Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд - Клайв Баркер

— Жаклин.

«Боже мой, — подумала она, — это и есть самый влиятельный человек в стране? Он выглядит так скромно, так безобидно. У него даже нет мужественного подбородка».

Но сила у Титуса Петтифера была.

Он владел большим числом монополий, чем мог сосчитать. Его слово в мире финансов разрушало компании, как карточные домики, погребая надежды сотен и карьеры тысяч. За одну ночь в его тени возникали состояния, а целые корпорации падали, стоило ему на них дунуть, — они были капризами его воли. Уж этот человек знает, что такое сила. У него и нужно учиться.

— Не возражаете, если я буду звать вас «Джи»?

— Нет.

— Вы ждали долго?

— Достаточно долго.

— Обычно я не заставляю красивых женщин долго ждать.

— Да нет же, заставляете.

Она уже поняла, что он такое. Двух минут хватило, чтобы найти к нему подход: он сильнее заинтересуется ею, если она будет вести себя как можно более дерзко.

— Вы всегда называете женщин, которых никогда раньше не знали, по их инициалам?

— Это удобно, если вы не возражаете.

— Это зависит…

— Отчего?

— Что я получу, если предоставлю вам определенные привилегии.

— Например, привилегию звать вас по имени?

— Да.

— Ну… я польщен. Надеюсь, вы не слишком широко раздаете эту привилегию.

Она покачала головой. Он должен понять, что она не разбрасывает свое внимание.

— Почему вы ожидали так; долго, чтобы увидеть меня? — спросил он, — Мне все время докладывали, что вы измотали моих секретарей, требуя встречи со мной. Вам нужны деньги? Если так, вы уйдете с пустыми руками. Я разбогател, потому что был скуп, и чем богаче я делаюсь, тем скупее становлюсь.

Он говорил правду, и говорил ее прямо.

— Мне не нужны деньги, — сказала она тоже прямо.

— Это обнадеживает.

— Есть люди богаче вас.

Его брови удивленно поднялись — красотка умела ужалить.

— Верно, — сказал он.

В этом полушарии было еще полдюжины богатых людей.

— Но мне не нужны ничтожества. Я пришла не потому, что меня привлекло ваше имя. Я пришла, потому что мы можем быть вместе. У нас есть что предложить друг другу.

— Например? — спросил он.

— У меня есть мое тело.

Он улыбнулся. Это было самое прямое предложение за долгие годы.

— А что мне предложить вам за подобную щедрость?

— Я хочу учиться.

— Учиться?

— Как пользоваться властью.

Она казалась все более и более странной, эта женщина.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, выигрывая время.

Он не понимал, что она из себя представляет. Она сбивала его с толку.

— Повторить снова, по буквам? — спросила она, вновь разыгрывая высокомерную дерзость. Ее улыбка влекла его к себе.

— Нет нужды. Вы хотите узнать, как использовать власть? Полагаю, я могу научить вас.

— Конечно, можете.

— Но, понимаете, я женат. Виржиния и я — мы вместе уже восемнадцать лет.

— У вас три сына, четыре дома и горничная по имени Мирабелла. Вы ненавидите Нью-Йорк, любите Бангкок, размер ваших рубашек шестнадцать с половиной, а любимый цвет — зеленый.

— Бирюзовый.

— И с возрастом вы похудели.

— Я не так уж стар.

— Восемнадцать лет в браке. Это вас преждевременно состарило.

— Не меня.

— Докажите.

— Как?

— Возьмите меня.

— Что?

— Возьмите меня.

— Здесь?

— Задерните шторы, заприте двери, выключите компьютер и возьмите меня. Это мой вызов.

Сколько лет ему не бросали вызов?

— Вызов?

Он был возбужден. Уже лет десять он не чувствовал подобного возбуждения. Он задернул шторы, запер двери и выключил монитор с данными о своих доходах.

«Боже мой, — подумала она, — я поимела его».

Это оказалась не легкая страсть — не как с Васси. Во-первых, Петтифер был неуклюжим и грубым любовником. Во-вторых, он слишком нервничал из-за своей жены, чтобы полностью отдаться роману. Ему везде мерещилась Виржиния — в холлах отелей, где они снимали комнату на сутки, в машинах, проезжающих мимо места их встречи, а однажды (он божился, что сходство было полным) он признал ее в официантке, моющей полы в ресторане. Эти придуманные страхи замедляли ход их романа.

И все же она многому научилась у него. Он был настолько же блестящим дельцом, насколько плохим любовником. Она узнала, как применять власть, не показывая этого; как уверять всех в своем благочестии, не будучи благочестивым; как принимать простые решения, не усложняя их; как быть безжалостным Не то чтобы она нуждалась в знаниях именно из этой области. Возможно, точнее будет сказать так: он научил ее никогда не жалеть об отсутствии инстинктивного сочувствия и ценить лишь свой интеллект, единственно заслуживающий внимания.

Ни разу она не выдала себя, хоть втайне использовала свое умение, чтобы доставить наслаждение его стальным нервам.

На четвертой неделе романа они лежали рядом в сиреневой комнате, а снизу доносился шум автомобильного потока. С сексом сегодня вышло неудачно: Петтифер нервничал, а она никак не могла успокоить и расслабить его. Все кончилось быстро, почти бесстрастно.

Он собирался ей что-то сказать. Она знала это: чувствовалось напряжение в глубине его горла. Она мысленно массировала его виски, побуждая его заговорить.

Он чуть не испортил свой день.

Он чуть не испортил свою карьеру.

Он чуть не испортил, господи спаси, свою жизнь.

— Я должен перестать встречаться с тобой, — сказал он.

«Ему все равно», — подумала она.

— Я не уверен в том, что я знаю о тебе — или думаю, что знаю о тебе, — но все это заставляет меня… заинтересоваться тобой, Джи. Ты понимаешь?

— Нет.

— Боюсь, я подозреваю тебя в… преступлениях.

— Преступлениях?

— У тебя есть прошлое.

— Кто это раскопает? — спросила она. — Уж конечно, не Виржиния?

— Нет, не Виржиния, она выше этого.

— Так кто же?

— Не твое дело.

— Кто?

Она слегка надавила на его виски. Это было больно, и он вздрогнул.

— Что случилось? — спросила она.

— Голова болит.

— Давление, всего лишь давление. Я могу его снять, Титус.

Она дотронулась пальцами до его лба, ослабляя хватку. Он облегченно вздохнул.

— Так лучше?

— Да.

— Так кто же раскопает, Титус?

— У меня есть личный секретарь — Линдон. Я говорил о нем. Он знает о наших отношениях с самого начала. Вообще-то это он заказывает нам гостиницу и организует прикрытие для Виржинии.

В его речи было что-то мальчишеское, и это звучало трогательно. Хоть он и намеревался оставить ее, разрыв не походил на трагедию.