Секта-2 - Алексей Колышевский

Каббала затягивала, и, сравнивая ее глубину с многосложностью евангельских текстов, Настя все чаще задавала себе вопрос, почему именно ей выпала эта странная участь – оказаться на чудовищном распутье, на разломе двух миров: старого, доброго, сказочного мира церкви с ее обрядами, которые выполнялись подчас совершенно автоматически, начиная с частого, по всякому поводу совершаемого крестного знамения и заканчивая выставлением свечей перед каждым иконописным образом, и жесткой конкретикой каббалы, не допускавшей права на чудо и все знающей наперед вплоть до конца мира. Мир каббалы был как будто лучше, как бывает лучше все новое, что не вызывает мгновенного отторжения скверным внешним видом или запахом. Он завораживал и манил, как манит в себя новый день, начавшийся с раннего, с восходом солнца, пробуждения, с утренней росы на траве, с умытых ею полей, уходящих за линию горизонта, и далеких, почти призрачных гор, чьи снежные шапки, верно, тронул уже своей кистью из беличьих хвостов художник по имени утро, раскрасив их апельсиновой акварелью. Каббала, отвергая и ад, и рай в жизни загробной, учила возможности достижения рая в настоящей, телесной жизни через постижение духовного мира – это называлось смотреть на окружающее «из души», а не одними лишь глазами, когда душа из простой черной точки превращается в сферу и человек может целиком в этой сфере поместиться, слившись с собственной душой, познав ее, а значит, познав и духовный мир, постоянно существующий рядом с миром телесным, материальным и фактическим, с миром того, что все видят, осязают и, наконец, алчут.

С другой стороны, Насте сразу не понравились, вызвав в ней внутренний протест, некоторые моменты в каббале, связанные с ролью женщины. Женщине каббалисты отводили место второстепенное, заявляя, что она по сути своей лишь самка, коей должно выносить для мужа потомство, обеспечить его потребности в комфорте и при этом всячески способствовать духовному росту мужчины, оставаясь при этом на прежнем уровне и с наслаждением наблюдая, как обожаемый ею красавец наполняется за ее счет всем, что она в состоянии ему предложить. К тому же понятие женской измены было в каббале подробнейшим образом осуждено, тогда как мужчине отводилась роль полигамного существа, что в просторечии именовалось «кобель гулящий». Это Настю не очень-то вдохновляло, но она, понимая, что глубины истинной каббалистической мудрости ей достичь невозможно, вынуждена была смириться со столь неприглядной, по ее мнению, ролью. В ее распоряжении был лишь вводный курс, тот, что позволительно было слушать и женщинам: переданная простыми, доходчивыми словами суть учения. Но за курсом этим, напоминающим сладкую приманку для мух, для Насти уже заканчивался последний освещенный коридор мудрости, перекрываясь массивной, наглухо заваренной железной дверью, снабженной надписью «Женщинам дальше нельзя». Дело в том, что каббалой может заниматься лишь мужчина, достигший сорока лет, – так говорят каббалисты, имея в виду, что сорок лет – это возраст достижения бины, мудрости. Достичь ее можно в любом биологическом возрасте, но только мужчине. За месяц, проведенный в стенах академии, Настя слышала о существовании женщин-каббалисток, но все они жили в древние времена и сплошь были еврейками. Елена Блаватская, жившая сравнительно недавно, в XIX столетии, известнейшая в оккультных кругах основательница теософии, была своего рода исключением. Ее девичья фамилия Ган фон Роттенштерн, а значит, и «правильное», «арийское» происхождение обеспечило интерес к ее учению Адольфа Гитлера. Блаватская живо интересовалась каббалой, построив на ней, словно на фундаменте, свою теософическую школу и создав учение о тайной расовой доктрине. Каббалисты этот вопрос предпочитали всячески обходить, но Настю так и подмывало спросить: «А не в том ли корень всех бедствий, выпавших на долю евреев, что именно еврейские мудрецы-каббалисты выпустили в мир нечто, обернувшееся впоследствии против них же самих?» Однако Настя, не имея в себе ни капли еврейской крови и будучи при этом человеком политически весьма корректным, помалкивала. Наличие же в генах настоящего каббалиста еврейской составляющей, превосходящей все прочие части, являлось подлинным пропуском за массивную железную дверь, равно как и знание иврита, на котором только и была записана вся каббалистическая наука, – язык этот в дальнейшем обучении будущих каббалистов полностью заменял любой другой, прежде годный для вводного курса. Общая философия вводного курса преподавалась по-русски, и считалось, что вводный курс для большинства студентов академии, случайных людей между которыми не водилось, дает как раз необходимый и достаточный объем информации.

Сенатор Продан был несказанно рад, что Насте понравилось посещать занятия.

