Игра Эндера - Орсон Кард

Орсон Скотт Кард

Игра Эндера

Джефри, который заставляет меня помнить, как юны и как стары могут быть дети

ENDER’S GAME

by Orson Scott Card

Copyright © 1977, 1985, 1991 by Orson Scott Card

All rights reserved

Публикуется с разрешения автора и его литературного агента Barbara Bova Literary Agency (США) при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

© Е. Михайлик, перевод, 2013

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКА®

1

Третий

— Я смотрел его глазами, я слушал его ушами и говорю: он тот, кто нам нужен. Настолько близок к идеалу, насколько это вообще возможно.

— Ты говорил то же самое о его брате.

— Брат не прошел проверку, его использовать невозможно. По причинам, не имеющим ничего общего со способностями.

— Как и сестру. Да и этот вызывает сомнения. Слишком податлив. Слишком охотно подчиняется воле других людей.

— Если только эти люди — не враги.

— Так что нам делать? Следить, чтобы его все время окружали враги?

— Если потребуется.

— Кажется, ты говорил, тебе нравится этот парень?

— Если он попадет в лапы жукеров… По сравнению с ними я его любимый дядюшка.

— Ладно. В конце концов, мы спасаем мир. Забирай его.

Женщина-наблюдатель мило улыбнулась, взъерошила ему волосы и сказала:

— Эндрю, по-моему, тебе ужас как надоел этот жуткий монитор. Так вот, у меня хорошие новости. Сегодня ты с ним расстанешься. Мы просто вытащим его. Это будет не больно, ни капельки.

Эндер[1] кивнул. Конечно, это была ложь — про «ни капельки». Но поскольку взрослые врали так всякий раз, когда собирались сделать ему по-настоящему больно, на данное утверждение можно было полагаться как на весьма точное описание ближайшего будущего. Иногда ложь говорит куда больше, чем правда.

— Так что ты, Эндер, просто подойди и сядь вот сюда, на стол для осмотра. Доктор выйдет к тебе через минуту.

Монитора больше нет. Эндер попробовал представить, каково это: на его шее больше нет маленького записывающего устройства.

«Я смогу кувыркаться на кровати, и он не будет давить. Я не почувствую, как он щекочет и нагревается, когда буду принимать душ.

И Питер перестанет ненавидеть меня. Приду домой, покажу ему, что монитора нет, и он увидит, что я тоже не прошел, снова стал обыкновенным мальчиком, совсем как он. И все сразу наладится. Он простит мне, что я носил монитор на целый год дольше его. И мы станем…

Наверное, не друзьями, нет. Питер слишком опасен, его так легко рассердить. Но братьями. Не врагами, не друзьями — братьями, которые живут в одном доме. Он перестанет ненавидеть меня, просто оставит в покое. И когда он снова захочет поиграть в жукеров и астронавтов, может, мне не придется присоединяться к нему, я смогу просто уйти куда-нибудь читать книжку».

Но Эндер знал, что Питер все равно не оставит его в покое. Было что-то в глазах Питера, когда на него находило это сумасшедшее настроение… И, вспоминая этот взгляд, этот блеск, Эндер точно знал: уж чего-чего, а Питер его в покое не оставит. «Я учусь играть на пианино, Эндер. Пойдем, будешь переворачивать мне страницы. А-а, мальчик с монитором слишком занят, чтобы помочь своему братцу? Он что, слишком умный? Нет, нет. Не надо мне твоей помощи. Сам прекрасно справлюсь — слышишь, ты, урод мелкий, паршивый Третий!»

— Это будет быстро, Эндрю, — сказал доктор.

Эндер кивнул.

— Монитор специально сделан так, чтобы его легко было снять. Не причиняя боли, не внося инфекции. Правда, будет щекотно, а еще некоторые люди говорят, что их потом преследует чувство, будто что-то пропало. Ты все ищешь что-то, очень хочешь найти, но не можешь и даже не помнишь, что именно ты потерял. Так вот, я скажу тебе что: ты ищешь монитор. А его уже нет. Но через несколько дней это чувство пройдет.

Доктор выкручивал что-то на загривке Эндера. И вдруг боль, как раскаленная игла, пронзила его от шеи до самого паха. Эндер почувствовал, как судорога сводит спину, как тело резко выгибается назад, — и ударился головой о стол. Он чувствовал, как ноги его бьются в воздухе, а руки сцеплены и до боли выкручивают друг друга, выгибаются арками.

— Диди! — позвал доктор. — Ты мне нужна!

Задыхаясь, вбежала сестра.

— Нужно как-то расслабить мышцы. Ко мне, быстро! Чего ты там копаешься?!

