Избранные произведения в 2-х томах. Том 2 - Вадим Собко

— Старенькое, но всё же орудие, — мечтательно вздохнул Колосов.

Шамрай взглянул на карту и сразу оценил офицерский опыт и умение капитана Габриэля. Обманчивой бывает внешность. На первый взгляд «вечный студент», не больше…

— Ты действительно офицер? — спросил удивлённо Шамрай.

— Разве не видно, — Колосов показал глазами на карту.

— Да. — Габриэль засмеялся. — И офицер, и коммунист. Правда, окончил не Сен-Сир. Пришлось ограничиться ускоренным курсом школы лейтенантов, А до войны я просто работал токарем у Рено, в Париже.

— И коммунист? — переспросил Шамрай.

— Да, у нас много коммунистов.

— Среди офицеров?

— Да, и среди офицеров.

— И ты в самом деле капитан?

— Чего нет, того нет, — на губах Габриэля появилась лукавая и смущённая, как у ребёнка, улыбка. — Это моя кличка по подполью. Здесь каждый может называться как захочет. Конечно, не генералов, это уж слишком, а капитаном можно. Приятно звучит и вызывает уважение. И настоящее имя моё вовсе не Габриэль, — почему-то печально добавил он. — Ну ничего, после победы всё встанет на свои места.

— Я пойду проверю свою группу, — сказал Шамрай. Ему не сиделось на месте. Ожидание боя было нестерпимым.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Катилось, катилось по небу горячее августовское солнце и наконец, утратив свою жгучую силу, зашло, за горизонт. Может быть, никогда в жизни Романа Шамрая не было такого длинного дня. Бой не начинался. Видно, не так-то просто было теперь найти и бросить против Террана хотя бы полк гитлеровцев. Маловато их осталось у вермахта, этих дивизий и полков.

Командование резистанса не подвело. Два отряда партизан пришли в Терран вечером, прихватив с собой ещё пушку, пулемёты и, главное, много гранат. Оружие разномастное — от современных автоматов до старых лябелевских винтовок. Но патронов к ним достаточно, и потому воевать можно. Пятисот бойцов, о которых говорил Габриэль, правда, не наберётся. Но сотни три есть. Терран будет оборонять почти батальон, а это не так-то мало.

На площади перед мэрией, где распределяли среди партизан оружие, сразу стало людно и шумно.

— Берите только необходимое, — предупреждал лейтенант. Но ребята старались запастись всем, что только могло стрелять или взрывать.

Тётушка Мириэтт, хозяйка бистро, выставила на тротуар напротив мэрии четыре столика и стулья. Есть, конечно, нечего, но выпить винца можно. Патрули иногда находят минуту присесть за эти столики. Вино скверной но дешёвое. Настроение у всех приподнятое, почти что восторженное. Для многих завтрашний день будет последним. При мысли об этом под сердцем холодок… Да, завтра, может быть, они повстречаются со смертью, но сегодня, они живы и свободно ходят по свободной земле Франции и от этого хочется петь, плясать и почему-то увлажняются глаза.

В кабинете мэра капитан Габриэль проводит очередное совещание, вместе с ним Робер Коше и командиры вновь прибывших отрядов. В уголочке — Колосов и Морис Дюрвиль, теперь его и здесь все звали «папа Морис». Как видно, собралось всё командование. На большой карге стрелок, кружков, отмеченных синим карандашом, стало больше. Видно, как гитлеровцы стремятся охватить Терран со всех сторон, взять его в клещи. Вполне возможно, что поэтому они и не начинают бой сегодня. Их задача — не отогнать, а окружить и уничтожить партизан, вот оттого они и стягивают, медленно стягивают смертельное кольцо вокруг Террана. Партизанская разведка работает точно: наблюдатели-разведчи-ки могут ещё не приметить искусно замаскированного противника, а от детских и женских глаз попробуй спрячься. Уже в трёх соседних сёлах появились танки с чёрными крестами. Пожалуй, ударят одновременно с трёх сторон по Террану, чтобы треснул город, как орех, зажатый в стальных щипцах.

— Тихо! — предупредил Колосов, когда Шамрай, хлопнув дверью, вошёл в кабинет.

Аккумуляторный приёмник хрипел на маленьком столике, стоявшем в уголке. Шамраю трудно было понять скороговорку французской речи, но имя «Леклерк» он услышал.

— Очень хорошо, — сказал капитан Габриэль, когда диктор закончил чтение сводки. — Посмотрите, товарищи, танки генерала Леклбрка находятся вот здесь. — Он уверенно черканул на карте красную скобку. — До Террана им двигаться ещё восемьдесят километров. Это всего-навсего три часа ходу. А с боем они будут пробиваться дня три, если не все четыре. Боши ещё не сломлены. Наше счастье, что с Восточного фронта они не могут снять ни одного батальона… Мы обязаны продержаться минимум дня три. Даже если Леклерк не застанет нас в живых, дело будет сделано: немцы здесь не успеют укрепиться, и Терран не станет опорным пунктом их обороны. Итак, всё ясно — три дня!

