Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

случае, его первоначальная вера в иудаизм как единственный носитель религиозной истины серьёзно поколебалась или как минимум заметно уменьшилась. Наверное, в этом настроении он и пребывал, с его неудовлетворёнными социальными амбициями и религиозной сумятицей в голове, когда вспыхнули волнения 1391 г. на юге. Он определённо не был готов принести жертвы ни для сохранения своего еврейского образа жизни, ни для своей приверженности иудаизму как религии. До тех пор, пока евреи в Испании сохраняли свой статус привилегированного и охраняемого меньшинства, такой человек, как Павел, мог и не считать нужным оставить свою паству ради более высокого положения или более привлекательного общества. Но если иудаизм становился опасным для его существования, он не стал бы рисковать своей жизнью ради еврейской веры.

Павел узнал о резне в Андалусии вскоре после того, как это произошло, и ему не понадобилось много времени, чтобы прийти к решению о своём пути. Он выбрал крещение. Мы видели, что уже 16 июня, всего через 12 дней после погрома в Севилье, регентство призвало бургосские власти принять меры против погромного движения в их городе. Павел должен был в качестве главного раввина города согласовывать с властями меры по защите своей общины, и он быстро убедился в том, что на настоящую защиту нечего надеяться, следовательно, в случае нападения оставался только один путь к спасению — крещение. Из той информации, которой он располагал, Павел пришёл к единственному выводу, казавшемуся ему логичным: зачем ждать нападения, понести множество потерь и затем креститься, будучи ограбленными, как это произошло с евреями Севильи, Кордовы и Толедо, когда можно креститься до того, спасти и себя, и своё имущество и избежать нестерпимых страданий?

Если его мысль развивалась именно таким образом в момент, когда он пришёл к своему решению, то его крещение можно было бы рассматривать как «вынужденное». Но мы знаем из последовавших за этим источников, что Павел представил своё крещение как добровольный акт, проистекающий исключительно из его религиозных убеждений. Каким образом он осуществил такой поворот в короткое время, прошедшее от погромов и до принятия христианства, источники не сообщают. Но случайная ремарка в его письме, написанном вскоре после крещения, даёт ключ к пониманию событий, относящихся к этому резкому повороту. Из этой ремарки следует, что он сделал этот драматический шаг не один, а в компании с другими бургосскими евреями[480], и этот факт может послужить базой для правдоподобной реконструкции того, что произошло. В качестве главы общины Павел, несомненно, тесно взаимодействовал с её ведущими членами и сообщил им о полученных сведениях и о сложившемся у него мнении по поводу ожидаемого. Другой источник даёт нам основание предположить, что они согласились с его мнением[481]. В результате Павел мог увериться в том, что он перейдёт в христианство вместе с большой группой, а может быть, ему удастся убедить всю общину последовать за ним.

Теперь мы можем продолжить нашу реконструкцию чуть дальше. Не будет, как мы видим, преувеличением заключить, что Павел созвал общее собрание своей общины и представил её членам свои взгляды на предстоящий им всем тяжёлый кризис. Можно представить себе стиль его речи. Он должен был изобразить мрачную картину жизненных условий испанских евреев, сделав упор на безнадёжности их положения. Он мог также рассказать и о положении евреев в других странах Запада, упомянув преследования в Англии, Франции и Германии, приводя к выводу, что приближается конец еврейской жизни и на Пиренейском полуострове. В любом случае он должен был подчеркнуть тщетность попыток держаться за еврейскую веру при сложившихся обстоятельствах и ужасающие последствия, ожидающие каждого еврея за подобную попытку. Будет неразумным предположить, что, стоя перед потрясённой аудиторией, он пытался убедить её в превосходстве христианства над иудаизмом. Он всё же мог отметить факт безостановочного завоевания христианством одного региона за другим, так, что даже мусульмане должны были отступить перед непобедимой силой креста. Следуя этой линии, он мог добавить, что евреи сопротивлялись давлению христианства больше, чем другие народы, и жаль, конечно, что все их усилия, страдания и жертвы остались вотще. Но время пришло признать реальность и не проливать кровь ради того, что доказано неосуществимым.

Какие бы аргументы Павел ни приводил, мы полагаем, что его речь почти наверняка не была встречена единодушным одобрением. На деле она должна была привести в шок и ужас многих из присутствующих на этом собрании и, конечно же, была отвергнута большинством[482]. Безусловно, нашлись люди, обвинившие своего лидера (на тот момент) и учителя в предательстве и позорной трусости, а тяжкие оскорбления, обрушенные на него, были настолько нестерпимыми, что он никогда не смог ни забыть, ни простить их. Возможно, что именно здесь были посеяны семена его будущей ненависти к евреям — то есть к евреям, верным своей религии. Его горький опыт этого собрания и последующих столкновений с евреями Бургоса, не изменившими иудаизму, нашёл свой выход в ненависти, достигшей точки кипения в его поздних писаниях.

II

Тем не менее, судя по нашим источникам, большинство еврейской знати Бургоса приняло анализ ситуации, сделанный Павлом, и не нашло иного выхода, кроме рекомендованного им. Они, конечно, знали об интенсивных приготовлениях к атаке на худерию и решили упредить спланированное нападение публичным крещением в Большой церкви. Они назначили дату 21 июля и призвали всех евреев общины присоединиться к ним. Однако только меньшинство согласилось. Оставшаяся группа состояла из убеждённых противников и тех, кто не мог решиться — то есть тех, кто решил выждать до последнего момента, надеясь на чудо. Чуда, тем не менее, не произошло. Павел со своей семьёй (кроме жены) — три его брата, дети и его мать вместе с группой последователей — крестились 21 июля 1391 г.[483], всего за несколько недель до начала погромов в Бургосе[484]. Многие члены общины крестились после того, как худерия была взята погромщиками и её обитатели были вынуждены оставить свои дома. Было немало и тех, кто спрятался в домах патрициев, предложивших им убежище за изрядную мзду[485]. Таким образом, прогнозы Павла сбылись только частично. Богатые евреи смогли спастись, не крестившись.

В последующие месяцы регентство стабилизировалось и погромное движение остановилось, в то время как в Арагоне оно было остановлено арестом его главного организатора. Павел чувствовал, что ему нечего делать в его разгромленной и раздробленной общине, где он находился под яростным огнём обличения евреев, оставшихся верными иудаизму. Ему было 38 лет, и он был полон энергии и стремления к новым достижениям. Павел решил поехать