Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА - Дэвид Ритц

Кто так же данкал, как Джордан, еще до Джордана? Доктор Джей, вот кто. Но Джордан был круче Доктора Джея. У Доктора Джея был хорошо поставленный джамп-шот, но они не шел ни в какое сравнение с джамп-шотом Джордана. Джордан был примером, которому мы все должны были следовать. Он был аватаром. Имя «Майк» было мантрой. А Nike был тем корпоративным монстром, который воплощал все это в жизнь.

Когда я пришел в лигу девятнадцатилетним игроком, я выбрал Nike. Я бы хотел сказать, что прибежал к Nike бегом, но на самом деле это Nike прибежали ко мне. Естественно, мне это очень понравилось. Вскоре я стал гонять в самых разных моделях Nike.

Моя первая встреча с Nike была на подписании контракта. Но на второй встрече, состоявшейся во второй мой сезон в NBA, когда «Ти-Вулвз» приехали на игру в Портленде, мы уже обсуждали дизайн. Рик Уилсон, четкий братан, был моим корпоративным связным. Я любил Рика. Он сам остановился в шаге от лиги и работал под началом двух других чуваков: Стива Риггинса и Говарда Уайта. Говард был тем, кто привел Джордана в компанию. Все эти мужчины творили Черное превосходство в бизнесе.

Они устроили мне экскурсию по кампусу Nike. Прекрасный пейзаж со зданиями. Потом они сделали заявление, от которого мне сорвало крышу:

«Мы выпустим твои именные кроссовки. Назовем их Garnett 1».

На той встрече со мной был Баг. Никогда не забуду выражения его лица. Оно буквально говорило: «Твою ж мать!»

Помните, все это произошло меньше двух лет спустя после моего исключения из старшей школы Молдина.

Перед этим я первым презентовал модель Nike Jumpman. Но Jumpman были частью бренда Jordan. Эту модель продвигали под эгидой бренда MJ, это был своего рода второй эшелон, возможность проверить, могут ли другие игроки продвигать на рынке кроссы. Я был первым, но потом то же самое делали Эдди Джонс, Джим Джексон, Джейсон Кидд и Джамал Мэшбёрн. Мне полюбились Jumpman, и я играл в этих тапках очень долгое время. В то же время, как и всякий братишка, когда-либо игравший в мяч, я мечтал об именных кроссовках. И насколько могу судить, Garnett 1 стали большим достижением.

Вот что еще делает кроссовки такими привлекательными: они дарят веселье. Как только ты зашнуруешься – и не важно, сорок тебе лет или четыре года от роду ты готов выдвигаться на поиски веселья и радости. Что подводит меня к еще одной причине, объясняющей мою любовь к Nike. Они внедрили меня в Fun Police (Полицию веселья). Fun Police называлась серия рекламных роликов, которая помогла запустить мой персональный бренд, хотя кроссовки там даже не упоминались. Fun Police помогла представить меня людям в роли телевизионной знаменитости и, в какой-то степени, актера.

Пожалуй, я был главным членом Fun Police, но точно не единственным. Мои пацаны Тим Хардауэй, Гэри Пэйтон, Джейсон Кидд и Алонзо Моурнинг тоже служили в этом органе. По задумке в Fun Police баскетболисты играли роль копов под прикрытием, следивших за тем, чтобы народ от души веселился и не скучал. Но в сюжете всегда был неожиданный поворот. В одном из роликов, к примеру, Fun Police в составе меня, Зо и Хардауэя помогала людям находить свои места на трибунах на матче NBA. Когда дорого одетая чета богатеев показала нам свои билеты на места в первом ряду, мы их отправили на галерку. А когда к нам подошли трое чернокожих пацанов с билетами на галерку, мы их отправили в первый ряд. Справедливость восторжествовала.

Эти мини-драмы стали частью поп-культуры. Баскетболисты представали в роли фантазийных «хороших полицейских», которые от души развлекались; баскетболисты представали героями, даже не прикасаясь к баскетбольному мячу.

Погружение в культуру Nike стало для меня откровением. Я увидел, как они пускают в оборот свои педали. Примерь эти кроссы от Бо Джексона. Примерь эти именные от Диона Сандерса. Зашнуруйся в тапки от Агасси. Все постоянно в движении, постоянно работает: машина по раскрутке товара пашет 24/7, индустрия мировых масштабов продвигает бренды, и мне удалось своими глазами увидеть, как это происходит.

Возьмем Винса Картера. Винс рассчитывал выйти из своей сделки с Puma. Это все происходило в 2000 году, пока мы с ним оба добывали золото для сборной на Олимпиаде. После нашей победы над Францией Nike закатил вечеринку на яхте. Винс был там вместе со своим агентом. Я видел, что они решают какие-то деловые вопросы. Позже я осознал, что Винс кое-чего не понял: будучи первым топ-спортсменом на контракте с Puma, он мог стать для них глобальной фигурой, лицом компании. Но Винс хотел в Nike. Винс получил Nike, но вот Nike не очень-то оценил Винса. Они не стали снимать бесчисленное множество рекламных роликов с ним. Не стали раскручивать его бренд так, как могли бы.

Я смотрел на все это и размышлял. Я понял, что в деле обувных контрактов нужно очень осторожно выбирать сторону.

Я особенно любил две модели от Nike: Garnett Air Flightposite 2, для которой я написал послание с благодарностями Южной Каролине и Чикаго – его разместили на подошве кросс. Это многое для меня значило. А еще я сходил с ума от прозрачной пузырчатой подошвы радужного оттенка и контрастного сочетания черного с сиренево-синим. Air 3 Garnett тоже были крутыми, особенно в цветах «Минни»: зеленом с белоснежными вкраплениями.

Но с Nike было не только веселье и развлекухи. Помню, как они презентовали Shox, свою новую технологию. Я не оценил Shox. Мне не нравились ощущения от них на площадке. А еще мне не нравилось, как выглядели эти кроссовки. Образец модели, который я увидел, выглядел донельзя тупо. Разногласия достигли апогея на Матче Всех Звезд в Атланте в 2003-м. Nike организовал большую вечеринку в раздевалке. Повсюду были камеры. Журналисты бесновались. Там-то Nike и рассчитывал представить модель Garnett 4 Shox. Но когда мне ее показали, я не смог изобразить восторг. Кроссовки меня совсем не впечатлили. Тогда директора Nike начали наседать на моего агента, чтобы он заставил меня сделать вид, будто мне нравится это дерьмо, хотя на самом деле это было не так.

Когда журналистов выгнали, началась заваруха с участием Nike и моего агента. Пиджаки из Nike орали о том, что я должен демонстрировать любовь к продукту, мой агент мочил их сарказмом, говоря: «Да, конечно, мой клиент скажет, что ему нравятся самые отвратительно выглядящие кроссовки, которые вы когда-либо выпускали, ага».

На кону стояло много бабок, и я мог бы притвориться. Но для меня кроссовки сродни полотнам живописи. Ты начинаешь с пустого холста. А потом вкладываешь