Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

— Но я же поеду с тобой? — в это мгновенье она была похожа на маленького обиженного ребенка.

— Конечно, но мало ли что, то, что я тебе сказал, — это не для берлинских ушей, — он мрачно улыбнулся, Мария метнулась к нему, опускаясь на колени. — Возможно, и ты станешь политической пешкой, — он ласково провел по ее подбородку. — И я готов буду простить многие вещи.

— Вильям...

— У меня был роман в Лондоне, потому что так требовала моя должность. Я спал тогда с той француженкой, потому что не видел никого другого способа следить за ее мужем. Он являлся не просто социалистом, но и, как я выяснил потом, итальянским шпионом. Для социалистов это несмываемое пятно, — Мария вспомнила, как застала его в постели с другой женщиной, от тревожных воспоминаний у нее сжалось сердце.

— А я, я тоже была твоим планом? — она услышала, как он тяжело вздохнул.

— Нет, Мария, я просто решил спасти тебя, ни на что не рассчитывая особенно. Я приехал, поскольку у меня были сведения о восстании, я должен был достать сведения от наших парней, поскольку те бумаги не могли быть доставлены по почте, — Мария положила голову к нему на колени, ощущая близкое дыхание.

За эти месяцы она выучила немецкий язык, завела немало знакомств, она должна была чувствовать свободу, вместо этого ощущала страх. Порой она боялась выйти на улицу, зная, что кто-то негласно за ней следит. Мария почти не писала в Лондон, чтобы никак не выдать своих опасений. Берлин тепло ее принял, но Берлин не был Парижем, где она себя считала главным украшением столицы, затмевая главных парижских красавиц. Берлинские женщины не очень-то тепло принимали. Они косо смотрели, внимательно изучая молочную кожу, фыркая при виде рыжих волос, уложенных в элегантные прически, считая, что даже с ее голубыми глазами она не могла быть своей в их обществе. Мария это понимала. Вильям редко бывал дома, и те редкие минуты их дом был полон гостей, а вернее, его врагов. Они мило ей улыбались, а она делала вид, будто бы ничего не понимает.

Вильям часто уходил посреди ночи, и она знала: у него очередная встреча с кем-нибудь из своих протеже. Однажды, когда он вернулся под утро, от него пахло женскими духами, в ее душу закралось сомненье: а вдруг он снова ей изменяет? Но потом, успокоившись, Мария решила, что и женщины собирают информацию — стоит вспомнить Мату Харри. Вильям не рассказывал ей о том, как эти женщины добиваются своего. Мария догадывалась, они раздвигали ножки для нацистов, зная, как с помощью секса из мужчины можно вытянуть все, что душе угодно.

Мария боялась. Страх сейчас не самый лучший союзник, но как его побороть в себе, в то время как рядом ощущается дыхание врага. Отто Шмитц был не тем, за кого себя выдавал, не простым чиновником, занимающимся евреями, жившими в Берлине. Мария все поняла, когда Шмитц впервые заговорил с ней, поняла, когда издалека их взгляды встретились.

«Возможно, и ты станешь политической пешкой», — сказал ей Вильям в Лондоне, и она, тяжело сглотнув, кинула короткий взгляд на этого светловолосого бледнолицего немца, который просто пожирал ее глазами. Они встретились на одной из вечеринок, устраиваемой немецкой элитой. Как она выяснила позже, Отто отнюдь не из бедной семьи и политикой занимался ради самоудовлетворения. Так думали многие, но только не Мария Трейндж. Отто подошел к ней, когда женщина стояла одна, нервно теребя шелковую шаль на плечах.

— Евреек не любят здесь, — начал он беседу, Мария обернулась и застыла от наглости, но тут же нашлась, что сказать:

— Я ирландка, — высокомерие в каждом слове, словно только так она могла доказать свое превосходство.

— Что ж, рад этому, — он мягко улыбнулся, отчего пролегли глубокие морщины вокруг губ.

— А я рада увидеть настоящего немца, — Мария отпила шампанского, ища взглядом мужа.

Отто преследовал ее, как охотник, ищущий добычу. Они часто как бы случайно встречались, Марие приходилось шутить, что судьбе угодно видеть их вместе, зная, насколько суеверны немцы. Отто что-то выведывал, но Мария крепко держала в себе все секреты Вильяма. Она боялась, что все закончится ужасно, что финал окажется кровей бойней. Она боялась терять, но осторожность не всегда лучший советник. Все может быть.

