Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

пальцы сияние, но Ксандер мог догадаться, что это: должно быть, Sangre del Sol, артефакт Иберии, который никому, кроме Альба, и трогать было нельзя.

– Благородная донья Беатрис, – тем временем разобрал в полутьме Адриано. – Вот это да. Сандер, ты посмотри, вылитая Сабелла!

Ксандер было отмахнулся, но потом пригляделся – и правда, Адриано не соврал. Сам он портрет видел в первый раз тогда, когда сеньоре было десять лет, и между ней и доньей Беатрис сходства было столько же, сколько с большинством портретов, а потом сравнивать ему в голову не приходило. Но сейчас он даже поразился: действительно, с холста на них будто смотрела Белла, только чуть постарше, и несмотря на старинное платье и тщательно убранные волосы, лицо художник будто писал с нее.

– Вот так и поверишь в переселение душ, – пробормотал он.

– Красотка! – одобрил Адриано и даже послал донье Беатрис воздушный поцелуй – отчего, конечно, выражение ее гордого, замкнутого и яростного лица не изменилось никак. – А она кто?

– Это ты Беллу спроси, – отозвался Ксандер, оторвавшись от портрета и вглядываясь в темноту. – Это ее любимая родственница.

– Дай угадаю, – Адриано все еще изучал портрет, точнее, подпись под ним. – Фамилии тут другой нет, значит, герцогская дочка, а не жена, и умерла еще незамужней, да? Вряд ли ж в монахини пошла?

– Она пропала, – сообщил Ксандер, идя прочь и стараясь, чтобы шагов было не слышно.

– Сгорела! – восторженным шепотом выдвинул новую версию Адриано, поспешая за ним. – В брачную ночь?

Ксандер фыркнул.

– Почти. Ехала домой с женихом и пропала. Это было в войну, так что ничего удивительного. Но легенду о ней Белла знает едва ли не наизусть, во всех подробностях.

– Подожди, это не та, которая в Нидерландах пропала?

Адриано хотел еще что-то сказать, но уловивший откуда-то впереди звуки Ксандер остановил его, прижав палец к губам. Надо было отдать венецианцу должное, заткнулся он моментально, и Ксандер расслышал звуки получше: это были голоса, и раздавались они из-за дверей, ведших в зимний сад. К счастью для них с Адриано, деревья в саду росли густо и плотно, и вполне могли их прикрыть; к несчастью их же, единственного проема в этой зеленой изгороди, заодно еще и хорошо изнутри освещенного, им было никак не миновать. Ксандер прижался к стеклу щекой и заглянул внутрь в небольшую щелку между двумя листьями приземистой, но разлапистой пальмы.

Внутри было поразительно много для замка Альба людей. За небольшим деревянным столом в первую очередь было видно самого старого герцога, а по его правую руку – дона Луиса, за чьим плечом стоял дон Фелипе. Младший из Альба был необычно мрачен и смотрел на гостей исподлобья; лицо дона Луиса было напряженным и усталым. По лицу же старого дона Фернандо, как всегда, ничего нельзя было прочесть, словно по статуе в часовне. Впрочем, эта негостеприимная суровость никак не смущала их гостей – по крайней мере того, который сидел напротив герцога с такой непринужденной грацией, словно его принимали с распростертыми объятиями как друга семьи. И это было не самое поразительное в нем.

– Ничего себе! – выдохнул рядом Адриано, и Ксандер понял, что друг вглядывается в незнакомца так же потрясенно, как он сам.

Незнакомец был невероятно хорош собой. Именно «невероятно» – возникало такое ощущение, словно гениальный скульптор решил изобразить идеал мужской красоты и вырезал его любящей и искусной рукой. Ксандеру доводилось видеть немало, и разнообразно, красивых людей, но такого сочетания абсолютно безупречных черт – никогда. Даже бледный шрам, пересекавший его висок, не портил этот гордый римский профиль. При этом и одет незнакомец был идеально: затянут в черную с серебром форму, какой Ксандер никогда не видел, но вся она, от украшенного серебряным шитьем воротника до кончиков черных сапог, была словно задумана и сшита так, чтобы еще ярче подчеркнуть красоту своего носителя. Впрочем, наверняка его бы красила любая военная форма, и даже – если судить по широким плечам и узким, но жилистым рукам фехтовальщика – латы подошли бы ничуть не меньше.

– …есть вещи неприемлемые, господин командор, – донесся до него сухой голос старого герцога.

Красавец изогнул бровь.

– Правда? – изумился он, певучим тенором. – Давайте тогда определим, что это, и заранее. Мы совершенно не хотели бы причинить вам неудовольствие, по понятным причинам.

– Если, конечно, это не неизбежно, – уточнил еще один голос, шелестяще-хриплый, будто сорванный, и в поле зрения Ксандера появился еще один незнакомец. Он был худ и сутул, а заодно совершенно сед, хотя по возрасту, насколько можно было судить, ему седина не полагалась. Он встал рядом с красавцем, опершись плечом о полку и сложив руки на груди. По сравнению со своим спутником, он казался особенно нескладным и невзрачным.

– Франко вам все уже сказал, я полагаю, – так же сухо, как отец, сказал дон Луис. – Во всяком случае, он был в курсе всего. Как минимум, Иберия больше не должна никак пострадать.

– Конечно, – сердечно ответил красавец-командор. – Это само собой разумеется. Мы же на одной стороне… и Иберия уже нам принадлежит.

– Насколько это вообще возможно, – равнодушно проговорил его сутулый спутник. – Учитывая, что у Иберии нет артефакта.

Если на это кто-то что-то ответил, Ксандер этого не услышал: у него стоял гул в ушах, как будто слова седого были колоколом, с размаху опустившимся на фламандца и отрезавшим все остальные звуки. Он невольно глянул в сторону Адриано, но венецианец тоже выглядел ошарашенным.

И тут сквозь гулкую пустоту к нему проникло еще одно слово – единственное, пожалуй, какое обладало такой силой.

– …Фландрия, – сказал голос старого герцога Альба.

– Нидерланды, ваша светлость, – учтиво и бесстрастно поправил седой.

У герцога дернулась щека, но не названный по имени командор поднял палец, принимая уточнение.

– И при чем же тут Нидерланды? – так же вежливо сказал он. – Разве Нидерланды вам принадлежат?

Дон Фелипе, который до того молчал, только так сжимал спинку стула своего отца, что впору было опасаться, как бы он его не сломал, на этом вскинулся. Взгляд, которым он одарил черно-серебряного, только чудом того не испепелил.

– Послушайте!..

– Успокойся, – тут же отрезал его дед, а дон Луис не сказал ничего, только коснулся руки сына, и Фелипе опустил голову, стараясь справиться с собой.

Из-под его пальцев, мертвой хваткой вцепившихся в кожаную спинку, поползла струйка дыма. Ксандер успел представить себе в красках картину, как он кидается внутрь, чтобы на глазах у изумленной публики пытаться спасти очередного возгоревшегося: на обоих старших Альба, насколько он помнил, надежды тут было мало. Но тут Фелипе выдохнул и разжал руку, насколько