Месть Демона - Владимир Лосев

— Ты находился в гневе? — спросил Николай Васильевич. — Кипел от злости? Ненависть к тем, кто это сделал, туманила твой рассудок, и поэтому ты не понимал своего решения?

Странные он всегда задавал вопросы, возможно, был в них свой смысл, только никто его не понимал.

— Я был расстроен и печален, и на самом деле не знал, кому и за что мстить. Моя душа плакала горькими слезами, я ненавидел себя за то, что не сумел ее защитить, и от этого мне хотелось умереть самому. Да, мой рассудок был затуманен…

— Ты решил сделать харакири на пороге дома своего обидчика, чтобы опозорить его перед друзьями и врагами? — удивленно приподнял брови Николай Васильевич, по-прежнему не открывая глаз. — Для того чтобы мстить — нужно жить. Смерть, как месть, уместна только в этом случае.

Я не смог сдержать горькой усмешки:

— Учитель, такая месть не практикуется с тех пор, как исчезли самураи. В сегодняшнее время — это кроме смеха ничего не вызовет, воины потеряли честь…

— Не воины, а те, кто себя ими считает, — поправил меня старик. — Понятие чести меняются вместе с миром. На смену одному поколению приходит другое, и оно несет в себе иной взгляд. Я показал тебе абсурдность твоих слов и только. Чтобы нести другим смерть, нужно очень любить свою жизнь…

— Да, тренер, но мне по-прежнему хочется умереть, возможно, потому что враги умирают, а боль не уходит.

— А кто тебе сказал, что смерть врага уменьшает боль от твоей потери? — тренер удивленно открыл глаза. — Это разные чувства — месть и горе утраты. Тот, кто надеется, что после смерти последнего врага уйдет его душевная боль — просто глупец.

— Это сказано обо мне, — я вздохнул. — Но боль в моем сердце становится только острее…

— Пепел Клааса стучит в моем сердце, — пробормотал тренер. — Все повторяется в этом мире…

— Что?! — не понял я. — Я не расслышал…

— Не обращай внимания, так, вспомнил кое-что из того, что прочитал в детстве. Но вернемся к твоим проблемам. Ты должен осознать, что месть не уменьшит твою боль, она сделает ее только горше. От душевной боли лечит только одно лекарство — время: если жить достаточно долго, как например я, многое теряет смысл, в том числе и прошлые потери. Особенно в преддверии смерти…

— В преддверии?

— Что тебя так удивило? Тебе никто не рассказал о том, что все когда-нибудь умирают?

— Рассказывали…

— Тогда ты должен знать о том, что мы все уйдем рано или поздно. Что там, куда мы уходим, все земное теряет смысл. И те, что ушли раньше, гораздо более счастливы, чем мы. Убивая своих врагов, ты просто прекращаешь их мучения на этой земле и отправляешь их в иное лучшее место.

— Не очень-то они и мучаются на этой земле, скорее наоборот — им здесь хорошо, это нам трудно и плохо…

— Сластолюбие еще никого не сделало счастливым…

— Я понял, тренер, вы хотите мне сказать, что можно их не убивать, это мне не поможет, но все равно не откажусь от мести.

— Хорошо. Я тоже считаю, что те, кто убивает ангелов, не могут называться воинами. Как ты исполнил свою месть? Я горько усмехнулся:

— Просто напился на похоронах…

Странный способ… в истории неизвестен такой вид мести, — ирония зазвучала в голосе тренера. — И что у тебя получилось в результате? Враги осознали твое презрение к ним, и ими овладел глубокий страх перед суровым наказанием? Они очень расстроились? Я вздохнул:

— Да, по крайней мере, один из них осознал, что он совершил, и после этого умер…

— Его так опечалило твое пьянство, что от этого у него случился сердечный приступ? —

Николай Васильевич веселился, но его слова не были обидными. Он действительно хотел мне помочь, я чувствовал это. — Если это так, ты нашел нечто чрезвычайно ценное для человечества, мне нравится такой способ разрешения всех наших конфликтов. Мы сможем распустить армии и открыть границы.

Нам не нужны больше будут суды и милиция, но наверно потребуется открыть больше пивных, и тогда каждый будет знать, что если он выпьет, то его месть осуществится…

— Этот человек умер не от сердечного приступа, его убили моим ножом, тем самым, что вы посоветовали мне когда-то сделать.

— Хороший нож от крови врага должен стать еще благороднее. Как ты его убил, расскажи? Бросил ему вызов, когда он находился с друзьями в каком-то питейном заведении, или оскорбил его, когда твой враг проходил по улице, назвав его низким и недостойным воина словом?

Я не понимал старика, он говорил так, словно за окном был пятнадцатый век, а не двадцать первый, и убивать своих обидчиков было нормой. Впрочем, он мне всегда казался странным, и если бы это было иначе, я бы не пришел к нему. То, что обо мне думают нормальные люди, известно.

— Я не убивал его, месть совершил один мой хороший знакомый.

— Замечательно — учитывая все то, что ты сказал только что. Выходит, это не твоя месть?

— Не знаю, — я развел руками. — Нож мой, и я, кажется, находился рядом, может быть, даже помогал.

Странные слова произносишь, — Николай Васильевич нахмурился. — Но слушаю тебя дальше, возможно я что-то упустил в твоей сбивчивой речи.

— Бандиты считают, что именно я убил этого человека…

— Из-за ножа?

— Нет, о нем они еще не знают. Просто после недолгого обдумывания решили, что всего два человека в нашем городе способны на месть за ангела, один я, а второй — тот, кто убил первого насильника. Но на него они не думают, потому что он имеет железное алиби.

— Становится с каждой минутой все комичнее и курьезнее, тренер тихо рассмеялся. — Тогда объясни, в чем твоя проблема?

— Я не знаю — убивал ли я, или просто стоял рядом…

— Главное не как убить, хоть это тоже имеет значение, важно кого ты убил. Если тобой был убит тот, кто надругался над ангелом, в этом нет ничего зазорного…

— Учитель за окном другое время и другая страна. Понятие благородства, чести потеряли свое значение. Теперь главным стали законы, а не суть того, что происходит. Меня за убийство, которого я, возможно, не совершал, могут посадить в тюрьму до конца моей итак не очень хорошей жизни…

— Когда ты собрался мстить, то должен был знать, чем все закончится, — Николай Васильевич открыл глаза и улыбнулся. Столько в этой улыбки было задора, доброты и поддержки, что у меня внутри на мгновение что-то отмякло. — Я еще не впал в старческий маразм и помню, в какое время мы живем. Если у тебя проблема с властью, нужно искать одно решение, а если проблемы с самим собой, требуется другое. Так?

Я кивнул. Нет, он по-прежнему понимал все, что я ему говорил, только его понимание шло на другом неизвестном мне уровне.

Я еще ничего толком не сказал, а он уже что-то понял. Говорил действительно путано, может быть, потому что еще не сформулировал проблему для себя. Тогда этот разговор мне нужен вдвойне…