Избранные произведения в 2-х томах. Том 2 - Вадим Собко

Пулемёт Кикотя ударил точно. Гитлеровцы залегли, а потом начали осторожно отходить. Уцелевший танк, зацепив подбитую машину, поволок её вслед за собой.

— Ох, не нравится мне всё это, очень не нравится, — сказал Колосов. — Ясно: была разведка боем, сильная, ничего не скажешь, но всё же разведка. Теперь они засекли нашу пушку, определили пулемётные гнёзда. Настоящий бой ещё впереди…

Стрельба доносилась теперь со всех окраин Террана. Два раза ещё ударила пушка. Внизу, у подножья холма, тяжело поднимался в небо чёрный, маслянисто-жирный столб дыма — загорелся ещё один танк.

— Со всех сторон прощупывает, гад. Грамотно воюет, — Колосов зло покачал головой. — Что у тебя, Кикоть?

— Товарищ командир, Мунтян жив, только тяжело ранен да обгорел сильно, — радостно сказал Кикоть, спрыгнувший в окопчик к Колосову.

— Молодцы! Как его вытащили?

— Французы помогли. Его уже в город отправили.

— Большие потери у французов?

— Нет, не очень. Папа Морис на месте. Только не улыбается больше.

— Боюсь, что ему теперь будет не до смеха, — сказал Колосов. — Жарко будет: разведка закончилась. Начинается бой.

Кикоть взглянул на поле и протяжно свистнул. Одиннадцать танков уступом вперёд шли на окопы Дюрвиля.

За ними, падая и вновь подымаясь, бежали солдаты — батальон, не меньше.

— Гиви, быстро связного к Габриэлю. Пусть Шамрай будет наготове.

Шахтёры не отступили, хотя танки приближались, как чёрная туча, несущая смерть. Да, это была минута испытания воли, характера, нервов, проверка всей жизни человека. Обвал в шахте не казался углекопам сейчас таким безнадёжно страшным, как это зловеще неумолимое движение танкового клина.

— Французы заложили мины перед окопами? — каким-то неожиданно высоким голосом спросил Колосов.

— Да, успели, — послышался ответ Кикотя.

— Ну, Васькин, — сказал командир. — Вот и наш черёд. Надо шахтёров поддержать.

Пушка ударила три раза. Один танк загорелся, остановился второй. Но девять — эти бездушные, громадные чудовища, двигались на окопы французов. Колосов зло выругался от ощущения своей беспомощности.

— Давай ещё три снаряда!

— Останется всего три, — предупредил Васькин.

Снова три раза ударила пушка. Загорелся ещё один танк. Но из глубины надвигающегося рокочущего танкового вала отделилась низкая чёрная машина, развернулась и стремительно пошла прямо на позиции отряда Колосова. Такого танка капитан, пленённый в 1941 году, ещё не видел. Длинное дуло пушки с тяжёлым кольцевым напаем тормоза напоминало морду какого-то страшного доисторического животного. Было слышно, как стонала земля под тяжёлыми гусеницами.

— «Тигр», — крикнул Гиви Джапаридзе. — Танк называется «тигром»!

— Эх, один бы бронебойный, показали бы этому тигру где раки зимуют, — Колосов смотрел на танк напряжёнными сузившимися глазами.

А танковый клин всё так же, не меняя своего строя, двигался к окопам Дюрвиля.

Не умолкая била немецкая артиллерия, горел подожжённый снарядами где-то в центре Террана высокий дом, трещали пулемёты. Колосову же казалось, что над миром разлилась звонкая тишина, какая бывает зимним предрассветным утром, — всё его внимание сейчас сосредоточилось на этой грозной чёрной машине, он даже затаил дыхание, словно боясь спугнуть установившуюся вдруг в его сердце тишину.

А расстояние между «тигром» и окопами всё сокращалось и сокращалось. Колосов ясно почувствовал, что настал его час. Смерть неотвратимо приближалась к нему. Колосову на минуту почудилось, что длинная шея чёрного злого зверя хищно вытянулась, будто от принюхивался, выискивая добычу.

Но голос капитана, как ни странно, прозвучал по-будничному спокойно.

— Гранаты!

— Готово, — ответил Гиви.

— Спрячься в окоп, сержант.

Колосов снова припал к панораме. Ясно: лобовая броня «тигра» сверхмощная, её даже не всяким бронебойным возьмёшь, но если изловчиться и угодить в щель между стальной маской пушки и корпусом, то, может, тогда и «тигру» солоно придётся?