Они что-то передали друг другу — Эндер не видел что. Он рванулся в сторону и свалился со стола.

— Держите его! — выкрикнула сестра.

— Просто зафиксируй его…

— Я не смогу, доктор, он слишком силен…

— Да не вводи все сразу! У него же сердце остановится!

Эндер ощутил, как в шею, чуть выше воротника рубашки, вонзилась игла. Лекарство жгло, но всюду, куда доходил этот огонь, сведенные мышцы постепенно расслаблялись. Теперь он наконец смог заплакать от боли и страха.

— Эндрю, ты в порядке? — спросила сестра.

Эндрю не мог говорить, не помнил, как это делается. Его снова положили на стол, проверили пульс, сделали еще что-то — он плохо соображал, что происходит.

Руки доктора тряслись. Когда он заговорил, его голос тоже дрожал:

— Заставляют ребенка носить эту штуку три года — так чего ж еще ждать?! Мы могли просто выключить его, понимаешь? Взять и выключить. Навсегда отсоединить его мозг.

— Сколько будет действовать наркотик? — спросила сестра.

— Пусть лежит здесь по меньшей мере час. Смотри за ним. Если через пятнадцать минут он все еще не сможет говорить, позовешь меня. Мы ведь и в самом деле могли отключить его. Я не жукер, я не могу предусмотреть все.

Он вернулся в класс к мисс Памфри за пятнадцать минут до звонка. Он все еще не очень твердо держался на ногах.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Эндрю? — спросила мисс Памфри.

Он кивнул.

— Тебе было плохо?

Он покачал головой.

— Выглядишь ты неважно.

— Я в порядке.

— Тебе лучше сесть, Эндрю.

Он двинулся к своему месту, но через пару шагов остановился. «Что такое? Что я вообще ищу?» Он никак не мог вспомнить.

— Твое место вон там, — подсказала мисс Памфри.

Он сел, но это было не совсем то, он искал что-то другое. Ладно, потом отыщется.

— Твой монитор, — прошептала девочка за его спиной.

Эндер пожал плечами.

— Его монитор, — шепнула она остальным.

Эндер поднял руку и ощупал шею. Там был пластырь. И больше ничего. Монитора нет. Теперь он такой, как все.

— Что, Энди, выперли тебя? — спросил мальчик, который сидел чуть впереди в соседнем ряду.

Он не мог вспомнить его имя. Питер? Нет, кто-то другой.

— Тише, мистер Стилсон, — сказала мисс Памфри.

Стилсон ухмыльнулся.

Мисс Памфри рассказывала об умножении. Эндер баловался со своим компом: рисовал контуры гористых островов, а затем приказывал компу выдать трехмерное изображение — во всех ракурсах. Учительница, наверное, заметит, что он совсем не слушает ее, но вряд ли станет его беспокоить. Он всегда знал ответ, даже в тех случаях, когда ей казалось, что он не слушает ее.

В углу компа появилось слово и, маршируя, двинулось по периметру экрана. Сначала оно было перевернуто и написано справа налево, но Эндер сумел прочесть его, прежде чем оно добралось до нижнего края экрана и встало как положено:

ТРЕТИЙ.

Эндер улыбнулся. Это он придумал, как посылать сообщения с экрана на экран и заставлять их маршировать, и, когда его тайные враги прибегали к этому методу, чтобы в очередной раз обозвать его, тем самым в действительности они его хвалили. И вообще, он не виноват, что родился Третьим. Идея принадлежала правительству, это они дали официальное добро — иначе как бы Третий навроде Эндера попал в школу? А теперь еще и монитор сняли. Эксперимент с кодовым названием «Эндрю Виггин» провалился. Будь у них такая возможность, они отменили бы постановление, разрешившее ему появиться на свет. Никаких сомнений. Эксперимент провалился — сотрите файл.

Прозвенел звонок. Ребята выключали компы или лихорадочно допечатывали себе напоминания на следующий день. Кто-то по Сети переписывал задания в свои домашние компьютеры. Парочка крутилась у принтера, ожидая, когда машина отпечатает нечто крайне важное для них. Эндер протянул руки над маленькой детской клавиатурой у края компа и подумал: а каково это — иметь большие руки, как у взрослого? Они должны быть такими неуклюжими, с толстыми неловкими пальцами, с мясистыми ладонями. Конечно, у взрослых и клавиатура побольше, но разве могут их толстые пальцы провести настолько правильную линию, какая получалась у Эндера, — тонкую точную линию, спираль в семьдесят девять витков от центра до края компа, и чтобы ни один завиток не перекрывал другого! Да, ему было чем заняться, пока учительница нудила про свою арифметику. Арифметика! Валентина научила его арифметике, когда ему было три года.