Сокрушая ночь - Кэтрин Куинн

запротестовала она, оттаскивая меня назад. – Сам же видел, что случилось с ее братом!

Пронзительная боль отдавалась пульсацией в шраме, лед в крови постепенно оттаивал.

Времени на споры не оставалось. Это был знак опасности, способ Киары позвать меня, и я обещал, что всегда буду рядом, чтобы подхватить ее во время падения.

Я сорвал с себя куртку и бросил ее на землю. Оттянув воротник рубашки, обнажил перед Эмелией извилистые шрамы, напоминавшие виноградные лозы.

– Киара оставила мне частичку себя, осознавала она это или нет. Я смогу войти.

Не обращая внимания на протесты Джейка с Лиамом и выдернув руку из хватки Эмелии, я поднял ладонь и надавил на прохладную поверхность двери.

Всего на мгновение, но вспышка белого света ослепила меня, а воздух в легких замер.

Я шагнул на облако, в царство грез и ошеломляющего тумана.

– Киара! – крикнул я, бросившись вперед, не видя, куда ступаю. Но мне было все равно. – Где ты?

Я бежал, пока впереди не показалась крутая лестница, поднимающаяся в облака. Ужас неустанно сопровождал меня, пока я поднимался все выше в небытие, покоряясь магии бога Луны.

Дыхание сбилось, когда я добрался до вершины, где на стене из дробленых аметистов и белого камня красовались три замысловатых зеркала. У меня не было времени рассмотреть их поближе, потому что под их внушительными формами на земле лежала свернувшаяся калачиком фигура.

Киара.

Позвав ее по имени, я опустился на землю и схватил девушку за плечо. Ее широко распахнутые янтарные глаза остекленели. Не реагировали.

Отдернув руку, я выругался и поспешно огляделся по сторонам. От паники мир помутнел, в ушах стоял жужжащий гул.

Я осматривал пространство, пока не увидел ее.

Там. В пяти футах от того места, где лежала Киара, валялся слишком хорошо знакомый мне предмет.

Я бросился к маске короля Асидии и обхватил пальцами плотный, холодный металл. Как, черт возьми, она сюда попала? Осмотрев ее со всех сторон, я не обнаружил никаких следов крови, лишь странное пятно черной грязи. Тела нигде не было.

– Эта глупая вещица больше не имеет значения.

Я уронил маску, и она со стуком упала на землю, резкий звук болезненным эхом отозвался в удушливой тишине.

Нет. Я не слышал этого голоса с тех пор, как…

Киара застонала рядом со мной, и я бросил взгляд в ее сторону. Она лежала неподвижно, но моргнула, и на какую-то долю секунды я готов был поклясться, что в ее глазах мелькнула искра паники.

Застучали шаги, тяжелые ботинки зловеще ступали по камням.

Я не мог смотреть. Если бы взглянул, то нашел бы подтверждение своему худшему кошмару. Он сокрушит меня еще сильнее, а если потеряю и Киару…

Черт.

– Я скучал по тебе, Джуд.

По спине пронеслась ледяная волна, когда я встретился взглядом с человеком, которого когда-то считал своим родственником. Своим братом. Своей семьей.

– Исайя. – Его имя прозвучало одновременно и проклятием, и извращенным даром.

Этого не могло быть, этого не должно было быть, но он стоял передо мной, высокий и такой же поразительный, как и всегда, с широкой и почти теплой улыбкой. Под шелковой мантией на нем была простая белая туника и брюки, а замысловатые нити, вышитые по подолу, светились серебром. Его темные волосы, которые он всегда зачесывал назад, теперь были распущены и растрепаны, придавая ему невинный вид.

Он выглядел как мой друг, говорил как он, и все же что-то было до ужаса не так. То, как он склонил голову набок, скорее хитро, чем игриво. Как его холодные серые глаза стали ярче.

Мне следовало поверить, что он призрак. Монстр, рожденный жестоким воображением храма.

– Джуд? – спросил Исайя, и я был уверен, в его голосе прозвучала обида. – Почему ты не хочешь со мной разговаривать?

– Ты ум-мер. – Богоубийца загудел в кармане моей куртки. – Ты умер у меня на глазах.

