История и культура индийского храма. Книга I. Рождение храма - Елена Михайловна Андреева

оружия, которыми пользуются Шива и Вишну. При этом некоторые виды этого оружия считаются мужчинами, некоторые – женщинами, а некоторые – представителями среднего рода (в зависимости от грамматического рода в санскрите). Если оружие мужского пола, то оно называется аюдха-пуруша (āyudha-puruṣa), а если женского рода, то аюдха-деви (āyudha-devī). К мужчинам относятся следующие виды оружия: стрекало (aṅkuśa), аркан (paśa), копье (śūla), ваджра (vajra), меч (khaḍga), шест (daṇḍa). Оружием женского рода считаются копье шакти (śakti) и булава (gada) и др., а среднего рода – диск (cakra) и некое падма (padma), буквально означающее «лотос»[114]. В виде скульптуры аюдха-пуруши изображаются с человеческим лицом и с двумя руками, которые сложены перед грудью (анджали-хаста), на голове у них корона – каранда-мукуту (karaṇḍa-mukuṭa), а вид оружия, который они олицетворяют, изображен у них на короне либо в руках. Хотя могут быть и другие варианты образов аюдхи.

Помимо антропоморфных и териоморфных изображений индуистские боги могут быть представлены в виде камней особой формы. Самыми популярными из таких изображений являются лингам, представляющий Шиву или богиню, и шалаграм, представляющий Вишну. В отличие от лингама, шалаграм за пределами Индии известен меньше. Это круглый или овальный камень неправильной формы с какой-либо необычной деталью, например, в виде небольшой выпуклости или ребристого края, что напоминает один из атрибутов или иконографических особенностей Вишну – диск, раковину, булаву и т. д. Чаще всего шалаграмы бывают черного и реже красноватого цвета. Они не устанавливаются в гарбхагрихе, как лингамы, а хранятся в специальной коробке, откуда их достают, чтобы совершить пуджу.

Нет возможности перечислить все имеющиеся в иконографии индуизма образы, которые устанавливаются в храмах и используются для поклонения. Все вышеприведенные иконографические особенности призваны подчеркнуть отличие богов от человека и указать на их космическую сущность. Они также символизируют различные функции божеств, возносят человеческое сознание к высшим божественным сферам, говоря о неземном и запредельном категориями земной реальности. Поэтому при встрече с этими интересными и прекрасными образцами религиозного искусства следует помнить о символической трактовке каждой детали. В качестве примера рассмотрим образ Натараджи, самым известным изображением которого является скульптура в храме Чидамбарама, в Тамилнаду.

Образ Шивы-Натараджи, исполняющего Ананда-тандаву (Ānanda-tāṇḍava), или танец радости, справедливо считается шедевром интеллектуальной и духовной мысли Индии. В нем воплощена идея космического танца, который исполняет само божество. У этого образа четыре руки. В двух верхних руках Шива держит барабанчик дамару (ḍamaru) и пламя (agni-patra), еще одна правая рука сложена в благословляющем жесте (abhaya-mudrā), а левая опущена книзу (gaja-hasta). Правой ногой Шива попирает карлика Мулаяку, олицетворяющего зло, а левая нога приподнята.

Данный образ глубоко символичен. В нем присутствуют все пять основных элементов: земля представлена в виде опущенной и указывающей вниз левой руки, Ганга в прическе Шивы является символом воды, огонь находится в верхней левой руке, воздух представлен развевающимися волосами, а пространство – барабанчиком дамару, издающим звук Ом. В этом образе присутствует также идея пяти основных функций Шивы – панча-крия (pañca-kriyā): создание (sṛṣṭi), сохранение (sthiti), разрушение (saṃhāra), сокрытие (tirobhāva) и освобождение, которое понимается как милость (anugraha).

Образ танцующего Шивы впервые был воплощен в материи неизвестным мастером более тысячи лет тому назад, и с тех пор многократно воссоздавался различными мастерами во множестве скульптур. Особенно ценятся изящные скульптурные изображения из бронзы, относящиеся ко времени правления тамильской династии Чола (IX–XII). Сегодня образ Натараджи можно встретить не только на Юге, но и на всей территории Индии, и даже далеко за ее пределами. Он давно стал символом индийской культуры, в частности, тамильской.

Вот как описывал Натараджу Олдос Хаксли в своем произведении «Остров»:

«…Взгляните, как бог дышит и пульсирует, как становится все великолепней. Он танцует сквозь время и вне времени, танцует вечно и во всякий миг. Танцует, танцует сразу во всех мирах. Посмотрите на него.

Уилл, взглянув на запрокинутые лица слушателей, увидел, как они, одно за другим, озаряются восторгом, как на них отражается узнавание, понимание – признаки набожного удивления, граничащего с экстазом или ужасом.

– Вглядитесь пристально, – настаивал доктор Роберт, – еще пристальней. – Выдержав паузу, он продолжал:

– Шива танцует сразу во всех мирах. Первый мир – это мир материальный. Поглядите на светящийся круг, символ огня, в котором танцует бог. Круг этот означает природу, мир массы и энергии. В нем Шива-Натараджа танцует танец бесконечного возникновения и уничтожения. Это его лила, его космическая игра. Он, как дитя, играет ради самой игры. Но это дитя представляет собой Мировой Порядок. Его игрушки – галактика, площадка для игры – бесконечное пространство, и каждый палец находится от другого на расстоянии в тысячи миллионов световых лет.

Взгляните на фигурку на алтаре. Она создана человеком, и представляет собой всего лишь слиток меди в четыре фута высотой. Но Шива-Натараджа заполняет вселенную, он сам – эта вселенная. Закройте глаза и представьте его, возвышающегося в ночи, простирающего руки на безграничные расстояния, с волосами, разметавшимися в бесконечных пределах. Натараджа играет и среди звезд, и в атомах. Но он играет также, – добавил доктор Роберт, – в каждом живом существе, в каждой чувствующей твари, в каждом ребенке, каждом мужчине, каждой женщине. Игра ради игры. Он играет в нашем сознании, в нашей способности страдать. Нас поражает эта игра без цели, нам бы хотелось, чтобы Бог никогда не разрушал свои творенья. Или пусть справедливый Бог уничтожит боль и смерть, накажет злых и наградит добрых вечным счастьем. Добрые страдают, невинные мучаются. Так пусть же Бог будет сочувствующим, пусть он утешит нас. Но Натараджа только танцует. Это бесстрастная игра в жизнь и смерть, в добро и зло. В верхней правой руке он держит барабан, которым вызывает бытие из небытия. Там-тара-рам – сигналит зорю творенья, отбивает космическую побудку. Но взгляните на верхнюю руку. В ней он держит пламя, которым уничтожит сотворенное им. Он танцует первый танец – о, какое счастье! Он танцует другой – о, какая мука! Какой страх, какое одиночество!

Прыжки, скачки, подлеты. Скачок – из полноты жизни в ничто смерти, и обратно, из ничто смерти – в полноту жизни. Натараджа весь в игре, он играет ради игры, бесцельно и вечно. Он танцует ради того, чтобы танцевать, танец – его маха-сукха, его беспредельное, вечное блаженство. Вечное Блаженство, – повторил доктор Роберт, и тут же переспросил:

– Вечное Блаженство? – Он покачал головой. – Для нас это не блаженство, но только колебание меж счастьем и ужасом и возмущением при мысли, что наши страдания – такое же па танца Натараджи, как наши удовольствия, как жизнь или смерть.