Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

здесь, постарайся принять его получше. Не забывай – я собираюсь скоро похитить его дочь!

– Может, они для этого и приехали? – пошутила Арнэйд. – Может, она у них в лодке в коробе сидит?

Бросив ложку, Арнэйд позвала Талвий приглядеть за котлом, а сама побежала в погреб. Навстречу ей попалась Пайгалче, гнавшая в кудо детей, чтобы не путались у гостей под ногами. Новое пиво ставили к жертвам за начало сева, но, пожалуй, ради пана Тойсара можно было открыть один бочонок. С кувшином и круглым белым сыром в деревянной миске Арнэйд прошла через двор; Тойсар со спутниками был уже там и обменивался первыми приветствиями с удивленным Дагом. Арнэйд мельком бросила любопытный взгляд на немолодого мужчину среднего роста, со светлыми волосами и рыжеватой бородой, и удивилась его обыденному виду: ей казалось, что хранитель главной священной рощи должен быть таким же высоким и внушительным, как ее собственный отец. А он в простой белой свите, даже посоха нет…

Когда Даг наконец ввел гостей, Арнэйд и Ошалче встретили их как подобает: с ковшом пива, отделанным по краю полосками серебра из рубленых шелягов – ковш каждый гость выпивает до дна, – с блюдом сыра и лепешек, от которых откусывают по одному разу. Ошалче ради такого случая – она была в дальнем родстве с Тойсаром, вернее, с его покойной женой, Кастан, – облеклась во все свои украшения и теперь каждый ее шаг сопровождался бронзовым перезвоном подвесок. Арнэйд надела цветное платье – серовато-зеленое, как болотная растительность, но тоже добавила подвесок на очелье, на грудь, на пояс, на кончик косы и на ремешки поршней. Платье было с отделкой красно-синим шелком, пояс сшит из того же шелка, и Арнэйд не сомневалась, что выглядит очень хорошо.

После обмена приветствиями гостей усадили за стол. Сели Даг и Тойсар с сыновьями, а три женщины – Ошалче, Арнэйд и Снефрид – стояли поодаль, чтобы не загораживать свет очага, и наблюдали, выжидая, когда понадобится еще что-нибудь подать. Вместе они выглядели забавно, как про себя отметил сидевший к ним лицом Арнор: Ошалче – в мерянском платье, состоявшем из мешковатого кафтана до колен, коротких портов, обмоток и головного покрывала под венцом с бронзовыми украшениями, Снефрид – в варяжском платье, хангероке с наплечными застежками и в чепчике, и Арнэйд – как среднее между ними, в варяжском платье, но с мерянскими уборами. Как три дисы Силверволла…

Оглядываясь, Арнэйд приметила на полатях Еркая: тот выглядывал из-за края нарочно спущенной занавески, за которой спрятался, чтобы посмотреть, как отец будет принимать гостей.

Разговор начинался обыденно – хорошо ли доехали, как дела в Арки-Вареже, что слышно из других мест. Даг рассказал о женитьбе старшего сына. Тойсар обернулся, чтобы взглянуть на женщин, и спросил:

– Но которая из этих молодых красавиц твоя невестка?

Не только Снефрид, но и Арнэйд для него оказалась новым лицом. У Снефрид на голове был привычный ей голубой чепчик, а у Арнэйд – только очелье из шелка, но Тойсар, редко видевший женщин русов, усомнился в своей способности по одежде отличить девушку от молодой жены.

– Та, что со светлыми волосами, в красном платье. В зеленом – моя старшая дочь.

– Ей как будто уже время выходить замуж?

– Несомненно, но у нас по дому столько работы… – Даг несколько смутился, ибо давно уже знал, что слишком задержал дочь. – Впрочем, я не намерен ее удерживать… Словом, из семи стран-чужбин судьбу приводящий добрый великий бог пока не приготовил ничего для Арнэйд, – торопливо закончил Даг. – А что слышно в ваших краях?

Арнэйд, прежде чем опустить глаза, успела заметить, каким пристальным взглядом окинул ее Тойсар, и несколько удивилась. Чего ему надо? У Тойсара, кажется, ни одного холостого сына не осталось, Талай и Тайвел, спутники ее братьев по походу, женились сразу после возвращения, с блеском похитив каких-то двух сестер.

