Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

чем вы говорите. И это меня напрягает.

– Ты не должен понимать. Ты должен следовать.

Теперь поем в унисон с падре?

– Следовать чему?

– Указанному пути.

А взгляд такой ясный-ясный… Почти как у доктора Веги после забористой папироски. Тьфу.

– И что это за путь?

– Только он знает, - черная рука простерлась над искривленным телом.

Отлично. Просто потрясающе. Конечно, судя по тону голоса, «он» имеется в виду какой-то другой, а вовсе не Хэнк, но от этого не легче.

– Он пребудет с тобой, пока путь не будет пройден.

– А потом?

– Вернется в свой мир.

– И что останется?

Мамбо растерянно моргнула, выходя из своего транса:

– Что должно остаться?

– Вы сказали, что некто сейчас находится здесь, а потом уйдет. Вот я и спрашиваю, он оставит после себя хоть что-нибудь?

Она тряхнула головой, сбрасывая покрывало на плечи.

– Думаю, я должна объяснить.

– Да уж, пожалуйста.

– В этом доме найдется чашка воды?

– Для вашего ритуала?

Мари ла Кру улыбнулась. Во весь свой зубастый рот.

– Я просто хочу пить.

Одной чашкой не обошлось: вылакала три. И ещё половину. Потом молитвенно сложила руки, что-то кому-то шепнула и повернулась ко мне.

– Не буду утомлять вас подробностями, молодой человек. Но вы хоть что-нибудь знаете о моем искусстве?

С момента, как я услышал слово «вуду», новых воспоминаний в голове не прибыло, поэтому пришлось пожать плечами:

– Можете считать, ничего.

Она вздохнула.

– Что ж… Тогда стоит сказать только самое главное.

Наступила очередная пауза. Видимо, для пущей торжественности.

– Я говорю с духами, обитателями иного мира. И духи отвечают, если пожелают того. А иногда они проходят через врата, чтобы побыть какое-то время среди людей. Чаще их присутствие незримо и не ощущаемо даже для того, кто звал, но бывает… Да, бывает, что лоа избирают своим временным пристанищем человеческое тело, и тогда оно изменяется.

Занятно. Про одержимость демонами я слышал кучу проповедей, но что-то падре ни разу не упоминал о внешних признаках. Намерения, воплощенные в поступках, и только.

– Значит, по-вашему, в моего друга тоже вселился какой-то дух?

– О, совсем не «какой-то»! Очень большой лоа. Очень важный. Самый важный.

Надо же, какая честь! Интересно, чем я её заслужил?

– Он стоит на страже между двумя мирами. Без его позволения ни один другой лоа не может сойти в мир людей.

– Если он такой важный, зачем сам пришел сюда? Послал бы кого попроще.

Мамбо кивнула. Не соглашаясь со мной, конечно, а в такт своим размышлениям.

– Была нужда. Большая нужда, чтобы прийти. Недостаточно было открыть врата, и он сам стал вратами. В которые ты войдешь, как только сможешь.

Ну да. Знак божий, указывающий. Но на что именно?

– И как войти в эти врата?

– Ты узнаешь. Когда настанет время. Ты будешь следовать пути и однажды доберешься до цели.

– И этот дух уйдет?

– Да. В тот же миг.

– И Хэнк… И мой друг станет прежним?

Она улыбнулась. Просто обнажила зубы, не говоря ни слова.

– Так он вернет себе прежний вид или нет?

Накинула покрывало обратно, на коротко стриженые курчавые волосы. Двинулась к выходу.

Наверное, самым естественным было бы броситься за ней, схватить, потрясти хорошенько и получить ответ. Любой. Ведь даже смертный приговор лучше неизвестности. Но чернокожая мамбо наверняка только того и ждала: покорного признания своего непонятного могущества. А я никогда ни перед кем не вставал на колени.

* * *

Её ладошка дотронулась до моего плеча так осторожно, как будто боялась спугнуть. И ни за что не разбудила бы, если бы я спал, а не просто сидел в кресле, закрыв глаза.

– Я пришла.

Да неужели?

– Тетя Мари уже заходила к тебе?

Ага, значит, визит был вполне себе санкционированный. Официально-матримониальный.

– Она дала свое согласие?

Вот кто бы мог подумать… Нет, кто и в какой степени помрачения рассудка мог бы себе представить, что последняя сирота самого нищего изо всех нищих кварталов станет вдруг придерживаться церемоний, не всегда соблюдаемых даже в великосветских кругах?

Бред. Но удивительно естественный. Все так, как и должно быть.

– Она разрешила?

Второй вопрос звучит настойчивее. И заметно нетерпеливее.

– Понятия не имею.

– Как это?

– Твоя ведьма-хранительница ушла, ни слова не сказав о тебе и обо мне. В смысле совместимости и всего прочего.

– Но о чем тогда она говорила?

Стоит открыть глаза? Пожалуй. Например, чтобы взглянуть на лицо, дрожащее каждой черточкой.

– Да так. О всякой ерунде, не относящейся конкретно к нам.

Лил куснула губу. То ли обиженно, то ли растерянно.

– Я попрошу ещё.

– Не надо.

– Если мамбо не благословит…

Предрассудки, один на другом. Пирамидкой. С чего бы вдруг? Притащиться в полицейское управление и поставить всех на уши со своим колдовством у неё хватило смелости, а как дело дошло до личной жизни, обязательно потребовалось чье-то одобрение? Чушь! Не верю.

– Что для тебя важнее, её решение или моё?

Пенка кофейного взгляда всколыхнулась, напомнив, что где-то там, глубоко-глубоко… Нет, не сегодня. Как-нибудь в другой раз.

– Я…

– Кто-то однажды в стенах этого дома ткнул мне пальцем в грудь и что-то продекларировал. Помнишь?

– Проделка… деркали…

– Заявил. То есть, заявила.

Бледные щеки слегка порозовели.

– Или на это ты тоже спрашивала разрешение у ведьмы?

– Нет.

Ответила тихо-тихо. А если бы ещё опустила взгляд, можно было бы принять её за великую скромницу, только сегодняшним утром покинувшую стены монастырского приюта.

– Зачем тогда нужен кто-то ещё? Зачем вообще двоим третий лишний?

Вот теперь хлопнула ресницами. Победоносно, но как-то подозрительно хитровато. А потом скосила подбородок в сторону кровати.

– Третий уже есть. И не я просила его прийти.

Кстати, хорошее напоминание. Своевременное.

На приказ встать ноги откликнулись неохотно. Разленились, сволочи: экономят силы каждую секунду, если получается. Учитывая, что скоро надо отправляться на работу, поведение конечностей вполне объяснимо. И очень тревожно. Уж слишком быстро организм свыкается с новым распорядком дня. Или вернее будет сказать: ни капельки не протестует?

Плечи у неё тоненькие. Страшно браться, но надо. Чтобы развернуть девчонку лицом к Хэнку.

– Хорошо его видишь?

Она почувствовала подвох. Даже попробовала выскользнуть, но только охнула от боли, когда мои пальцы сжались сильнее.

– Я спросил. Ответишь?

– Вижу.

Ой как мы недовольны… Ну ничего. Потерпим. Оба.

– Человек, что сейчас лежит в центральном госпитале, тот, против которого ты, как сама говоришь, колдовала, выглядит похоже.

Вздрогнула.

– Конечно, отличия есть. Но врач, ты его знаешь, кстати… Так вот, доктор Вега считает, что и водитель автобуса, и мой друг пережили примерно одно и то же.

Затихла. Застыла статуей.