На секунду взглянул в сторону окопов Дюрвиля. Их уже достигли немецкие танки. Шахтёры не дрогнули, не побежали. Они прижались на дно окопов, чтобы пропустить машины врага и встретить огнём пехоту, отсечь её от танков и уничтожить. Именно так и должны были поступить настоящие солдаты, но ни Дюрвиль, ни его друзья военными не были. Они не знали всех тонкостей этой трудной и опасной профессии, не владели навыками и точными рефлексами бывалых солдат, которые приходят только с опытом. Их руки хорошо знали пневматический молоток, кайло, лопату, но не оружие. Оно было, по сути, непривычным для шахтёров. Прежде чем действовать, им приходилось обдумывать каждое движение, а на это уходили драгоценные секунды. Но мужества и презрения к смерти шахтёрам не занимать. Вот передний немецкий танк, взвывая мотором, надвинулся на глубокий окоп, развернулся, утюжа гусеницами шахтёрскую оборону, и вдруг вспыхнул от разрыва гранаты,

А вот ещё занялись три чёрно-дымных костра в раскалённом от солнца и боя воздухе.

— Молодцы подземные духи, не посрамили шахтёрского племени! — воскликнул Колосов.

Тем временем четыре танка прошли через позиции отряда Дюрвиля, оставляя за собой сровненные с землёй окопы. Шахтёры не отступили, они погибли.

Капитан Габриэль со своего наблюдательного пункта на водонапорной башне мог видеть всё, что происходит на окраинах города, даже без бинокля. Страшная картина тяжёлого кровопролитного боя развёртывалась у него перед глазами. Немцы наступали с востока и севера. На западе и юге города было относительно спокойно. Было ясно, что с такими малочисленными силами долго на окраине не продержаться. Габриэль знал, что придётся отступить в город. И это будет не поражение, а начало оборонительного боя в самом населённом пункте; всем известно, что в уличном сражении поджечь танк гранатой, брошенной со второго или третьего этажа, куда легче, чем уничтожить его в чистом поле.

Габриэль видел, как немецкие танки прошли над окопами Дюрвиля, и позвал Шамрая.

— Папе Морису очень трудно, — сказал он. — Помоги ему. Танки прорвались к городу. В поле не выходи, держи оборону на улицах, за домами.

Автоматные очереди небольшой группы Шамрая были для немцев неожиданными. Так бывает всегда, когда на поле боя появляется свежая, хорошо вооружённая, а главное — дисциплинированная сила. Немецкой пехоте пришлось залечь. Танкисты, без её поддержки почувствовав себя неуверенно, остановились, и тогда сразу вспыхнули ещё две машины, двигавшиеся на позиции Дюрвиля. Нет, шахтёры не все погибли. Шамрай со своим отрядом занял оборону в их окопах в тот момент, когда от «тигра» до пушки Колосова оставалось каких-нибудь метров сто, а то и того меньше. Два пушечных дула казалось неотрывно смотрели друг на друга. Теперь всё зависело от того, кто ударит первым. Неожиданно бой затих, и взгляды немцев и партизан сошлись невольно на этом поединке — сверхсовременного танка против старенькой пушки.

Танк ударил первым. Огонь вырвался из дульного тормоза белым ослепительным крестом. Бронебойный снаряд упал недалеко от орудия Колосова, не задев его. Через восемь секунд танкисты дошлют в казённик пушки новый снаряд и снова ударят. У капитана оставалось всего лишь восемь секунд, не больше. На поле боя это невероятно мало и одновременно очень много.

Колосов прицелился. Где-то в глубине души возникло ощущение собственной беспомощности: что значил снаряд его пушки против брони «тигра»?.. Но капитан подавил это расхолаживающее чувство, полностью положившись на своё умение и удачу — этого жестокого и беспощадного солдатского бога, который не раз вырывал его из костлявых лап смерти.

Снаряд разорвался возле основания башни «тигра». Капитан даже вскрикнул от радости — так удачно поразил он цель. Нет, тяжёлая, литой стали броня не слетела на землю. Танк не загорелся, но взрыв заклинил башню. И хотя у немецких танкистов была полная возможность идти вперёд и смять, вогнать в землю эту нахальную пушчонку, они этого не сделали: как видно, сдали нервы. Танк неисправен, и этим следует воспользоваться. Необходимо отступить, выйти из зоны огня.

У Колосова оставалось ещё два снаряда. Танк стоял совсем близко. Лучшего случая, может, никогда не будет в жизни артиллериста.

— Снаряд! — скомандовал Васькину капитан. Но в ту же минуту раздалась пулемётная очередь. Что-то твёрдое, горячее и злое ударило в грудь Ивана Колосова. Последнее, что он увидел, перед тем как медленно сползти на дно окопа, — это были вспышки из дула танкового пулемёта.

«Тигр» попятился и, развернувшись, двинулся назад. Вслед за ним, будто только того и ждали, тронулись вспять остальные танки. Из одиннадцати машин, которые составляли бронированный кулак, теперь осталось только четыре. Они шли, чем дальше, тем всё быстрее и быстрее, пока не исчезли за перелеском.