Балаустион - Сергей Конарев

— Быть может, ты и македошку знаешь, командир? — хитро спросил Коршун, покосившись на царевича.

Пирр хмуро посмотрел, скривил рот, отрицательно покачал головой.

— Нет, этого не знаю.

Колесница македонца ехала по правую руку от римской. Посланник царя Кассандра был намного моложе Нобилиора, лет сорока трех-сорока пяти, худощавый и поджарый. На его тонких губах застыла фальшивая доброжелательная улыбка — процессия въезжала на мост.

Третью колесницу, слева от римлянина, занимал верховный стратег Ахейского союза, крупный краснолицый муж с окладистой, завитой на персидский манер бородой. Имя его было Эфиальт, и на протяжении нескольких последних лет он не без таланта управлял самым могучим из союзов греческих городов.

С обеих сторон колесницы сопровождал блестящий конный конвой. Слева это были римские преторианцы, щеголявшие роскошными панцирями и красными султанами шлемов, справа скакали македонские гетайры, в коротких алых плащах, с поднятыми вертикально сариссами в руках. За верховными начальниками тянулись рядовые члены посольства, их свита, охрана, женщины и слуги — не менее полутысячи человек. Многие ахейцы, в основном военные, ехали верхом, другие путешествовали в крытых четырехколесных экипажах-дзигонах. Рабы в своем большинстве сидели верхом на ослах, а жены и фаворитки членов коллегии наслаждались дорогой в элегантных, открытых спереди двухколесных каретах-биротах. Одним словом, спартанцам было на что посмотреть — достижения в сфере комфорта и роскоши приходили в консервативный полис воинов с большим опозданием.

Когда голова колонны достигла середины моста, царь Эвдамид в сопровождении брата и эфоров вышел вперед и произнес короткую приветственную речь. Пирр и его «спутники» стояли слишком далеко, и до них доносились лишь обрывки слов. Было заметно, однако, что царь обращается в основном к римлянину. Сенатор что-то весьма любезно отвечал, затем пригласил царя к себе на колесницу. Эвдамид взошел на возок, встав рядом с римлянином, сопровождение царя присоединилось к почетному эскорту, после чего движение колонны продолжилось. Спартиаты приветствовали гостей криками и рукоплесканиями, бросали им цветы и венки. Среди всей этой радостной суматохи разительно выделялся участок мертвого спокойствия в том месте, где находились сын Павсания и его люди. Эти стояли молча и сверлили прибывших «гостей» неприязненными взглядами.

Один из преторианцев, проезжая мимо этого пропитанного враждебностью места, заметил недружелюбные взгляды молодых людей и что-то отрывисто крикнул им по-латыни.

— Сам пошел… — воскликнул не понявший ни слова Феникс, дополнив сие пожелание не оставлявшим ни малейших сомнений неприличным жестом. Римлянин, сдвинув белесые, почти белые, брови, слегка повернул коня, желая заставить наглеца отшатнуться. Но в этот момент сзади из толпы высунулась мощная пятерня Энета и так хлопнула жеребца по крупу, что тот, всхрапнув, скакнул вперед. Едва удержавшийся в седле преторианец, сердито оглянувшись, удалился под злой гогот всей компании.

Впрочем, этот мелкий инцидент остался почти незамеченным. Гости нарядной многоцветной рекой продолжали втекать в город. Леонтиск напрасно буравил их изучающим взглядом. Опознать никогда не виденного убийцу в такой многочисленной толпе было совершенно нереально. Ведомая царем и эфорами колонна гостей медленно продвигалась улицей Феомелидой в сторону Персики, где уже готовы были накрытые для обильного пира столы. Толпа спартанцев следовала за гостями: те, что познатнее, были приглашены принять участие в пире, а простые горожане просто хотели еще немного поглазеть на чужеземцев. Спартанки, любопытные, как все женщины мира, с особенным интересом изучали одежду, прически и кареты увиденных ими ахеянок и тут же принимались обсуждать достоинства и недостатки этих предметов наблюдения, не стесняясь время от времени указывать на них пальцем. Мужчины были сдержаннее, но и они время от времени покачивали головами, увидев ту или иную диковину.

