Игра Эндера - Орсон Кард

— Сейчас со всеми все в порядке, — сказал Динк, — за эти пять дней с нами не произошло ничего плохого. Мы были в полной безопасности в самом пекле войны.

— Я больше не буду вашим командующим, правда? — спросил Эндер. — Я больше не хочу никем командовать.

— А тебе и не придется больше командовать, — сказал Динк. — Но ты навсегда останешься нашим командиром.

Они замолчали.

— А что мы будем теперь делать? — спросил Элай. — Война с баггерами окончена. Окончена война на Земле, даже здесь уже нет войны. Что нам теперь делать?

— Мы ведь еще дети, — сказала Петра. — Они просто определят нас в школу. Таков закон. Ты должен учиться в школе до семнадцати лет.

Они дружно рассмеялись и хохотали до тех пор, пока слезы не брызнули из их глаз.

15. Говорящий от Имени Мертвых

Озеро сверкало ровной гладью. Не было ни дуновения ветерка. Двое мужчин сидели рядом на скамье плавучей пристани. Возле пристани бился маленький деревянный плот; Графф подцепил ногой веревку плота и втащил его на пристань, затем отпустил, глядя как он соскальзывает в воду, и снова втащил.

— Вы похудели.

— Один стресс дает килограммы, другой забирает их обратно, я — продукт химических реакций.

— Это должно быть тяжело.

Графф пожал плечами.

— Нет. Я всегда знал, что буду освобожден.

— Некоторые из нас не были уверены. Люди просто посходили с ума. Плохое обращение с детьми, бесконечные убийства — те фильмы о смерти Стилсона и Бонзо выглядели довольно ужасно. Видеть, что один ребенок может сделать с другим…

— Я думаю, что фильмы спасли меня, как и многое остальное. Они добились специального судебного расследования, но мы показали истинную суть вещей. Из фильмов ясно, что Эндер не был провокатором. А раз так, то это просто игра в загадки. Я же сказал, что делал то, что, по-моему мнению, должно было спасти человечество, и это сработало: судьи без всяких колебаний и разногласий пришли к заключению, что Эндер мог выиграть войну и без наших тренировок и обучения. А после обучения все стало совсем просто. Кроме того, война была необходима.

— Как бы то ни было, Графф, это принесло нам громадное облегчение. Я знаю, мы нередко ссорились, и обвинение располагало записями наших разговоров. Но тем не менее, вы оказались правы, и я распорядился, чтобы это засвидетельствовали в вашу пользу.

— Я знаю, Андерсон. Мои адвокаты говорили мне об этом.

— И чем вы сейчас занимаетесь?

— Не знаю. Просто отдыхаю. Я заработал уже не один год отпуска. Я вполне могу подать в отставку. Кроме того, у меня скопилось достаточно непотраченных средств в банках. Наконец-то я могу жить, как хочу. И даже просто ничего не делать.

— Звучит заманчиво. Но мне это чуждо. Я предложил свои услуги трем университетам; хотел читать лекции по предметам, на которых специализировался. Они просто не поверили, когда я сказал, что мое руководство Школой Баталий было не более, чем игра. Очевидно, придется искать другие варианты.

— Членство в комиссиях?

— Теперь все войны окончились, и самое время снова взяться за игры. Это хорошая вакансия. В нашей лиге всего двадцать восемь команд. После стольких лет наблюдений за полетами детей футбол для меня стал особой игрой. Это все равно, что смотреть как нули врезаются друг в друга.

Они засмеялись. Графф снова приподнял, а потом пнул плот ногой.

— Плот. По-моему, вы вряд ли сможете плавать на нем.

Графф покачал головой.

— Его построил Эндер.

— Да, верно. Ведь именно сюда вы возили его.

— Да, теперь это все передано ему. Его достаточно наградили. У него теперь столько денег, сколько он пожелает.

— Если, конечно, ему позволят вернуться домой и попользоваться ими.

— Они никогда не пойдут на это.

— Даже если Демосфен будет агитировать за его возвращение?

— Демосфен больше не выступает.

Андерсон удивленно поднял бровь.

— Что все это означает?

— Демосфен отошел от дел. Навсегда.

— Ты что-то знаешь, старый брюзга? Ты знаешь, кто есть Демосфен?

— Был.

— Хорошо, хорошо, расскажи мне.

