Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

не поможет. Ты посмотри на него – он сейчас туфлю уронит, она у него на одних пальцах висит. Он воняет. Крысе это известно. Этот мужик, вероятно, тут завсегдатай. А за бродяжничество они его не могут привлечь, пока у него в руках удочка.

Джек огляделся в поисках какого-нибудь оружия: палки, осколка стекла, чего угодно. Всю территорию здесь словно вымели, словно заранее прислали сюда уборщика, чтобы на улице не осталось никакого мусора, который может побудить к насилию человека размером с мышь. Но кое-что он все же нашел: рыболовный крючок, ржавый и старый, с отломанной головкой. Джек бросился к этому крючку, поднял его и помахал им над головой, чтобы устрашить крысу, смотревшую прямо на них своими невероятно карими глазами, которые вовсе не замечали крючка или пренебрегали им. В любом случае оружие это было совершенно бесполезно.

Джек наткнулся на что-то категорически неприступное. Оказалось, что это спина уснувшего рыбака. Скизикс ударил по ней двумя кулаками, но это не произвело на спящего никакого впечатления. Крыса потихоньку продвигалась вперед. Джек подошел к рыбаку сбоку, закрыл глаза и вонзил крючок через рубашку на нем в жировую складку, торчавшую над поясом. Рыбак мгновенно проснулся, вскрикнул, уронил туфлю в воду, взмахнул удочкой в безумной пляске испуга и боли.

Крыса мигом исчезла. Только что была здесь, и вот ее уже нет. Она спряталась где-то между ящиков. Рыбак увидел Джека и Скизикса и тут же попытался их растоптать. «Крысы!» – крикнул он (и это его наблюдение было верно десятью секундами ранее), его шатало туда-сюда, он визжал от ярости, когда босой ногой наступил на камень, пытаясь растоптать Скизикса, бросившегося к воде.

– Прыгай! – прокричал Джек, и сам в этот момент оттолкнулся ногами от узенькой, выложенной камнем кромки в конце спуска. Он приземлился в упавшую в воду туфлю, а Скизикс следом упал прямо на Джека. На мгновение туфля опасно накренилась, качнувшись из-за небольшой волны, отправившей ее в сторону лодок, заякоренных в гавани.

Рыбак бесился на берегу, прыгая на одной ноге. Кончиком своей удочки он дотянулся до уплывающей туфли, ударил по ней, пытаясь перевернуть, но отливная волна уже подхватила туфлю, а его вмешательство лишь отбросило ее еще дальше. Тогда он попытался, закинув свою удочку, подцепить туфлю на крючок и вытащить на берег. Тяжелый крючок пролетел мимо, вынудив Скизикса и Джека забиться в носок туфли. Рыбак не оставлял попыток, и наконец ему повезло: крючок все-таки зацепился за шнурок. Туфля дернулась и заскользила по поверхности воды к берегу. Джек бросился к месту зацепа и принялся вытаскивать крючок из шнурка, жалея при этом, что потерял свой перочинный нож. Когда туфля преодолела половину расстояния, отделявшего ее от берега, Джеку удалось вытащить крючок из шнура и бросить его в воду. Отливная волна тут же снова подхватила их, а рыбак принялся колотить удочкой по воде, его обуяла ярость, которая мешала ему забросить удочку снова. Через несколько секунд туфля отплыла на безопасное расстояние и уже была потеряна для своего владельца навсегда, и рыбак тоже понял это. Он стоял, прижав руки к бедрам, и смотрел, как его туфля плывет в открытый океан.

Человек в помятом цилиндре спешным шагом сошел вниз по спуску к рыбаку, спросил, почему тот кричит, и рыбак, отчаянно жестикулируя, рассказал ему про двух маленьких человечков, которые напали на него, пока он спал, украли его туфлю, а теперь плывут из гавани в океан. Человек в цилиндре задумчиво покачал головой и пошел вверх по спуску, остановился наверху, чтобы сказать что-то, но не сказал – видимо, не смог найти слов. Он пошел по Главной улице, оставив рыбака на берегу удивленно чесать голову.

* * *

Отливная волна быстро уносила их, направляясь к горловине гавани мимо мыса, чтобы влиться в юго-западный морской вал и исчезнуть в бескрайности Тихого океана. Солнце сползало к горизонту, поднимался туман, тянувшийся огромной серой стеной, уходящей на полмили в море. Джек и Скизикс сидели, дрожа, глядя, как уплывает назад земля, и радовались спокойному морю. Вот бухта, вот высокий берег и спуск к воде, переливающейся на заходящем солнце, спокойный простор Угрёвой реки. С земли дул на удивление теплый ветерок, быстро остывающий над водой. Когда наступит вечер, кукольные одежки их не согреют. Они могли бы перебраться внутрь туфли, чтобы спрятаться от ветра, но им все еще приходилось сидеть на пропитанной влагой коже над каблуком. А если ветерок посвежеет, их путешествие, конечно, закончится. Туфля не выдержит волнения.

– А луна-парка-то нет, – внезапно сказал Скизикс, показывая рукой на высокий утес.

– Ты прав. Но солнцеворот еще не закончился, иначе мы бы сюда не вернулись. – Он смотрел на крутой обрыв берега, дивясь невообразимой высоте скал и только теперь осознавая, что он никогда прежде не видел берега с моря, как сейчас. – У нас с тобой прямо как путешествие доктора Дженсена, да?

– Хотелось бы мне, чтобы оно так же кончилось, – сказал Скизикс. – Ведь доктора прибило к берегу, а нас несет все дальше от берега в туман. Ты же понимаешь, что должно случиться? В любую минуту.

Это уже начало происходить. Джек перевязал свой пояс посвободнее. Они уже росли. Туфля была отличным плавательным средством для мышей и сносной гребной лодкой для крыс, но для, скажем, опоссума она, как и таз, вряд ли бы подошла.

– До берега чертовски далеко, да? Даже если бы у нас был нормальный рост.

– Я слишком устал – и фута не проплыву, – сказал Скизикс. – А ты представь, что такое плыть по океану во время солнцеворота. Когда каждая сардина размером с акулу.

– Не говори об акулах, – сказал Джек. – Я не хочу о них думать.

Туфля лениво покачивалась на волнах, озаряемых закатным солнцем. Они одновременно погрузились в клубящийся туман и в темноту. Ветер, холодный и сырой, сменил направление и теперь дул с юга вдоль берега. Они забрались в укрытую часть туфли, легли головами к ступне, чтобы иметь возможность побыстрее выскочить, если возникнет такая нужда. Но они, конечно, проснутся задолго до того, как потеряют сознание в ботинке. Понимая, что они ничего не могут поделать с неизбежностью, и изнемогая от усталости настолько, что им уже было не до беспокойства о том, что так или иначе случится независимо от них, они расслабили на себе пояса и погрузились в молчание. Пока их не сморил ознобный сон, они только слушали всплески волны, ударявшей по бортам их суденышка, и смотрели, как туманный вечер переходит в туманную ночь.