Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко

скрываясь и не таясь, направившаяся в опочивальню Всеволода, восседала на нём верхом, упиваясь первородной мужской энергией, которой щедро исходило его тело. Эта энергия, смешиваясь с вожделением, лучилась у него в глазах, заставляла пылать в груди и в паху.

Она текла по венам Астрид, раздражая изнутри нервные окончания по всему её телу, отчего казалось, что её бледная кожа светится в темноте голубоватым лунным светом. Вёльва ритмично двигала бёдрами, отчего мышцы под гладкой кожей перекатывались с той дикой грацией, на которую способны только кошки. Астрид запрокинула голову назад, и её длинные волосы платиновым водопадом заструились по спине.

Откуда-то извне послышался зов, крик о помощи, слышимый только ей. Но Астрид в экстазе отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Когда зов повторился, она открыла глаза. Расширенные зрачки, направленные на потолок, поспешно сузились, и она в одно мгновение пришла в себя, понимая, что случилось что-то непоправимое. Просто так Йон не стал бы её беспокоить.

Она скатилась с князя – только мелькнули в воздухе длинные стройные ноги, заставив его открыть глаза и удивлённо схватить воздух в том месте, где только что сидела его любовница.

– Душа моя, что случилось? – недоуменно спросил он.

– Всё потом, – резко ответила вёльва, накинув на голое тело ночную рубаху, и босая и простоволосая помчалась по коридору, сбивая на своём пути запоздавшую челядь, в ту часть терема, откуда она слышала зов своего слуги.

Запыхавшаяся и растрёпанная она влетела в небольшую комнату, соединяющую сразу три коридора и резко, как вкопанная, остановилась. Вместо дорожки на полу лежал пыльный след, а на лавке у окна отчётливо виднелись несколько капель крови.

Астрид прислушалась. Она не чувствовала Йона, словно его и не было вовсе, её это испугало. Вёльва оскалилась. Она не испытывала к мальчишке хоть сколько-то тёплых чувств. Но повредивший ему явно бросал ей вызов.

Она подошла к лавке и, вырвав из подола клок льна, старательно вытерла кровь. Держа перед собой окровавленную тряпицу, понесла её в свою опочивальню, как великое сокровище.

Отец Сергий с беспокойством посмотрел на лучину, отсчитывающую отведённое на молитву время. Раньше Анна не опаздывала, а если хотела помолиться у себя в светлице – посылала за ним.

Сергий уже собирался потушить лучину, чтобы сходить проверить, всё ли в порядке с княгиней, когда в массивную дверь собора постучали. Стучали, судя по всему, ногой.

Душа священника исполнилась праведным негодованием: кто только посмел так попрать дверь в храм Божий? Он решительно направился ко входу, готовясь прочитать незваному гостю отповедь о правилах приличия в соборе.

Однако распахнув настежь дверь, он обомлел – перед ним стояла Анна. Взмокшая, пот крупными каплями стекал по её лбу и щекам. Волосы растрепались и выбивались из-за тяжёлого княжеского убора. Сама женщина была бледна как полотно, а в руках держала какой-то извивающийся свёрток.

Лишь приглядевшись, Сергий признал в нём напольную дорожку из терема.

– Впустите, – взмолилась Анна, и со священника спало оцепенение. Он посторонился, пропуская княгиню.

Мальчишка до сих пор упоённо пил солёную горячую кровь, которая сама лилась ему в глотку из рваной раны на руке Анны, изредка работая челюстями, чтобы рану расширить, тем самым заставляя княгиню морщиться и шипеть от боли.

Однако стоило ей войти под крышу собора, как он выплюнул её изуродованную руку, выгнулся дугой и закричал нечеловеческим голосом. Йон начал извиваться и вырываться, и у него это почти получилось, когда Анна крикнула застывшему от страха Сергию:

– Закройте дверь!

Стоило тяжёлым створкам, укреплённым металлическими пластинами, захлопнуться, княгиня разжала руки. Всё ещё запутанный в дорожку мальчишка с глухим стуком упал на каменный пол собора и забился в припадке.

Анна же наконец прижала к груди руку, чувствуя, как ткань присохла к изуродованной острыми зубами плоти. Любое, самое лёгкое прикосновение, причиняло ей страдания.

– Анна, что ты наделала?.. – Сергий схватился за голову, представляя себе последствия поступка княгини.

– Я сделала богоугодное дело! – зашипела женщина. – Разве тварь Божия, разумная или нет, будет так себя вести в храме?

Беснующийся на полу ребёнок набрал в лёгкие побольше воздуха и заверещал. И крик этот совсем не походил на крик человека или животного. Пронзительный, рвущий барабанные перепонки нетопыриный[19] визг звонко отражался от стен собора, многократно усиливаясь эхом. Он прекратился только тогда, когда у демонёнка закончился воздух.

Он на мгновение замолчал, чтобы снова наполнить свои лёгкие, но не успел издать и звука – Сергий одним ловким движением дёрнул за край дорожки и запихнул его в раскрытый окровавленный рот.

Священник поднял извивающееся тело мальчишки и понес вглубь храма, скомандовав Анне через плечо:

– За мной, живо. Пока он весь терем не переполошил.

Обряд было бы лучше проводить у алтаря, перед ликом всех святых. Но вряд ли нежить будет тихо сидеть и ждать, пока батюшка её окончательно упокоит. Поэтому Сергий направлялся вниз, по ступенькам, где была устроена княжеская усыпальница.

Сергий нёс свою визжащую и брыкающуюся ношу, мысленно осеняя себя крестным знаменем и заранее прося прощения за то, что собирается потревожить покой великих князей. Он пообещал себе, что обязательно в ближайшее воскресенье проведёт сорокоуст по всем покоящимся там и освятит усыпальницу повторно. Но то потом.

Демон на руках у батюшки бесновался всё сильнее, заставляя удивляться, откуда в тщедушном теле восьмилетнего мальчишки такая силища.

– Держи его, Аннушка, – Сергий положил детское тельце прямо на пол, – держи крепко.

И Анна прижала его к полу обеими руками, морщась от боли, а коленями став на его ноги, чтобы лишить возможности брыкаться. Сергий же, сняв с шеи серебряный крест, украшенный янтарём, положил его на грудь мальчишке. Тот, наконец выплюнув пыльную дорожку, попытался закричать, но не смог сделать для этого вдох.

Беснующийся до этого под Анной демонёнок вмиг притих, будто бы обессилел, а крест придавил его к земле, словно весил, как огромный камень. Йон начал захлёбываться собственным хрипом, в то время как Сергий начал нараспев читать молитву, поливая всё вокруг из освящённой фляги, висящей у него на поясе:

– Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежит от лица Его ненавидящий Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знаменем и в веселии глаголющих, – читал он глубоким, хорошо поставленным голосом.

– Огради мя, Господи, силою честнаго и животворящего Твоего креста и сохрани мя от всякого зла, – шёпотом вторила ему Анна.

Когда они читали молитву в первый раз – мальчишка