— Нет.

— Ведь ты больше не шутишь, Графф.

— Я никогда не шутил.

— Но, по крайней мере, ты можешь объяснить, почему? Среди нас много таких, которые думали, что Демосфен это Гегемон.

— Этого просто не может быть. Нет, даже все политическое влияние Демосфена не сможет склонить Гегемона к возвращению Эндера на землю. Он слишком опасен.

— Но ему лишь одиннадцать, нет, теперь уже двенадцать.

— Поэтому-то он и опасен, его слишком легко контролировать. У многих имя Эндера отождествляется чуть ли не с волшебством. Полубог-полудитя, живое чудо, в его руках жизнь и смерть. Любой мало-мальский тиран хотел бы иметь рядом подобного ребенка, чтобы выставить его впереди армий и наблюдать, что произойдет с миром: перебежит на его сторону или умрет от страха. Если бы Эндер вернулся на Землю, он бы приехал сюда, чтобы отдохнуть, наверстать упущенные радости детства. Но они никогда не дадут ему отдохнуть.

— Понимаю. Кто-то объяснил это Демосфену?

Графф рассмеялся.

— Демосфен сам объяснил это кое-кому. Кое-кто хотел бы использовать Эндера так, как никому бы не пришло в голову, чтобы управлять миром и сделать мир таким, каким ему хочется.

— Кто?

— Локи.

— Но Локи один из тех, кто ратовал за пребывание Эндера на Эросе.

— Не все происходит на деле так, как кажется.

— Это слишком замысловато для меня, Графф. Дай мне игру. Прекрасную игру с четкими правилами. Судьями. Началом и концом. Победителями и проигравшими. Счастливым концом; наконец, когда все расходятся по домам к своим женам.

— Получишь билет на такую игру и все?

— Но ведь ты не сможешь просто так сидеть здесь, абсолютно не у дел, ведь так?

— Нет.

— Собираешься в Гегемонию?

— Я теперь новый Министр Колонизации.

— Значит они добились своего..

— Сразу, как только мы получили ответные сообщения на наши послания о землях баггеров. Я знаю, где они расположены. Они все обжиты, с налаженным бытом и производственными структурами, и все баггеры мертвы. Очень удобно. Мы сможем отменить законы ограничения роста населения…

— Которые все ненавидят…

— И все эти третьи, четвертые, пятые смогут сесть на корабли и подыскать себе подходящий мир, познанный или непознанный.

— А люди действительно пойдут на это?

— Люди всегда стремятся к иным мирам. Они верят, что на новом месте их ждет новая счастливая жизнь, лучше, чем на старом.

— Ах, черт, а может быть они правы?

Сначала Эндер искренне верил, что они позволят ему вернуться домой, лишь только проясниться обстановка. Но теперь было все ясно и спокойно, все это было спокойно уже ровно год, и он понял, что они не хотят его возвращения, что он гораздо более полезен и безопасен как легенда, просто имя, а реальный человек из плоти и крови.

А здесь проходил сбор материалов для военного суда над Граффом. Ему приписывалось много преступлений. Адмирал Чамранагер пытался скрыть от Эндера ряд фактов, но ему не удалось; Эндеру тоже был пожалован чин адмирала, и он воспользовался своими привилегиями. Так он добился просмотра записей о драке со Стилсоном и Бонзо, увидел фотографии их мертвых тел, внимательно выслушал доводы психологов и адвокатов, которые решали, было ли это намеренное убийство или убийство случайное, в целях самозащиты. У Эндера было на этот счет собственное мнение, но его никто не спрашивал. Решением суда было признано, что он защищался. Обвинители оказались умными и сообразительными и не стали выдвигать открытых обвинений. Однако, были попытки представить его слабым, но коварным и извращенным.

— Не бери в голову, — сказал Мазер Рекхем, — политики боятся тебя, но не могут расправиться с тобой, замарать твою репутацию. Да это у них просто не получиться, пока историки не будут лить на тебя грязь в течение 30–40 лет.

Эндера не заботила собственная репутация. Он абсолютно равнодушно смотрел все фильмы, некоторые моменты его даже развеселили. В ходе войны я уничтожил биллионы баггеров, которые жили и думали, как и мы, которые не сделали даже шага в сторону Земли. И никто не подумал назвать это преступлением.