К разочарованию Леонтиска, желавшего разглядеть вновь прибывших получше, царевич категорически отказался идти на совместный с гостями пир, заявив, что с куда большей пользой проведет время, тренируясь в метании копья. Аркесил и Энет тут же с готовностью изъявили желание присоединиться к Пирру в этом занятии, а Тисамен предложил соревнование. Друзья за спиной Пирра обменялись между собой многозначительными взглядами, в которых проскользнуло облегчение. Леонтиск был вынужден признать, что они правы. Неизвестно, какие разговоры и какие славословия в честь Рима и Македонии будут звучать на пиру, и царевич, с его взрывным характером, вряд ли смог бы сдерживать себя в течение целого вечера. Шумный скандал в первый же день прибытия ахейской делегации был бы только на руку Агиадам, а партии Эврипонтидов нанес бы существенный вред. Поэтому лучше держать кошку подальше от голубей, со вздохом подумал Леонтиск, и даже не почувствовал сожаления — почти — когда Пирр и окружающая его свита на одном из поворотов отделились от общего течения толпы. Навстречу им попался советник Эпименид, которого сопровождала дочь — высокая и темноволосая девица лет восемнадцати. На взгляд Леонтиска, она была слегка худовата и слишком серьезна, но было в ней привлекавшее взгляд какое-то внутреннее благородство.

— Похоже, на пир ты не идешь, юноша? — обратился Эпименид к Пирру. — Не скажу, что осуждаю тебя за столь неуважительное отношение к гостям.

— Это не гости, а стая демонов, — блеснул белыми зубами Пирр. — Их нужно обложить хворостом и сжечь, а их обедами кормят! Ты тоже не идешь, дядя Эпименид?

— Пожалуй, нет. Мы с Клеобулидой хотим прогуляться к театру. Несмотря ни на каких ахейцев, там сегодня выступает труппа из Этолии. Было бы нечестно оставить их совсем без зрителей.

— Ну вот, теперь скажут, что все приверженцы Эврипонтидов проигнорировали пир в честь гостей, — заметил Лих.

— Не все, юноша, — ответил Эпименид. — Нашему другу, стратегу Брахиллу в силу его должности придется присутствовать. Он и проследит, чтобы за столом не возникало подобных порочащих наше достоинство разговоров.

— И подсолит сладкие речи, которыми будут потчевать уродов-иноземцев Агиады и эфоры, ха! — высказал надежду Феникс.

Попрощавшись со старинным товарищем Павсания и его дочерью, Пирр и его «спутники» продолжили свой путь. Леонтиск собрался присоединиться к разговору о предстоящем состязании, полному хвастовства и колкостей в адрес друг друга, как его окликнули из толпы.

— Хей, Леонтиск! — услышал он звонкий голос.

Обернувшись, молодой воин увидел знакомую прекрасную улыбку.

— О, Коронида! — он коротко переглянулся с Эвполидом и пошел навстречу девушке. — Привет тебе, моя нимфа!

— Привет и тебе, мой сатир! — хихикнула она. — А почему это Эврипонтиды идут не туда, куда все?

— Э… гм… царевича Пирра призывают важные государственные дела, а мы потому и зовемся «спутниками», что всегда сопутствуем ему, — нашелся афинянин.

— Вот как? — девушка игриво наклонила голову набок, пронзительно посмотрела на Леонтиска. — Ты слишком долго не был в Спарте, мой воин, разве не так?

Ее улыбка была неотразима, и она этим пользовалась без зазрения совести.

— Так, — осторожно ответил юноша. — И что это должно значить?

— А не сможет ли царевич решить сегодня государственные дела без тебя? — мило, без капли смущения спросила Коронида. — Мы с сестрой собираемся погулять сегодня вечером, и нам нужна компания.

— Неужели ваш строгий отец разрешил вам вернуться после захода солнца? — юноша почувствовал, как в животе, прямо над пахом, сладко заныло. Нет, он все-таки слишком давно не был с женщиной!

— Отнюдь, просто сегодня у него гости. Дядя Исмений, двоюродный брат отца, приехал из Сикиона вместе с этими ахейцами. Он служит у Эфиальта, ихнего стратега. Писарем, или что-то вроде того… На господский пир его не взяли, так что сегодня он вместе с друзьями приходит к отцу. За вином на рынок уже послали. А ты ведь знаешь, что если мой папочка дорывается до этого «дара Диониса», как он его называет, то держись! Из-за стола все будут расползаться на четвереньках. Мы, периэки, не ограничены аристократическими нормами приличия! — она состроила ироничную гримаску. — Одним словом, этой ночью домашним будет не до нас. Итак?

— Хм, — пробормотал Леонтиск. — Звучит заманчиво! Увы, к сожалению….

Он мучительно колебался между моральной обязанностью всегда оставаться рядом с царевичем и неутоленным желанием мужского естества.

— Тогда мы с Софиллой будем ждать у храма Геры Аргиены, ну, скажем, через два часа.

— Коронида, побойся богов! Я еще не знаю… Мне нужно поговорить с царевичем… — растерялся юноша.