронессы, то нет сомнений, что ее и Валленберга связывали отношения взаимного доверия. “Это правда, что между ними была своего рода симпатия… она восхищалась тем, как он работал”, – вспоминает Пер Ангер. Жена министра иностранных дел была молода и красива, и звучали намеки, что отношения между нею и Валленбергом не сводились к чисто дружеским. Однако намеки эти безосновательны. Кроме того, на тот момент у нее был большой срок беременности, а 29 ноября она покинула Будапешт – по мнению Хегедюша, отъезд ее был вынужденным и обусловлен участием в валленберговской акции. На вокзал ее пришел проводить Валленберг с букетом цветов, но это было выражением учтивости и благодарности, не более того. “С супругой министра иностранных дел мы были довольно хорошими друзьями. К сожалению, она уехала в Мерано”, – сообщил Рауль матери словами, судя по всему, адекватно передающими температуру их отношений.

Поездка в Стокгольм?

Согласно сведениям баронессы Кемень, полученным через 30 лет после окончания войны, Валленберг в разговоре с послом Советского Союза в Стокгольме Александрой Коллонтай якобы добился гарантий того, что, когда Красная Армия войдет в Будапешт, ни с самой баронессой, ни с ее ребенком ничего не случится. Эта информация привела к дискуссии о том, приезжал ли Рауль в какой-то момент своего пребывания в Будапеште в Стокгольм и встречался ли там с Коллонтай (то, что такой разговор мог произойти по телефону, представляется менее правдоподобным).

Из писем Валленберга Лауэру следует, что Рауль несколько раз планировал приехать в Стокгольм. Мысль о кратком визите домой возникла у Рауля уже через неделю после приезда в Будапешт. 18 июля он писал Лауэру, что постарается приехать “достаточно скоро, чтобы отчитаться”. Темой отчета был еврейский вопрос. Так как телефонные разговоры прослушивались, а иногда даже прерывались немецкой цензурой, Валленберг хотел передать информацию лично.