Я — ярость - Делайла Доусон

Челси понятия не имеет, что делать, но чувствует, что должна предпринять хоть что-нибудь, так что она подбегает, опускается на четвереньки и вырывает лопатку из рук Лондон. Та не замечает Челси, даже в упор не видит ее — только сверлит взглядом Харлана: черные, как булавочные уколы, зрачки на зеленой радужке. Она даже не мигает; одна из бровей трагически смазалась. Лондон выглядит как плод любви зомби и сломанной куклы.

— Давайте! — кричит Сиенна. — Нам нужны все! Чем больше вес и давление, тем лучше!

Эми наваливается на Сиенну сверху, а Индиго крадется вперед и быстро обеими руками ловит цепкую, как клешня, руку Лондон.

— Хватай ее за другую руку! — командует девчонка, обращаясь к Челси. Та откидывает подальше окровавленную лопатку и крепко сжимает руку Лондон, замечая на ней открытое кольцо с секретом, внутри которого еще остались черные точки. Перец.

— Что происходит? — спрашивает она в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно.

Харлан присаживается рядом с кучей людей на корточки. Ладонью он зажимает рану.

— Так можно прекратить приступ, — мягко объясняет он. — Надо держать человека так очень долго, и он придет в сознание. Но нужна куча людей, чтобы было тяжело, жарко и тесно. Вместе мы сильнее — ты разве не знала?

Челси качает головой. Харлан фыркает.

— Да уж, в новостях об этом не расскажут. Кто ж станет покупать вакцину за тридцать тысяч долларов, когда есть дешевая альтернатива? Правда, едва ли это поможет, когда ты наедине с кем-то.

Их глаза встречаются, и Челси чувствует себя… видимой. Харлан смотрит очень ласково, будто проникает в самую суть, и Челси не может не думать о том, кто был с ним рядом, когда Харлан Пейн очнулся после приступа Ярости.

В глазах у него такое глубокое горе, что, наверное, это был кто-то очень важный.

Харлан встает и идет к фургону.

— Мне нужно перевязать рану, — извиняющимся тоном говорит он. Ему в самом деле стоит — кровь стекает по руке, Челси видит мышцу и тонкую ярко-желтую полоску жировой ткани.

— Я перевяжу тебя, как только закончим с ней! — кричит Сиенна. — Не думай даже прикасаться к ране!

Где-то в глубине кучи из людей хихикает Крис.

— Слава богу, что у нас есть медик в команде, а?

Очередной смешок и шепот Стива:

— Господи, ты такой костлявый! Это как лежать на матрасе с пружинами!

— А у тебя борода колется, и от нее щекотно, так что не думай, что мы тут получаем удовольствие, — парирует Мэтт. Весело, но по-дружески.

— Вам всем стоит сесть на диету, — сдавленно комментирует Ти-Джей, оказавшийся в самом низу кучи.

Все ржут как ненормальные, головокружительным смехом людей, оказавшихся в безумном мире. Куча содрогается, люди пытаются найти более комфортную позу, но потом сдаются.

— Я не подписывалась играть в твистер! — вопит Эми, и Челси тоже начинает смеяться, заразившись этим настроением.

Неужели это все, что требуется? Всего лишь крепкое объятие?

— Какого хера?!

Куча приходит в активное движение: Лондон пытается выбраться из-под них, ругается и кричит:

— Отвалите от меня! Уроды! Какого хрена, что вы творите?! Я вас всех засужу к дьяволовой матери!

Один за другим люди соскальзывают и падают на шезлонги или встают, разминая мышцы. Одежда смята, волосы растрепаны, лица красные. Наконец очередь доходит до Ти-Джея, который глубоко вдыхает и садится на колени. Лондон переворачивается и выглядит она крайне возмущенной.

— Какого, блядь, хера?! — повторяет она.

Сиенна хватает ее за руку с кольцом.

— Ты перца нанюхалась, вот какого! А теперь убирайся прочь, маленькая дрянь, ты и в самом деле могла кого-нибудь убить.

Выражение лица Лондон сменяется с одного на другое: удивление, хитрость, разочарование. Она явно обдумывает варианты.

— Так я не убила его?

Харлан стоит в дверях фургона, и в руках у него куча окровавленных бумажных полотенец. За то короткое время, что они знакомы, Челси видела его веселым, приятным, обаятельным, строго профессиональным, отзывчивым и даже погруженным в воспоминания.

Но сейчас он разъярен — и это действительно страшно. Ничто в жизни не пугает Челси так, как разгневанные мужчины. Она отшатывается, отступает назад, сердце колотится, как у загнанного кролика. Харлан идет к ним, словно выходит на бойцовский ринг. Он окидывает убийственным взглядом все еще сидящую на земле Лондон.

— Не убила. Убирайся, пока еще можешь ходить.

Совершенно потрясенная, она скользит взглядом по всем присутствующим, будто бы ищет сочувствия. Но не находит.

— Я засужу твою задницу, слышишь?

Харлан вздыхает, нависая над ней.

— Ага, конечно. В очередь.

Он делает еще шаг — и Лондон резко вскакивает и бежит в сторону парковки.

Маска ярости спадает с лица самого большого человека, которого Челси когда-либо встречала, — и теперь он кажется маленьким, ослабевшим, даже несчастным. Харлан идет к холодильнику, берет пиво и опускается в шезлонг (тот протестующе скрипит). По руке у него все еще стекает кровь.

— Добро пожаловать в БКЯ, — сообщает он, со щелчком открывая банку.

Элла снова выезжает на главную дорогу и ведет машину, как зомби: разум перегружен, все тело онемело. Куда пойдешь, когда идти уже некуда? Где можно остановиться и переночевать в машине, не страшась, что машину угонят, а тебя увезут на допрос в полицию? До того как в их жизнь вошла Ярость, существовали, по крайней мере, круглосуточные магазины и кафе. Она могла бы на пару часов заехать в «Вафельный домик» и выпить колы или припарковаться в парке, где-нибудь в тени. Теперь у них комендантский час. Людям не положено гулять всю ночь напролет. Нельзя садиться за руль, если только у тебя нет веской причины. Мне некуда идти, и моя жизнь рушится на глазах — это не веская причина. У большинства людей сейчас жизни на грани краха.

Сама того не желая, она возвращается к себе в район. Проезжает насквозь, а потом разворачивается на чьей-то дорожке перед домом и катит обратно. Несколько домов выставлены на продажу — тут она могла