Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура - Юрген Остерхаммель

а) как центр образования, который упорядочивает, сохраняет и передает знание; b) как центр исследования или производства нового знания; с) как центр социализации, воспитания характера и самосознания молодых людей после обязательного школьного образования. Реформированию университетского образования и научных исследований в большинстве стран Европы предшествовала перестройка высшей школы; образовательные системы приводились в движение сверху. Университет как автономное объединение ученых был стародавней институцией, характерной для латинской Европы. В других цивилизациях – китайской, например, или исламской – до контакта с Западом также имелись не менее эффективные институты получения и передачи знания: монастыри, религиозные школы или академии, в которых ученые встречались в неформальном порядке, как в китайских шуюанях (shuyuan). «Форумы для ожесточенных интеллектуальных дебатов» в домодерную эпоху не являлись европейской особенностью[542]. В подобном многообразии культур учености европейский университет средневековой формы выделялся скорее тем, что он был относительно независим от внешних властей и сложился как пространство автономного права.

Китайское государство – если обратиться за противоположным примером – не терпело никаких полуавтономных res publica носителей знания. Частично ученые были прочно встроены в государственный аппарат – многие из них, например, состояли чиновниками императорской Академии Ханьлинь в Пекине; частично они собирались в полуприватных кружках, к которым императоры всегда относились с недоверием. В Китае не было юридически защищенных организаций ученых, которые бы могли иметь собственное политическое представительство – как английские университеты, представленные в парламенте собственными депутатами.

Такого рода домодерные институты исчезли в разное время в течение XIX века. В Китае и Японии – в период с 1870 по 1910 год, хотя в Японии наряду с государственной системой школьного образования некоторое время еще оставались и частные академии, в меньшей степени ориентированные в своей учебной программе на Запад. Лишь в исламском мире некоторые из подобных институтов, прежде всего вид независимых от государства религиозных школ (медресе), в измененном виде существуют и по сей день; восходящее к X веку н. э. богословско-юридическое училище аль-Азхар («Сияющее») в Каире считается старейшим университетом в мире[543]. Европейский же университет в XIX веке был реформирован коренным образом и в такой форме распространился по всему миру. Модерный университет как место производства секулярного знания возник после 1800 года в тесной связи с подъемом национальных государств в Европе и в последней трети XIX века превратился в одну из базовых институций мира эпохи модерна. Его создателей, место и время можно назвать точно: это несколько дворянских реформаторов (фом Штейн и фон Гарденберг) и философов-идеалистов (Фихте, Гегель, Шлейермахер), а также Вильгельм фон Гумбольдт как связующее звено между двумя этими группами; Берлин; эпоха после 1803 и особенно 1806 годов, когда прусское государство практически перестало существовать. Создавшийся вакуум власти внезапно открыл неожиданный простор для действий и нуждался в новых неординарных способах спасения государства и нации. Хотя возникший тогда модерный университет, прототипом которого в 1810 году стал Берлинский университет, сохранил некоторые ритуалы и символы своего средневекового прошлого, в основе своей он был революционным новшеством революционной эпохи[544].

С появлением нового университета сложились и особые социальные типы: английский «дон» (don) – далекий от мира член ученой республики одного из оксфордских или кембриджских колледжей, и немецкий «ординарий» (Ordinarius) – ординарный профессор, авторитарный повелитель факультетов (институтов) и множества ассистентов[545]. Но прежде всего тип студента, сменивший в Европе прежний тип школяра. Последствия видны до сих пор. В некоторых странах не принадлежащий к ученому миру наблюдатель иногда замечает существование университетов, только если студенты обращают на себя внимание своими политическими акциями. Ассоциативная цепочка «студент – молодежь – бунт» сложилась лишь в начале XIX века. В Германии студенческий протест стал фактором политики благодаря корпорациям студентов (Burschenschaft), впервые выступившим на публичной арене в 1815 году. Во Франции эпохой «рождения студенчества как социальной группы» считаются три десятилетия после 1814 года[546]. Во всех французских революциях XIX века студенты играли важную роль. Позднее во многих странах учащиеся и выпускники модерных образовательных учреждений стали активистами радикальной, а также в возрастающей степени националистической политики. Студенческое движение в России возникло после Крымской войны в пяти тогдашних университетах империи и поначалу жестко ограничивалось; в 1861 году дело дошло до первых беспорядков[547]. В Индии студенты взяли на себя ведущую роль в масштабных массовых протестах против раздела Бенгалии в 1905‑м – это событие положило начало истории индийского национализма. В колонизированной Японией Корее студенты в марте 1919 года организовали по всей стране антияпонское движение протеста, к которому присоединилось более двух миллионов корейцев[548]. Всего два месяца спустя в Китае студенческие волнения «движения Четвертого мая» стали таким же антиимпериалистическим и культурно-революционным предвестником, который перевел революционное движение в новую фазу. Везде предпосылкой подобного активизма послужило возникновение университетов по западному образцу, в которых существовало свободное пространство для формирования политического сознания.

Университеты в колониях

До 1800 года университеты европейского типа были основаны только в Новом Свете. В Испанской Америке они оставались включенными в систему церковного контроля за культурной жизнью. Более свободными были новые колониальные университеты в Северной Америке, которые выделялись своим количеством. Если в Англии сейчас всего два университета, основанных до 1800 года, то в США – тринадцать. Уже в Канаде интерес к учреждению университетов был существенно меньше. На неиспанских Антильских островах учреждением университетов себя не утруждали; сыновей креольской элиты посылали получать высшее образование в Европу. В Португальской Америке университетов не было вообще – лишь в 1922 году открылся первый, в Бразилии. С 1636 года, когда рядом с Бостоном был основан колледж, получивший через три года имя своего мецената, проповедника Джона Гарварда, английские колонии в Северной Атлантике стали наряду с Европой и Испанской Америкой третьим центром развития университетов в мире. Йель, Принстон, Колумбийский университет, Пенсильванский университет, Ратгерский университет возникли еще до Американской революции. Каждое из этих образовательных учреждений имело собственный характер и разнообразные организационные формы; общая их черта – значительная независимость от политических властей. Ни одно из них не копировало слепо модель Оксфорда и Кембриджа. Не меньшее влияние оказывали шотландские университеты, а также пресвитерианские и нонконформистские академии. Общей у них была и сравнительная скудость средств. Щедрые пожертвования, как, например, предусмотренное завещанием Джона Гарварда, составляли редкое исключение. Земельные дарения, полученные большинством университетов, происходили в той части света, где земли было в изобилии, и не обладали особой ценностью. Поэтому колледжам приходилось искать разные источники самофинансирования, прежде всего – брать плату за обучение. В количественном исчислении преподавание было очень скромным. Можно предположить, что с 1750 по 1800 год