Игра Эндера - Орсон Кард

— Мы хотим увезти тебя отсюда. Вокруг Эроса полно русских матросов. Да и сам Полимарт — русский. Все это может превратиться в кровавую резню.

Эндер снова отвернулся от них. На этот раз они не протестовали. Однако, он не уснул. Он внимательно слушал продолжения разговора.

— Я боялся этого, Рекхем. Ты слишком сильно нажал на него. Некоторые из отдаленных маленьких поселений могли бы и подождать. Ты должен был дать ему отдохнуть хоть несколько дней.

— А разве ты не приложил к этому руки, Графф? Пытаясь решить, каким способом мне лучше это осуществить. Ты не знал, что может произойти, если ослабить напряжение. Никто ничего не знал. Поэтому я все сделал, как считал нужным, и это сработало, несмотря ни на что. Запомни подобную тактику, Графф. Возможно, она тебе тоже пригодиться.

— Прости.

— Я видел, что с ним творили. Полковник Лайкай сказал, что у него были все шансы окончательно сломаться, но я не верил в это. Он очень вынослив. Победы означали очень многое для него, почти все, и он побеждал.

— Не говори мне о силе и выносливости. Ребенку всего одиннадцать. Дай ему отдохнуть, Рекхем. Атмосфера еще не так сильно накалена. Мы выставим дополнительную охрану с наружной стороны дверей.

— А заодно возле некоторых других дверей, чтобы все думали, что он именно там.

— Хорошо.

Они вышли. Эндер снова уснул.

Время шло, не касаясь Эндера. Лишь часовой бой изредка вторгался в его сон. Однажды он проснулся от того, что что-то пережало его руку, затем что-то надавило на нее, и руку пронзила острая боль. Он осторожно высвободил другую руку и потрогал ноющее место. В его вене торчала игла. Он хотел выдернуть ее. Но игла была хорошо зафиксирована и не поддавалась, а он слишком ослаб. Другой раз он проснулся в полной темноте. Вокруг него суетились и тихо переговаривались люди. В его ушах стоял какой-то звон. Он и разбудил его; он плохо помнил, что это был за звон.

— Включите свет, — произнес чей-то голос.

В следующее мгновение он услышал, что кто-то плачет возле него.

Возможно все это произошло в один день, а возможно и через неделю. Его сон был беспокойным и тяжелым. Он мог спать месяцы, годы. Казалось, во сне он проживет свою жизнь заново. Он вновь играл в «Напиток Гиганта»; снова шел мимо детей-волков, кровожадных убийц, скрывающихся под детскими масками; слышал голос, доносящийся сквозь шуршание листвы, «ты должен убить детей, чтобы достичь Конца Света». Он уже устал повторять, что совсем не хочет никого убивать. Никто даже не спрашивает, хочу ли я убивать? Но лес лишь смеялся над ним. А когда он спрыгивал с утеса в Стране Конца Света, зачастую его ловило не облако, а истребитель. Он относил его на самую ключевую позицию на орбите планеты баггеров. И он вновь и вновь наблюдал смертоносный взрыв планеты и цепную реакцию, порожденную Маленьким Доктором. Перспектива обзора все приближалась и приближалась. Вот он уже мог видеть, как лопаются тела отдельных баггеров. Они раскалываются на мелкие частички и оседают ворохом блестящей пыли. А пыль все кружит и кружит у него перед глазами. Он видит королеву, окруженную детьми; только королева — это его мать, а дети — это Валентина и его друзья по Школе Баталий. Один из них с лицом Бонзо. Он лежал, неподвижно распростершись на земле, из носа и глаз сочилась алая кровь, а губы шептали: «Ты умрешь без чести и славы». Сон всегда обрывался на зеркале или на ровной глади воды, или глянцевой обшивке корабля — на любой поверхности, способной отразить его собственное лицо. Сначала он всегда видел отражение Питера. Тот хищно улыбался окровавленным ртом, из уголка которого торчал хвост змеи. Но спустя некоторое время он уже видел свое собственное лицо, оно было старым и печальным, с суровыми опустошенными глазами, повидавшими не один миллион убийств. Но он знал, что это его глаза, и был даже доволен, что у него именно такие глаза.

Это был его собственный мир, здесь он прожил не одну жизнь за пять дней Союзной Войны.

Когда он проснулся, его окружала полная темнота. Где-то далеко грохотали взрывы и раздавались оружейные залпы. Он прислушался и уловил легкий шорох приближающихся шагов.

Он развернулся и вытянул руку, готовый схватить любого, кто приблизится к нему. Он был уверен, что крадущийся человек собирается наброситься на него и убить.

— Эндер, это же я, это я!

Он узнал голос. Он поднял и всколыхнул пудовые пласты его памяти, возвращая к жизни.

— Элай.

— Шалом, малявка. Что ты пытался сделать — убить меня?