— Прямой связи с Леклерком не удалось установить? — спросил Колосов.

— Нет, раций мы не имеем.

— Значит, и авиацию мы вызвать не сможем, — вздохнул Шамрай.

— Мне кажется, что советские товарищи окунулись в волшебное царство приятных мечтаний. — Габриэль засмеялся. — Нам же пока придётся рассчитывать только на собственные силы. А их не так уж мало.

— Да, их немало, — не отрывая взгляда от карты, согласился Колосов. — Но и врагов не так мало. Габриэль, сохрани резервную группу, она нам ещё пригодится. И, смею сказать, очень пригодится. И, пожалуй, стоит перенести твой командный пункт в подвал… У бошей есть артиллерия.

После совещания Шамрай вышел вместе с Колосовым.

— Трудно нам будет, капитан.

— Да, трудно, — согласился Колосов, и больше они этой темы не касались.

Жаклин, придерживая до краёв наполненную бинтами и марлей санитарную сумку, стояла недалеко от подъезда мэрии.

— Счастливый ты человек, Шамрай, — вздохнул Колосов, взглянув на Жаклин.

— Да, счастливый. — Шамрай улыбнулся на прощание капитану и взял за руку Жаклин.

Резервная группа, которой он командовал, разместилась в конторе сберегательной кассы, рядом с мэрией. Пятнадцать человек — бывшие пленные, хорошо знающие оружие и не раз выходившие на поверхность через «Сан-маре». Пол конторы был устлан сеном, но никто из бойцов не спал.

— Отдыхайте, ребята, — приказал Шамрай. — Завтра будет жарковато, не поспишь. Я посижу здесь, возле дверей. Часа через два-три кого-нибудь разбужу, смените меня на посту. Спать!

Он вынес на тротуар два кресла, сел рядом с Жаклин, положил руку на её плечо. Тёплая летняя ночь опустилась на город. Над всем Терраном только свет звёзд, мирных, больших и удивительно ярких. Холмы вокруг застыли, как древние сонные мамонты, их вершины угадываются только там, где они закрывают звёзды. Деревья не шелохнутся. Всё замерло — тишина и покой.

В мэрии послышалось движение, Шамрай насторожился. Это Габриэль переводил свой командный пункт в подвал.

— Удивительно, как меняются люди, когда становятся командирами, — сказала Жаклин. — Я отца никогда не видела таким.

— Как только человек берёт в руки оружие, он меняется не только внешне. Даже мысли его становятся другими, — пояснил Шамрай и тут же изменил тему разговора. — Жаклин, я очень люблю тебя и потому боюсь за тебя, боюсь завтрашнего боя.

Жаклин счастливо засмеялась.

— Зачем же бояться? Любовь и смерть всегда ходят рядом, об этом даже в Библии сказано.

— Ты веришь в бога?

— Как и многие француженки… Мне он не мешает жить…

Послышался тихий отдалённый гул — летели тяжело гружённые самолёты.

— Немецкие? Будут нас бомбить? — испугалась Жаклин.

— Не думаю.

Гул приближался, потом земля дрогнула от тяжёлых взрывов. Жаклин прижалась к Шамраю.

— Что это? — послышалось из подвала мэрии.

— Англичане бомбят. Картуш, — ответил Шамрай.

Ведь именно в Картуше сосредоточены немецкие танки. Может, кто-то сумел предупредить союзников? А вдруг завтра, когда станет очень трудно, прилетят самолёты. Надежды на это мало, но всё-таки хотелось бы надеяться…

Бомбы перестали молотить землю в Картуше. Замер, удаляясь за мерцающие звёзды, сердитый гул самолётов. Снова опустилась тишина на город.

— Я не представляла, что такой красивой может быть ночь войны, — сказала Жаклин. — Как хорошо…

— Гитлеровцы, пожалуй, эту ночь не назовут красивой, — ответил Шамрай. — Представляешь, сколько эшелонов не смогло пройти через Терран за сегодняшний день и ночь, сколько машин, танков, солдат не прибыло на Нормандский фронт. Вообрази, как в Берлине бесится Гитлер. Его войско задерживается в эшелонах возле ка-кого-то Террана…

— Ты думаешь, он об этом знает?

— А как же? Если в твоём башмачке острый гвоздь, который при каждом шаге долбит тебе пятку, ты сможешь забыть о нём? То-то и оно. А Гитлеру наш Терран что бельмо на глазу.

Шамрай сунул руку в карман, нащупал узелком завязанный гвоздик, дотронулся до острого кончика. Интересно, что делает сейчас кузнец Клод Жерве?