Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом свете трудно усомниться в том, что он действовал в качестве агента своего дяди. Не можем мы и сказать, что он был единственным кастильцем, осуществлявшим столь сложную и масштабную миссию. Пятьдесят кастильских погромщиков в Валенсии и Барселоне наверняка были частью силы, посланной Мартинесом в Арагон, и они получали приказы от арестованного священника. Неудивительно, что король предупредил, чтобы его как следует сторожили, иначе он может убежать и увильнуть от заслуженного сурового наказания («потому что такие люди не должны жить»)[459]. Похоже, что король принял во внимание возможность того, что Мартинес, узнав об аресте своего человека, может сам прибыть в Арагон, чтобы возглавить погромное движение, так как он вряд ли представлял такое движение возможным без весьма эффективного вдохновителя и организатора. Поэтому он добавил в письме властям Сарагосы, что если это действительно состоится, т. е. «Мартинес явится в ваш город (и если вам удастся схватить его), пришлите его ко мне или бросьте в реку»[460].
Насколько нам известно, Мартинес не явился в Арагон, нет и никаких отчетов о других погромах после ареста его племянника. Возможно, заключение в тюрьму главного агента Мартинеса, который был ведущим организатором погромов, привело к внезапному прекращению погромного движения. В любом случае, очевидно, что погромы в Арагоне не были, как это было принято думать, просто продуктом импульсов толпы, стимулированной погромами в Кастилии, но результатом руководящей руки и идеи — руки и идеи Феррана Мартинеса.
V
Этот вывод согласовывается и с заключением, к которому мы пришли по поводу «источника энергии» беспорядков в обоих королевствах — Кастилии и Арагоне. Он подкрепляется и еще одним признаком, характеризующим эти события в обоих местах. Речь идет об идентичности их результатов, которая не может быть объяснена без сильного и эффективного руководства, направляющего действия погромщиков и контролирующего их.
Самым примечательным результатом, несомненно, было исключительно большое количество крестившихся в сравнении с относительно малым числом мучеников. Этот факт не соответствует обычному поведению других еврейских общин в Европе, переживших подобные потрясения. В особенности это составляет резкий контраст с поведением немецкого еврейства — во время Первого крестового похода (1096 г.), когда евреи в подавляющем большинстве случаев предпочли смерть крещению. Что было причиной такого разительного контраста? Могло ли это быть, как часто утверждается, просто разной степенью приверженности иудаизму, характеризующей эти общины?
Не может быть сомнения в том, что немецкие евреи намного превосходили испанских в приверженности религии и готовности к мученической смерти. Судя по вдохновлявшим их принципам, их самопожертвование во имя веры дало пример морального величия, непревзойденного в анналах человечества[461]. И все же испанское еврейство не заслуживает быть низведенным на низкую ступень преданности вере. Тысячи мучеников резни 1367 и 1391 гг. являются ярким свидетельством этого. Но, чтобы полнее понять результаты этих страшных событий, мы должны отметить отдельные относящиеся к делу факты. Некоторые из этих фактов явно относятся к прошлой истории испанского еврейства. Их насильственное крещение (во времена Альмохадов — 1147 г.), которое они сумели превозмочь, оставшись тайными евреями, привело многих из них к мысли, что принудительное крещение еще не означает конца света. К этому прибавилось учение Маймонида, который, восхваляя мученическую смерть во имя веры, не отвергал, тем не менее, насильственного крещения, и этим дал моральное оправдание крещению под угрозой смерти[462]. У евреев Германии в 1096 г. не было ни такого опыта, ни такого учения. Но здесь сыграл роль и еще один, присущий только Испании фактор, который вне сомнения склонил испанских евреев к такой форме крещения. Этим фактором было иное, чем в Германии, поведение погромщиков. Конечно, как и в Рейнской области, испанские погромщики прежде всего жаждали в кровопролитии и грабеже дать выход своей сдерживаемой ненависти; в обеих странах погромы «оправдывались» необходимостью «отомстить за кровь Христа», и в обоих случаях у евреев была возможность избежать смерти путем декларирования своего желания оставить иудаизм и перейти в лоно христианской церкви. Однако процесс «спасения» в 1391 г. характеризовался особым нововведением.
Весьма сомнительно, чтобы во время испанской гражданской войны (в Бривиеске и Миранде-де-Эбро) атакованным еврейским общинам, уничтоженным до последнего человека, было предложено креститься. Погромщики просто хотели убить евреев и разграбить их имущество, и вряд ли их интересовало что-либо иное. Нет сомнения и в том, что банды крестоносцев в Германии, напавшие на евреев, как стая голодных волков, отказывались от желанной добычи только будучи предупрежденными светскими и церковными властями о запрещении убивать христиан (каковыми должны были стать новообращенные евреи)[463]. Не это случилось в Испании в 1391 г. В погромах того года, как предполагают свидетельства, нападающие еще до начала атаки объявляли, что они хотят, чтобы евреи крестились, и только не получив утвердительного ответа, они применят насилие. Таким образом, если в Рейнских погромах крещение было альтернативой смерти, то в 1391 г. в Испании смерть была альтернативой крещению. Можно быть уверенным, что в Германии перемена порядка возможностей ничего бы не изменила. В Испании, как мы видим, разница была огромной, как психологически, так и физически.
Начнем с того очевидного факта, что когда единственной или главной целью погромщиков были убийства, грабежи, насилие и поджоги, было крайне трудно отвратить их от этой цели выражением желания принять христианскую веру. Нет сомнения в том, что в ярости этих атак многие подобные обращения игнорировались. Но в тех случаях, когда крещение было предложено нападающими, а не их жертвами, и у евреев с самого начала был выбор между крещением и смертью, результат был иным. То, что атакующие предлагали возможность выбора, обязано было склонить многих испанских евреев к рассмотрению такой возможности, это усилило колебания, в особенности у малодушных, и ослабило их решимость воевать до конца.
Эти особенности кровавых беспорядков 1391 г. могут помочь объяснить большое количество крещений в каждой подвергшейся нападению общине и тот факт, что многие из этих крещений состоялись еще до того, как начались погромы. Вспомним, что королевские декреты, предлагающие выбор между христианством и смертью, привели к почти повальному крещению в самых преданных иудаизму общинах. События 1391 г. неким образом совместили принудительные процедуры правительства с погромами, возбужденными подстрекательством масс, чьими основными целями были грабежи и убийства. Отсюда и результат: большое количество новообращенных и несравненно меньшее, хотя само по себе и не малое, число мучеников веры.
Мы лучше почувствуем ход
