Я — ярость - Делайла Доусон

было что-то очень определенное. Может, Рэндалл заехал, чтобы забрать вещи, и просто выманил ее из дома, чтоб им не пришлось разговаривать?

Он сказал, что пришлет Диану.

Патрисия торопится наверх, но в кабинете у Рэндалла все на своих местах — как и в шкафу в спальне. Конечно, большая часть вещей уже была упакована для поездки в Исландию. Что же еще ему могло потребоваться?

Все, что имеет хоть какую-то ценность, на своих…

— Вот дерьмо! — бормочет Патрисия под нос.

Она бежит по коридору. Сердце так сильно колотится, что даже в ушах слышен стук. Она проносится мимо комнаты Бруклин, едва замечая разбросанную повсюду одежду, которую расшвыряли, разворошив пакеты с вещами. В гостевой комнате отодвинута в сторону картина, сейф распахнут и зияет пустотой.

А из шкафа Патрисии исчезла старая сумка, которую она запрятала в меха.

27.

Пожав всем руки, Челси идет к внедорожникам, чтобы раздобыть себе что-нибудь на обед. Это должно ощущаться странным — идти через комнату ожидания, где люди будут смотреть на тебя и перешептываться, — но оказывается, что нет. Челси высоко держит голову (она ведь получила работу, не так ли?), благодарит Арлин и выходит наружу, сразу прячась от солнца под навес.

На шезлонгах и пледах в тени растянулись пять человек, а худая девчонка лет шестнадцати с короткими волосами, окрашенными в оттенок «гэлакси», возится возле гриля, одной рукой готовя хот-доги и гамбургеры. В другой руке она держит телефон. Челси с удивлением осознает, что никто из присутствующих не похож на рестлера. Есть один высокий парень, но он худой, как щепка; еще один — молодой, мускулистый, среднего роста, бритый наголо и с забитыми «рукавами»; подтянутый старик лет шестидесяти, которому место на телевидении; грустная, но красивая женщина гавайской внешности (ей около тридцати); и наконец симпатичная, но очень «дутая» блонди лет двадцати с подведенными бровями, которая наверняка считает себя «инфлюенсером» (Челси сразу же ощущает неловкость оттого, что судит по обложке).

— Ты Челси? — спрашивает девчонка у гриля.

— Ага.

— Я дочь Сиенны, Индиго. Хот-дог или бургер?

— Бургер был бы очень кстати.

Индиго кивает в сторону холодильника возле фургончика.

— Круто, у нас их много. Просто возьми себе чего-нибудь выпить и расслабляйся. Твой бургер будет через пять минут.

Челси идет к холодильнику и достает бутылку воды, достаточно холодной, чтоб зубы заныли. По руке стекает конденсат. Она знает, что прямо сейчас все смотрят на нее, и такой волны осуждения Челси не ощущала с тех пор, как пошла на курсы «Мама и я» с новорожденной Эллой. Она-то думала, будут разговоры о женской силе, о сестринстве и материнской мудрости, а вместо этого им рассказывали, как сделать так, чтоб ребенок сбросил вес, и где купить самые модные пинетки ручной вязки. Эти пятеро, конечно, не толпа любителей детских попок, но что бы они ни выискивали в образе Челси, похоже, этого там нет. С другой стороны, на ней обрезанные джинсы, шлепанцы и забрызганная кровью футболка. Она б с собой тоже не заговорила.

Все шезлонги заняты, так что Челси садится на плед в теньке и прислоняется спиной к фургону. Рядом с ней — печальная женщина лет тридцати. Из шести незнакомцев с ней Челси чувствует наибольшее родство (вероятно, потому что она сама — печальная женщина чуть за тридцать).

— Чудное собеседование, а? — говорит она женщине, потому что надо же что-то сказать. Если ничего не говорить, то придется думать о том, что всего несколько часов назад она убила лучшую подругу. Этот день длится как целый год.

Женщина немного оживляется, поворачивается к ней.

— Ну точно! Никогда еще я не чувствовала, что мое резюме настолько не к месту. Я Эми, кстати. — Она протягивает руку, хотя это немного неловко, потому что они сидят на земле бок о бок. — Как все эти люди тут оказались, а? — Она обводит рукой всю группу, которая не очень-то внимательно слушает. — Вопрос дня. Большинство вакансий в наши дни требуют определенных навыков, но тут какая-то ерунда. Они взяли меня, бухгалтера с опытом работы в маркетинге, потому что я выгляжу «экзотично».

Эми показывает пальцами кавычки и закатывает глаза.

— А вас по каким причинам взяли? — спрашивает Челси, обращаясь к остальным. Таким нехитрым маневром она выигрывает себе немного времени, чтобы придумать собственный ответ, который никого не отпугнет. Раз они будут жить и работать вместе, то лучше с самого начала настроиться на хорошие отношения — но если она солжет, то выяснить это будет несложно.

Конечно, все ее услышали, это ведь маленькая группа людей в чистом поле.

Первым откликается импозантный старик.

— Я снимался в нескольких рекламных роликах и был моделью. Я Стив. — Он приветливо машет рукой.

— Думаю, дело в том, что я очень высокий, — признается высокий парень. — А еще у меня есть классный кожаный пыльник. Меня зовут Мэтт.

Панк и инстаграмная девица с тревогой смотрят друг на друга, как барсук и лиса, столкнувшиеся лицом к лицу. Он кивает ей. Она теребит кольцо в пупке, и Челси мельком радуется, что Элла не поддалась моде на укороченные топы и брюки с завышенной талией.

— Кхм, ну ладно. Мне кажется, меня взяли, потому что я горячая и гибкая, и не против легкой обнаженки, а еще у меня миллион подписчиков в Инстаграме. Я Лондон. Это мое имя, я не выдумываю. Мои родители — экспаты[22].

Все косятся на панка. Его агрессивная внешность — мускулы, татуировки, бритая голова — слабо сочетаются с его спокойной, даже медитативной манерой вести себя.

— Я Ти-Джей, и я занимаюсь джиу-джитсу. А еще набиваю татухи.

— А еще ты художник, — добавляет Индиго, все еще колдующая у гриля. Все оборачиваются как по команде. — Он весьма знаменит в «ТикТоке». Граффити и все такое.

Ти-Джей улыбается и слегка кивает.

Лондон фыркает и откидывается в шезлонге, демонстрируя, что ее это совсем не впечатляет. Ти-Джей смотрит на Челси, выразительно приподняв бровь.

— А что насчет тебя?

Они сидят кружком, потягивая напитки из запотевшей тары, и у Челси мелькает мысль, что все это похоже на собрание клуба анонимных алкоголиков. Смысла лгать нет, она точно