– Иначе, без наличия хотя бы общих представлений о предмете, которому я хочу уделить внимание в своей книге, вы не сможете понять то, о чем я вам рассказываю, и не сможете превратить это в литературный материал. Я плачу достойные деньги вашему агентству, и мне бы очень не хотелось, чтобы моя идея растворилась в чужом слоге невежды. Прошу прощения за такой эпитет, но вы, конечно же, невежда в каббалистических вопросах, ведь вам раньше и в голову не приходило, что это за штука такая – каббала. А между тем это религия, как вы могли убедиться, для сильных мира сего. С помощью врожденных, переданных Творцом через их прошлые воплощения способностей они достигли многого уже при рождении. Каббала учит, что успех в прежних жизнях никуда не исчезает, он лишь повторяется от воплощения к воплощению, и люди приходят в каббалу в надежде усилить этот успех.

– И как? Помогает? – с легкой язвинкой спросила Настя.

– Вне всякого сомнения! И вы напрасно иронизируете, ведь факты говорят сами за себя. Все успешные и знаменитые люди, которых вы видели на мастер-классе, сумели значительно повысить свой изначальный статус именно после того, как пришли в академию и уверовали в силу каббалы, смогли ощутить ее на себе.

– Скажите откровенно, – Настя какое-то мгновение боролась с желанием задать этот вопрос, но желание победило, – если все так, как вы рассказываете, и каббала была передана людям самим чертом, то, значит, не бесплатно это знание обретается людьми, пришедшими в каббалу? Что же тогда является платой? Душа?

Продан шутливо отмахнулся:

– Душа бессмертна! Никто не может ее забрать и поместить, допустим, в ад, которого на самом деле нет и в помине. Просто сюда приходят те, чьи души в прошлом уже принадлежали, как вы изволили вульгарно выразиться, черту, но лишь во время жизни тела. Переселившись же в новую оболочку, душа опять, если можно так сказать, оказывается свободной и, занимаясь каббалой, вновь обретает прежнего…

– …повелителя?

– Нет, – задумчиво кивнул Продан, – пожалуй, не повелителя, а покровителя. А взамен покровитель повышает статус тела… Не страшно вам еще? Ведь, с обывательской точки зрения, здесь просто гнездо и рассадник сатанизма. Как вам у нас?

– О нет, – шутливо отмахнулась Настя. – Я-то знаю, что моя душа вряд ли заинтересует вашего, так сказать, покровителя, так что у вас я чувствую себя лишь наблюдателем со стороны. Как говорят циничные американские клерки, it’s what I do. Это моя работа, я лишь литературный ниггер и танцую за деньги. А что касается каббалы, то меня гораздо более ее чертовых корней возмущает утверждение, что все, даже самые светлые и бескорыстные поступки человека, – это лишь следствие его эгоизма.

Сенатор искренне удивился:

– А разве нет? Это не только каббала утверждает, спросите у любого психолога, он подтвердит, что все соответствует действительности.

Настя вспомнила, как на одном из занятий очередной мудрец-лектор долго распинался, объясняя, что все подвиги, совершенные людьми, например, во имя своей родины во время последней великой войны, есть не что иное, как проявление их эгоизма, и хотела уже вступить с сенатором в дискуссию, но подумала, что ее может «переклинить», и от возмущения, от несогласия с таким будоражащим воображение цинизмом она наломает, чего доброго, дров и потеряет источник весьма приличного дохода. Хотя только ли доход тому причиной? Разве не появилась у нее возможность разузнать о том, что случилось с ней тогда, на кладбище, понять все, о чем так пространно рассказывал ей волшебный старикан-перевертыш, оказавшийся профессором каббалы? Разве не отворились перед ней ворота в новый мир, именуемый в каббале духовным миром? И, наконец, это окутанное невероятной, мистической тайной копье… Собственно, и вся эта книжная история, придуманная Проданом, по большей части имела прямое отношение к копью, которое, если можно так сказать, нанизывало на себя судьбы, эпохи, мгновения истории. Поначалу она не придала этому предмету никакого значения, но чем дальше, чем пространнее становился рассказ сенатора, тем больше Настя ощущала какое-то жуткое и одновременно сладостное ощущение беспокойного любопытства, какое, должно быть, ощущалось Евой, стоящей в шаге от древа познания добра и зла… Поэтому, еще раз тщательно взвесив все «за» и «против», вспомнив огромное, неисчислимое количество людей, отдавших свои жизни совершенно бескорыстно, исключительно во имя будущего человечества, она все же решила не перечить, а раз уж так настаивает этот господин на всеобщем, двигающем мир эгоизме, то ради своего собственного эгоизма и продолжать всю эту показавшуюся бы еще недавно безумной затею. Авось к чему-то дельному она и приведет, ведь нет такой двери, пусть даже и намертво заваренной одним человеком, которую не смог бы открыть другой.