Игры с огнем. Книга 1 - Нина Сергеевна Цуканова

локоть, поставил на ноги и удержал на расстоянии от меня. Тем же временем, другой рукой он подхватил и поставил на ноги меня, и чуть отвел себе за спину.

Личи сделал было рывок, но Кондор, железной хваткой сжимая его плечо, тряхнул и жестким голосом осадил:

– Рамайш!

– Да вы слышали?! – истерически воскликнул он. – Что она себе позволяет?!

– Не сметь!

– Я ей счас!..

– Не трожь ее! Девочка брякнула, не думая… Конфликта не будет, – Кондор отпустил его руку, при том слегка оттолкнув назад, и тот, шатнувшись, отступил. – Дай мне сказать…

– Ты пользуешься тем, что я не вызову тебя на дуэль!.. – закричал Личи совсем отчаянно.

– Я приношу извинения, – жестко, подняв голос, чеканя слова, проговорил Конхстамари, приложив к груди руку и чуть склонившись, – за неосторожные слова моей поверенной.

Личи притих, хмурясь, тяжело дыша, явно с трудом умеряя гнев.

– Хорошо, – наконец, проговорил он, сокрушенно опустив взгляд, – извинения приняты… – и совсем-совсем тихо, едва ли не одними губами, прошептал. – Спасибо…

– Как великодушно! – чуть иронично бросил Сэф. – А можно было и не извиняться, перед этим-то недомерком… Я б еще и поддал за нарушение субординации. Ты слишком великодушен, Конхстамари.

Кондор распрямился и вновь повернулся к обсуждающим, не удостоив его ответом.

– А чайка сильна. И где только нашел такую несведущую?..

– Тебя не касается, – бросил Кондор холодно и равнодушно. А мне же, наклонившись, строго прошептал. – Тщайг Янше, если вы не знаете, что говорить можно, а что нельзя, извольте держать рот на замке…

Я смущенно притихла, стоя рядом и ковыряя ногой песок.

– Я… право… мне жаль, – неловко промямлила я. Однако Кондор не удостоил меня сейчас вниманием.

Я сокрушенно взглянула на Личи. Правда не думала, что говорю что-то оскорбительное…

Собрание продолжилось. Обсуждение никак не могло привести драконов к какому-то единому решению, мнения слишком различались. Не понятно было не только что конкретно делать, но и фундаментально – помогать ли ей в принципе, или нет. Многие высказывались за, но немало было голосов и против. Но голосов "за" было больше. Больше ведь?..

Впрочем, не по всем было понятно. Кто-то высказывал сомнения и в том, и в другом… Много говорили на драконьем, и я попросту не понимала. А интонация была плохим подсказчиком – об убиении и о помощи говорили едва ли не одним тоном…

– Давайте в первую очередь решим, помогаем ли мы ей, либо нет, так или иначе. А потом уже разберемся с частностями… – предложил кто-то.

Пришли к голосованию за пару вариантов: девочке либо помогают, либо нет. Голосование было тайным. У каждого с собой оказалась пара небольших каменных жетонов, черного и белого цвета. Драконы тайно опустили свой камень в небольшую сумку, предварительно проверенную на пустоту. Никаких промежуточных вариантов не было. Либо черный, либо белый. И мнение соплеменников уже не могло повлиять на твое.

Потом был подсчет голосов, и… Черных камней оказалось на три больше.

Но я даже толком не успела ужаснуться, объявили, что результат спорный – для принятия таких решений необходим перевес, и сейчас он недостаточен.

Тогда был выдвинут еще вариант, в чем суть, я не разобрала. И Сэфхинри, да и многим еще, он по вкусу не пришелся. Однако после не сильно бурных споров был, очевидно, утвержден. Раттен'Хару взял пару камней в разные руки и окликнул Личи, дав тому знак подойти.

– Дожили, – недоброжелательно бросил Сэфхинри. – Поглядите, в чьих руках у нас судьбоносное решение. Уж лучше бы детей в голосование включили…

Хару что-то проговорил подошедшему Личи, тот кивнул и, не долго раздумывая, указал на один из камней в руках Бъярка.

Проклятье! Я не видела, в какой руке у него какой!..

Хару бесстрастно кивнул и, обернувшись к своим (как назло, спиной ко мне!), продемонстрировал им выбранный камень. Я опять не смогла разглядеть, какого тот цвета.

Понадеялась, что сейчас пойму по реакции драконов. Но своего отношения к итоговому решению никто уже не выдал, приняв как данность. Все, ВСЕ были одинаково смиренны, и те, кто выступал за убийство, и те, кто против.

Дальнейшие обсуждения были непродолжительны, безэмоциональны, сухи и чисто на драконьем. Личи был слишком далеко, а подходить, чтобы спросить – выглядело бы вызывающе… А потом мы так быстро и оперативно собрались, что я ничего не успела ни сказать, ни узнать, ни надумать. Мы пошли с побережья к склону, по всей видимости, чтобы уже улетать. Кто-то еще оставался, и было неясно, с какой целью.

– Кондор!.. – потянула я его за рукав, когда мы пошли. – Что будет? – мой голос предательски задрожал. – Что будет с девочкой? Что с ней сделают?

Кондор обернулся, и его лицо из спокойно-непроницаемого стало взволнованным и удивленным.

– Неужели ее правда… – голос сел; я чувствовала, что, если продолжу, следующим звуком будет уже откровенный плач.

– Нет, Зет, нет, что ты! – опомнившись, поспешил уверить меня он, взяв за плечи. – Ей будут помогать, не оставят.

– Правда?..

– Стану я тебе врать, Зет? – с укором взглянул на меня Кондор.

Я успокоилась и выровняла дыхание.

– Тогда почему мы уходим? Разве ты не будешь помогать? Я думала, ты займешься ее опекой…

– Ну, не все же, право слово, должно возлагаться на меня, – усмехнулся он, закатив глаза. – Опеку взяли на себя другие. А на нас с Хару – переговоры с женщинами.

– Аж целые переговоры… – усмехнулась я, театрально кивнув. – И все же, – посерьезнев, продолжила, – это очень странно. Что столько было тех, кто считал, что ребенка нужно попросту убить… Вы… и правда настолько жестоки?

– Дело не совсем в жестокости, – задумчиво проговорил Конхстамари. – Скорей… в некотором обоснованном цинизме. Я ведь рассказывал тебе о том, что у нас преимущественно каждый сам за себя? И помогать слабым не принято. Если не может выжить самостоятельно – значит, не судьба.

– Припоминаю что-то такое, – я, вздохнув, кивнула. – А как вообще происходит воспитание детей у вашего народа? Вы с малышами вообще не контачите?

– Ну-у, – протянул Кондор, – коли интересно, давай расскажу… Мы действительно почти не взаимодействуем с маленькими. До пятидесяти лет детей воспитывает мать, не подпуская к ним никого. Маленькие дети ей милы. Но постепенно они вырастают, крепнут и взрослеют. Какое-то время подросших детей мать еще терпит. А потом, примерно к полусотне лет, она взрывается и изгоняет их. Детям ничего не остается, кроме как покинуть разбушевавшуюся мамашу. Тогда и случается их первый серьезный и, пожалуй, самый важный в жизни полет. Когда они покидают остров и летят искать другую сушу. Долетают не все.

– Их не находят?

– И не