Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коты навели Джека на мысли о Хелен, которая одобрила бы такой узор, – она своей рукой как-то нарисовала кота на мешке для муки и вручила Джеку, чтобы он мог положить в него свои вещи. Мешок этот, наполненный камушками, бутылочным стеклом и всякими китайскими штучками, лежал под его кроватью на чердаке сарая. По крайней мере, Джек надеялся, что мешок все еще там. Абсолютной уверенности у него теперь не было, когда он думал о том, во что мог превратиться чердак сарая. Но мысли об этом – о чердаке, о мешке для муки, о Хелен – только породили в нем чувство жалости по отношению к самому себе. И потому он заставил себя думать о том, где он находится и чем занят, что было не так просто, поскольку он не имел ни малейшего представления ни об одном, ни о другом.
На плите булькала кастрюля, размеров которой хватало, чтобы они могли в ней поплавать; из кастрюли исходил такой приятный запах, что причинял Скизиксу определенные волнения. Из соседней комнаты доносились голоса, смех и звон бокалов, ритмичное чтение поэзии, переходящее в смех.
За кухней в далекой дали растянулась другая комната, тенистая и мрачная. Джек увидел только, что вдоль стен стояли книжные шкафы, на полках которых книги перемежались со всяким алхимическим хламом, и пакетиками, и связанными в пучки засушенными травами. Из этой комнаты устремлял перед собой взгляд гипсовый бюст свирепой наружности, он был бородат, наполовину освещен солнцем через кухонное окно, на его лице застыла гримаса, а поперек лба проходила трещина, словно кто-то ударил его топором. Часть бородатого подбородка, казалось, была отколота. Эта комната напомнила Джеку медицинский кабинет доктора Дженсена, и ее вид привлекал Джека, он бы с удовольствием в ней покопался, не будь он размером с пальчик.
Рядом со стулом, за которым они спрятались, располагалась кладовка, дверь которой была чуть приоткрыта. Джек и Скизикс подбежали поближе, налегли на нее и общими усилиями приоткрыли побольше, готовясь схватиться с Алджерноном Харбином, если этот негодяй прячется внутри. Не мог он затевать что-либо благое в таком замечательном доме. Он никак не вписывался в эту обстановку. Кладовка оказалась пустой, никто не прятался за полудюжиной громадных стеклянных банок и нескольких корзинок, здоровенных, как кровати. На полу кладовки стояла плоская открытая жестяная банка с печеньем. Скизикс схватил одно двумя руками, копя в себе отвагу, чтобы откусить кусочек. Но печенье имело отвратительный рыбный запах, было грубо-зернистым и явно предназначалось для котов, поэтому он бросил его обратно в банку и пожал плечами.
Дверь они оставили открытой на всякий случай и перешли к другой – распашной двери, ведущей в комнату, из которой доносились разговоры и смех. Прячась за дверью, они в щелочку между нею и коробкой попытались увидеть, что там происходит. Там находились четыре человека – трое мужчин и одна женщина. Около двери, частично закрывавшей его от их глаз, стоял бородатый мужчина, вытаскивая по очереди одну за другой из множества книг, стоявших в книжном шкафу у стены. На пальце правой руки у него было любопытное кольцо, на поверхности которого золотые выпуклости, словно океанские волны, догоняли одна другую.
– Ты представь только: если бы у нас было такое кольцо, – прошептал Скизикс. – Мы бы принесли его домой и продали. Или могли бы по очереди носить его, как корону.
Джек кивнул, слушая Скизикса вполуха.
– А ты посмотри-ка туда! – Скизикс кивнул в сторону кухонного стола, где на разделочной доске, для хранений которой под столешницей был предусмотрен специальный паз, лежала буханка хлеба. Верхушка была оторвана, обнажив мякоть, островерхую и белую, как неровная вершина холма, усыпанная белым снегом.
– В буханке такого размера мог бы жить человек. Он мог бы прогрызаться внутрь, выедать там комнаты, а когда она зачерствела бы, он мог бы пользоваться ею как домом.
Но Джек продолжал смотреть в щелку двери. В этот момент он не питал ни малейшего интереса к домам из черствого хлеба. В дальнем конце комнаты сидел седоволосый, приятный на вид человек в очках, его лицо наполовину было скрыто книгой – явно книгой стихов. Он время от времени поднимал глаза на другого человека приблизительно такого же возраста, если судить по его затылку, второй сидел напротив него, уставившись в шахматную доску с фигурами, и курил трубку.
На стуле у окна сидела сравнительно молодая женщина с волосами цвета воронова крыла. Возможно, это была мать Хелен, если только мать Хелен могла быть красивее дочери. Она сидела в профиль к Джеку, глядя в залитое солнцем окно на задний двор, усаженный розами, и показывала на другую женщину – вероятно, жену одного из шахматистов, – которая подрезала розы и осматривала их.
Джеку вдруг захотелось выйти из укрытия и заявить о себе, как Мальчик-с-пальчик, то есть поклониться с почтительным движением шляпой. Вот только шляпы у него не было, а в одежде куклы он выглядел круглым идиотом. И не успел он подумать об этом, как услышал шорох кошачьей двери. Джек повернулся и увидел громадного серого котяру – тот шел, принюхиваясь и размахивая хвостом, как хищный ящер. Бежать было некуда, разве что оставалось показаться на глаза великанам, но если они со Скизиксом бросятся наутек, кот набросится на них задолго до того, как кто-либо поймет, что происходит, и сможет пресечь убийство. К тому же гиганты вполне могут принять их за мышей и позволить коту их сожрать.
Животное остановилось, наклонило голову и, нацелившись на печенье, запрыгнуло в открытую кладовку. Скизикс оказался проворнее Джека. Он бросился к полуоткрытой двери кладовки, пытаясь ее закрыть и, таким образом, запереть кота внутри, но дверь не поддавалась – она была слишком тяжела для него. Джек тоже бросился на дверь – время для незаметных действий кончилось. Коту, слава богу, казалось все равно, что происходит с дверью. Когда сработала защелка, изнутри раздавался звук хрустящего на кошачьих зубах печенья, словно кот решил воспользоваться моментом, пока открыта жестянка.
Скизикс немедленно вскарабкался на первую из медных ручек