Я моргнул, и вспомнил тот отвратительный день: окровавленную тунику друга и широко распахнутые глаза, в которых застыла мольба. Он сражался с монстрами в масках, пока они не украли его у меня, и даже тогда, прежде чем он сомкнул веки, глубоко в душе я чувствовал его любовь.

Исайя провел рукой по лицу, его черты исказились призрачной болью.

– Ты думал, что оставил меня умирать одного в Тумане. Истекать кровью на лесной поляне. – Теперь его боль была явной. – Но, очевидно, мне пришлось притвориться, чтобы ты смог достать клинок. Все должно было сложиться определенным образом, иначе уготованное тебе будущее могло измениться.

Мне хотелось кричать, обрушить злость на этого мужчину и его ложь. Ведь это не мог быть мой брат. И все же… то, как он смотрел на меня сейчас, его полный жалости взгляд был точно таким же, как у моего старого друга, когда тот встречал меня после возвращения с миссии. Каждый раз, когда мне было больно и одиноко.

Передо мной стоял Исайя. Независимо от того, разрывала меня эта правда пополам или нет.

Исайя бросил взгляд на зеркало, висевшее справа, яркий свет на его поверхности не позволял рассмотреть отражение. Я следил за каждым движением бывшего товарища, пока он готовился заговорить, но даже тогда меня сломил звук его голоса.

– Я не собирался раскрывать себя таким образом, но девчонка нашла единственную вещь, способную призвать меня. Заманить меня в ловушку, как зверя. Самый первый лунный камень, – со вздохом пояснил он. – Я надеялся, что он утратил свою силу надо мной, почернев несколько десятилетий назад, но, судя по всему, я ошибался. – Его внимание переключилось на Киару, а затем на стену с зеркалами. Но он сосредоточился не на зеркале, а на неровном углублении в гладком камне. Будто в него что-то было вделано…

Должно быть, именно здесь Киара нашла лунный камень. Вмятина и куча осыпавшейся пыли смотрелись неуместно в безупречно чистой комнате.

Исайя оторвал взгляд от зеркал и опустил его на ноги, его кадык дернулся.

– Может, ты решишь, что я трус, но все было бы гораздо проще, если бы ты не видел моего лица. Полагаю, я не был к этому готов.

Мне вспомнилось, как Киара остановилась возле его тела в Тумане. Она сказала, что видела, как вздымалась и опускалась его грудь, и тогда я отмахнулся от нее, поскольку горе затуманило мой рассудок.

– Ты, – единственное слово, которое я смог выдавить. В горле было суше, чем в пустыне.

Исайя с досадой потер подбородок:

– Да, я. Всегда нужно остерегаться тех, кто к тебе ближе всего. Кажется, я уже говорил тебе это однажды.

Бог Луны. Все это время Исайя был моим единственным другом и величайшим врагом.

– Почему? – Казалось, я способен произносить только односложные предложения.

– Мне жаль, что все так получилось, правда, жаль. – Он зажмурился. – Я забочусь о тебе, и, возможно, если позволишь мне объясниться, то поймешь, почему я отказываюсь возвращать солнце. – Он начал расхаживать из стороны в сторону, сжимая и разжимая кулаки. Он нервничал и едва мог смотреть на меня.

– Я не хочу ничего от тебя слышать. Больше не хочу, – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как гнев и чувство предательства бурлили в разгоряченной крови.

Он не послушал. Впрочем, Исайя часто бывал упрям.

– Ночь принесла так много хорошего! Разве ты не видишь? – прокричал он срывающимся голосом. – Войн больше нет, стало меньше смертей. Больше снов! Сновидения несут в себе столько силы, Джуд, позволяя людям увидеть то, что важнее всего в их жизни. И я дарую их, а луна наблюдает за людьми, пока они спят.

Он повернулся ко мне, искренность маскировала его черты, на которых прослеживалось ощутимое сожаление.

– Солнце привносит в мир слишком много правды, и в ярком свете дня смертные позволили своим низменным инстинктам одержать верх. Они действовали в своих целях. Потакали своей жадности и развращенности. Я стремлюсь остановить их, пока они не погубили себя. Я всегда присматривал за ними, даже когда они избегали меня, и всегда буду присматривать.

Он действительно верил в то,