***

Часы на камине пробили полночь, после они стали тихо тикать — новый день начался. Золотые и красные отблески ложились на стены, догоравшие поленья потрескивали в камине, отдавая свое последнее тепло. В кабинете Виктора были только двое. Двое, что любили друг друга когда-то, двое, ставшие вмиг чужими. Диана сидела на софе, Виктор — на белой волчьей шкуре перед камином. Он пил виски, она, съежившись, читала, поскольку тепло до нее почти не доходило, а за новыми поленьями нужно было идти в кладовую, и ей не хотелось уходить. Ей так нравилось наблюдать за ним, похожим сейчас на мятежного темного ангела; он сидел к ней спиной, но женщина чувствовала: он напряженно думал. Она съежилась, захлопывая книгу Теодора Драйзера.

— Иди сюда, — услышала она, — а то совсем замерзла, — Диана с легким вздохом опустилась на мех. — Тепло? — она кивнула, стараясь не касаться мужа ногами.

Они давно уже не ругались, не спорили, но держались на почтительном расстоянии. Она знала, что у него нет никого на стороне, больше полугода назад Виктор расстался с Евой и не завел новую любовницу. Диану почувствовала укол ревности, но она сама виновата в том, что подвела его. Больше не вернуть прежних чувств. Диана подставила лицо теплым потокам воздуха.

— Так ты никогда не согреешься, — Виктор схватил ее за руку, притягивая к себе. — Иди сюда, — она оказалась в его крепких объятьях с ароматом виски. — Хорошо?

— Да, — протянула она. Диана не видела лица, но слышала учащенное, хорошо знакомое дыхание, свидетельствующее о том, что она его волнует. Диана нашла его ладонь, покоящуюся у себя на талии, вложила в нее свою.

Она обернулась, Виктор поднял пальцами ее подбородок, смотря прямо в ее глаза. Он утонул, увяз в этих глазах цвета весенней травы после дождя. Он потянулся, касаясь нежно ее губ своими. Она хотела ощущать его кожу на своей, чувствовать его дыханье на своей щеке. Диана, обнажив его грудь, прильнула к месту, где билось его сердце. Он расстегнул молнию бархатного бежевого платья, ложась на пол, увлекая ее за собой. Она поднялась на локтях, неуклюже заглядывая в его глаза. Виктор отвел пряди волос, открывая овал лица женщины, которую когда-то любил.

— Не торопись, у нас все еще впереди, — услышала над ухом, он уложил ее на спину, стаскивая платье через голову, а следом и кружевную комбинацию. Ей хотелось с яростью раздеть его, чтобы он касался своей кожей ее. Диана облегченно вздохнула: его губы путешествовали по ее телу, касались самого сокровенного.

По жилам растеклось тепло, охватывая ее радостной волной. Диана шумно втянула в себя воздух, теснее прижимая к себе Виктора, целуя его в губы. Они ничего не говорили, словно боясь разрушить магию, что произошла между ними. Диану сморил сон.

Она проснулась через пару часов, по-прежнему лежа на шкуре перед камином. Виктор завернул ее в плед, а сам сидел в своем огромном кожаном кресле. Неужели сожалеет? Или просто не знает, что сказать, как начать разговор? Диана свернулась калачиком. С той ночи, когда был зачат Роберт, прошло четыре года — именно столько они отвергали друг друга. Она ненавидела себя за то, что позволила ему ползать у себя в ногах и при этом даже не захотела его простить. А потом он решил отомстить, когда она спросила, нельзя ли им начать сначала. Диана утерла слезы, пряча лицо под покрывалом.

— Как ты? — спросил Виктор.

— Хорошо, — пролепетала она, выглядывая из-под покрывала.

— Я рад, — он сел рядом, проводя нежно по ее каштановым волосам. — Я расстался с Евой уже давно. Я не могу так больше, Диана. Я устал мучить себя чувством вины, я виноват. Очень сильно виноват.

— Виктор... — она коснулась его щеки.

— Диана, я любил тебя, я люблю тебя и буду любить, а они... они ничего не значат для меня, — он говорил так искренне, что Диана не смогла сдержать слез. — Что я сказал плохого?