Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко

ажурную паутину, сплетённую вокруг головного обруча, с соколиными перышками, свисающими снизу; множество масок, странных и откровенно жутких, смотрели на неё своими пустыми глазницами. От некоторых веяло силой, другие, казалось, были простыми украшениями.

– Не спится? – раздавшийся сзади хрипловатый голос Аркадии заставил девочку вздрогнуть.

Богданка смотрела на женщину, которая, несмотря на поздний час, судя по всему, ещё не ложилась.

– Нет, – Богданка вздёрнула подбородок, готовая отстаивать своё право ложиться в постель, когда ей вздумается.

Однако, Аркадия только улыбнулась.

– Пойдём, что-то покажу, – женщина призывно махнула рукой, направляясь куда-то вглубь дома.

Шли они совсем не долго. Аркадия вела девочку по одной ей понятному маршруту до одной из дверей, ничем не отличающейся от остальных.

За ней оказалась средних размеров комната, показавшаяся Богданке до того экзотичной, что девочка потеряла чувство реальности происходящего.

В комнате было очень много красного цвета с прожилками чёрного и золотого. Разные статуэтки украшали столики и тумбы, на стенах висели жуткие маски невиданных зверей. На небольшом столике с кривыми ножками, столешница которого была молочно-белого цвета и расписана райскими птицами, стояла воткнутая в деревянную щепу тоненькая палочка, конец которой тлел, роняя на полированную столешницу рассыпчатый пепел. От тлеющего кончика по комнате лентой расползался шёлковый, резко пахнущий благовониями сизоватый дымок.

В углу стояла большая ширма из папируса, натянутая на деревянные рамы и расписанная журавлями в камышах.

– Что это? – завороженно спросила Богданка, проводя рукой над струйкой дыма. Тот чудно́ стелился по её ладони, словно облизывая её.

– Это наследие моей предшественницы. То, что она оставила для нас после себя. Наверное, это какой-то замысел свыше, что перед тем, как поставить женщину на пост Бабы Яги, судьба должна протащить её к этому месту через полсвета. – Аркадия немного помолчала, и продолжила: – Дэйю́ волею судьбы прибыла сюда из царства Ляо. Путь её сюда был тяжел и тернист, но она дошла, принеся с собой много знаний, которые она привнесла в науку, переданную ей её предшественницей. Всё это унаследовала я, приехав сюда из Греции выходить замуж, но моя судьба как замужней дамы не сложилась, как видишь. После меня всё это унаследуешь ты.

Богданка смотрела на комнату с диковинками и всё сильнее проникалась мыслью, что однажды она получит настоящее сокровище, чтобы сохранить его, преумножить и передать следующей. Отчего-то эта мысль наполняла её воодушевлением, она вдруг поняла всю важность миссии, которая ложится на её хрупкие плечи.

Аркадии были не нужны слова, чтобы окончательно убедиться, что девочка согласится сменить её, когда придёт её час.

– У тебя будет ещё время, чтобы познакомиться поближе со всеми, кто был до тебя. Каждая комната в этом доме хранит частичку её хозяйки. Ту часть их души, которую они решили оставить своим потомкам. А теперь идём со мной, я должна показать тебе что-то действительно важное.

Аркадия вышла из комнаты, Богданка поспешила за ней, но обернулась, чтобы ещё раз запечатлеть в памяти странную комнату. И лишь на мгновение у ширмы с журавлями она увидела образ невысокой женщины с длинными прямыми и чёрными, как воронье крыло, волосами.

Аркадия вывела девочку из дому и быстрым шагом повела к мосту. Яга шла решительным шагом, поэтому девочке иногда приходилось переходить на бег, чтобы нагнать её.

Мост был самым обычным. Арочным. Из потемневших от влаги брёвен. С отполированными руками бортиками. Добротный и прочный, он ничем не выделялся среди сотен таких же. Однако стоило Аркадии ступить на него, воздух на середине моста задрожал, словно в сильную жару. Пахнуло могильным холодом.

Богданка зябко передернула плечами. Агне быстро отучила её бояться потустороннего, но гнетущее чувство тоски, которое шло от моста, сковывало сердце хрустящей ледяной коркой.

Они дошли почти до середины, остановившись в нескольких шагах от подрагивающего воздуха, когда Аркадия остановилась.

– Дальше тебе нельзя. По крайней мере пока. Прислушайся, ты слышишь их?

Девочка послушно обратилась к своему слуху, даже глаза закрыла, чтобы ничего не отвлекало её. Сначала Богданка не услышала ничего, кроме ветра, шумящего в кронах деревьев. Но постепенно этот шум начал складываться в разноголосый шёпот. Вот, какая-то бабка кого-то проклинает с того света, другой голос принадлежал, судя по всему, матери, которая молится, чтобы её дети не болели. Шёпот то звучал единым шумом ветра, то распадался на единичные, хорошо различимые голоса. Богданка заворожённо слушала его, пока не поняла, что из сотен голосов она различила тот самый.

Она резко открыла глаза. Зрачки её расширились от удивления, а рот приоткрылся. Сначала душа девочки наполнилась радостью встречи, а потом – всепоглощающим горем. Она посмотрела на Аркадию глазами, полными слёз, но та лишь кивнула и показала пальцем в сторону открытых врат.

По ту сторону стоял мужчина в саване. Смуглый и черноволосый, он не мог оторвать глаз от Богданки.

– Батько… – выдохнула-всхлипнула девочка, делая шаг навстречу отцу, чтобы обнять его, и тут же была поймана за воротник крепкой рукой Аркадии.

– Пока нельзя, – шёпотом напомнила она.

Богданка послушно кивнула и опять посмотрела на отца.

– Ты так выросла, моя девочка… – по обветренным щекам мужчины потекли крупные слёзы. Они оставляли влажные дорожки на его коже и скрывались в ухоженной чёрной бороде. – Ты так вытянулась… Проделала такой путь… Я горжусь тобой…

– Батько!.. – нос Богданки покраснел и опух от слёз, и неожиданно для себя она призналась, срываясь на плач: – Батько, я косы отрезала…

Почему-то именно эту новость она первой сообщила отцу. Ведь она несла её через полконтинента, боясь праведного отцовского гнева.

– Это ничего, дочка, – мужчина засмеялся сквозь слёзы, – главное, что ты дошла домой живая. А косы – не зубы. Вырастут.

Аркадия, убедившись, что Богданка не собирается совершать глупостей, отошла на несколько шагов, давая отцу и дочери поговорить наедине.

Из щели в ставнях в светлицу пробивался холодный лунный луч. Он разрезал тьму серебряным клинком, оставляя на полу светлый след.

Астрид сидела на своей лавке, всё задумчивее морща высокий лоб, а спина её была прямая, словно вёльва проглотила палку. Перед её лицом мерно раскачивался на кожаном ремешке манок для йотунов.

Уже знакомому с Астрид Рою манок был не нужен, чтобы найти её. Но призрак упорно не шёл на зов, как и не отвечал. Последнюю весточку от него она получила из Киева.

Молчание Роя может значить только одно – Агне наконец приняла его предложение. Ну, или его окончательно упокоили. Во что Астрид не очень-то верила. Она не знала никого, способного вырвать уже прикормившегося мертвеца из души человека. Даже если бы Агне была мертва и отправилась в