— Да, мне показалось, что ты хочешь убить меня.

— Я пытался не разбудить тебя. Последнее время ты потерял всякое стремление к выживанию, а если послушать Мазера, то вообще превратился в овощ.

— Я пытался. Что там гремит?

— Идет война. Но мы находимся в полностью заблокированном бункере, так что в полной безопасности.

Эндер свесил ноги и попытался сесть. Но ему не удалось. Сердце забилось слишком часто, дыхание сбилось, и он свалился от боли.

— Не пытайся сесть, Эндер. Все в порядке. Похоже, мы выиграем ее. Не все представители Варшавского Договора поддержали Полимарта. Многие бросили оружие, когда Стратег призвал их к миру и согласию. Он также сказал, что ты остался предан ИФ.

— Я просто спал.

— Значит, он солгал. А ты во сне не плел интриги, не мечтал о бунте, нет? Кое-кто из русских перешел на нашу сторону. Они сказали, что когда Полимарт приказал найти и убить тебя, они едва не убили его самого. Что бы они не чувствовали по отношению к другим людям, Эндер, они любят тебя. Весь мир смотрел видеозаписи битв. Фильмы шли день и ночь. Я тоже видел некоторые. Шло все целиком, без всякой ретуши и цензуры. Хороший материал. Только на фильмах ты сможешь сделать себе карьеру.

— Не думаю, — произнес Эндер.

— Я пошутил. Эй, ты что, поверил? Мы победили в войне. Мы так хотели быстрее вырасти, что смогли сражаться как настоящие. Я к тому, что мы еще дети, Эндер. И тем не менее, именно мы выиграли.

Элай рассмеялся. Элай продолжил.

— Именно ты. Ты был просто неотразим, чучело, я не знаю, как тебе удалось все так ловко обстряпать в последней. Но это твоя заслуга. Ты был великолепен.

Эндер вспомнил как он говорил себе: Я неотразим.

— А как я сейчас, Элай?

— Отлично. В порядке.

— Порядок в чем?

— Во всем. Да здесь миллион солдат, готовых последовать за тобой на край вселенной.

— Мне совсем не хочется тащиться на край вселенной.

— Ну, а куда ты хочешь? Они куда угодно пойдут за тобой.

«Я хочу домой, — подумал Эндер, — но я не знаю, где мой дом».

Грохот взрывов затих.

— Слушай, — произнес Элай.

Они прислушались. Дверь открылась. Кто-то остановился прямо в дверях. Он был очень маленький.

— Она окончилась, — произнесла маленькая фигура.

Ею оказался Боб. Как бы подтверждая догадку, зажегся свет.

— Привет, Боб, — сказал Эндер.

— Привет, Эндер.

В след за Бобом вошла Петра. Динк слегка поддерживал ее. Они подошли к кровати Эндера.

— О, наш герой проснулся, — объявил Динк.

— Кто победил? — спросил Эндер.

— Конечно мы, Эндер, — ответил Боб, — ведь с нами был ты.

— Он еще не сошел с ума, Боб. Он имел в виду, кто сейчас победил.

Петра взяла Эндера за руку.

— Сейчас на Земле перемирие. В течение нескольких дней они вели переговоры. Наконец они согласились принять Предложение Локи.

— Но он не знает о Предложении Локи…

— Оно очень сложное, но что важно именно сейчас, что ИФ остается существовать, но в него больше не будет входить Варшавский Договор. Матросы Варшавского Договора будут отправлены домой. Я думаю, Россия согласилась из-за восстания рабов на Славик. У каждого свои проблемы. Около пятисот смертей здесь. Но на Земле было еще круче.

— Полимарт ушел в отставку, — сказал Динк. — Все это какое-то безумие. Кто за это ответит?

— Ты в порядке? — спросила Петра, дотрагиваясь до его головы. — Ты закалил нас. Они говорили, что ты сошел с ума, а мы им отвечали, что это они безумны.

— Я сошел с ума, — произнес Эндер. — Но я думаю, со мной все о'кей.

— Когда это тебе пришло в голову? — спросил Элай.

— Когда подумал, что ты собираешься прикончить меня, и я решил убить тебя первым. Мне кажется, во мне до сих пор еще жив убийца. Но, тем не менее, я больше хочу жить, чем умереть.

Они рассмеялись и согласились с ним. Затем Эндер расплакался и начал обнимать Петру и Боба, которые стояли ближе к нему.

— Я проглядел тебя, — сказал он, — я так плохо следил за тобой.

— Ты вообще за нами отвратительно следил, — ответила Петра.

Она нагнулась и поцеловала его в щеку.

— Я видел то, что ты действуешь превосходно, — говорил Эндер, — именно ты нужна была мне больше всего. Я слишком часто использовал тебя, слишком много взваливал на твои плечи. Это моя вина, как командующего.