– В наших краях… хороших новостей не так чтобы много, – заговорил Тойсар, и Даг понял, что тот наконец приступает к главному. – Я счел, что должен тебя предупредить. После того случая на Келе-озере… Я был там, – помолчав сказал Тойсар. – Съездил недавно, уже когда вскрылись реки. Келе-бол… уничтожен без остатка. Он полностью сожжен. Говорили, что трупы после битвы так никто и не убрал со льда, а когда лед растаял, они утонули. На берегу кое-какие тела лежали. Я собрать велел то, что от них осталось, сжечь и для успокоения духов жертвы принести, иначе они и вовсе живому человеку не дадут проходу. Нужно бы принести жертвы еще и тем, кто в озере. От жителей уцелели несколько стариков – их русы отпустили – и подростков, они сумели в конце битвы убежать и в лесу укрылись. Но все женщины, дети уведены. Мы, что их перебьют, боялись, но, благодаренье богам, их тел нигде не нашли. А мужчин для той битвы Аталык со всего кумужа собрал, и теперь десятки семей без мужей, отцов и сыновей остались. Некому их кормить. Они по родичам в более отдаленных местах разошлись. Благодаренье богам еще раз, что у Севендея не было времени окрестные болы разграбить, иначе и они обезлюдели бы. Нелегко сиротам будет выжить…

Рассказывая, Тойсар старался не смотреть на сыновей Дага, а те сидели с каменными лицами.

– Видно, разгневались боги, – продолжал Тойсар, – и керемета Синего камня послали нам. Верхом на каменном коне, огромный и черный, без лица, он выскочил прямо из камня и стал разить железной молнией всех подряд – мерян и русов. А потом обратно в камень скрылся.

Арнор даже не переменился в лице. Пусть думают, что это был керемет. Больше будут бояться. Тот самый хазарский меч висел на стене, на самом виду, самоцветы в позолоченной рукояти отражали свет очага, но в нем Тойсар не узнал той «железной молнии», о какой ему рассказывали уцелевшие участники ледовой битвы.

– Все это очень прискорбно, и клянусь тебе могилой моего прадеда, я бы хотел, чтобы всего этого не случилось… – начал Даг.

– По всей Мерямаа встревожены люди. Еще худшие беды пророчит нам керемет Синего камня. Толки разные ходят. Иные говорят, что видеть вас, русов, на нашей священной земле, близ наших священных рощ не желают больше боги. Мол, раздор, войну, пролитие крови, разорение селений принесли нам русы…

– Все это принесли вам те хазарские гости, которых ты принимал у себя в Арки-Вареже, – напомнил Арнор. – Это они подбивали мерян отказываться платить дань и враждовать с Олавом. Аталык зашел в этом дальше всех, поэтому пострадал. А кто живет с нами в дружбе, тому ничего не урожает.

– Вот как тебе, к примеру, – подхватил Даг.

– Я слышал, что на весенних молениях люди желают спросить богов об этом: стоит ли изгнать русов из Мерямаа или позволить им жить здесь и дальше.

– Изгнать? – Арнор подался к нему. – Кто такое говорит?

– Их слишком много, чтобы стоило имена перечислять…

– Я уверен, что П-пагай среди них первый!

Тойсар не сказал «да», но лицо его ответило на этот вопрос совершенно ясно.

– Если уж дойдет до такого гадания, обязательно спроси у богов, что ждет мерян, если они попробуют изгнать русов. – Даг нахмурился. – Мы живем здесь уже пять-шесть поколений. У нас много мужчин, много хорошего оружия и опыта. Мы не сдадимся без боя и не позволим прогнать нас от могил наших предков и наших священных мест. Да и что бы вы выиграли? Даже если Олав не пришлет войско, чтобы покарать вас, – а он пришлет, я думаю, – вы потеряете всю торговлю. Ни хороших мягких тканей, ни серебра или бронзы, ни острых ножей и красивых гребней больше не будет.

– О торговле… чуть после мы поговорим. Ты знаешь, Даг, я всегда был вам другом. Я даже был непрочь… ммм… – Тойсар взглянул на Арнора, – породниться с тобой. Если бы это решал только я… Моя дочь была бы сейчас твоей невесткой…

Он снова бросил взгляд на Арнора, и в его глазах читалось скорее облегчение, что силы судьбы этому помешали. Нынешний Арнор, уверенный и безжалостный, вовсе не нравился ему как зять.

– Я хотел бы, чтобы мы сохранили эту дружбу, видит Кугу Юмо, я говорю правду. Но мы, меряне, должны быть уверены, что вы – друзья нам.

– Разве мы давали повод усомниться?

– До этой зимы – нет. – Тойсар снова показал глазами на Арнора и Виги.

После того как они участвовали в разорении Келе-бола, объявлять их большими друзьями мери было бы неуместно. Но и объяснять, чья вина в этом раздоре, Арнору надоело.

– Те ядовитые змеи, чьими языками был вызван той раздор, уже раздавлены, – все же сказал он. – Ни одной из них не осталось в живых. Ни молодой, ни старой. И если с восточной стороны больше таких не появится…

– А если появятся, мы передавим их сразу же! – подхватил