Сумерки человечества - Кирилл Тимченко

До этого на аукционах я никогда не присутствовал, хотя и не скажу, что не имею понятия, что это такое. Телевидение и интернет доводят общие знания до исключительно дальних высот, добавляя знаний изо всех областей человеческой жизни. Только я никогда не представлял себе, насколько сильными там бывают человеческие эмоции. Может, при продаже антиквариата люди себя и ведут спокойнее, но здесь воздух буквально наэлектризовался жадностью и алчностью. Люди вцепились в свои бланки, готовые яростно торговаться за каждый выставленный лот. Что за жуткое слово? Разве можно так обозначить живого человека, против своей воли лишенного свободы и выставленного так, словно это обычная вещь, неотличимая от стула или батона колбасы.

- Хорошие работники, - усиленный микрофоном голос кавказца прорезался сквозь усилившийся гул толпы, - отлично подходят как для переноски тяжестей, так и для работы на полях. Господ, связанных с аграрной деятельностью, прошу присмотреться особенно тщательно. Сильные мышцы позволят этим рабам обрабатывать практически любую почву. Отлично подходят для вскапывания земли.

Четыре избитых, с еще незажившими синяками и кровоподтеками на лице, но крепких и сильных мужчин, со связанными руками и вместе скованных за ноги одной цепью, с ненавистью и злобой смотревших на взбудораженный зал.

- Еще не совсем прирученные, - продолжал расхваливать товар руководитель торга, - но это только вопрос времени. Начальная цена всего двадцать патронов за голову. Отдаем почти задаром. Кто даст восемьдесят патронов?

Откуда-то сзади поднялась рука, принадлежащая человеку в дорогом и чистом костюме. Почти сразу же эту цену перебил другой покупатель, предложивший двадцать пять патронов за голову. Едва успел аукционер озвучить названную цену, как еще один предложил заплатить по двадцать семь патронов. Еще одно предложение поступило за сорок патронов. В конце концов, всю четверку продали аккуратному молодому человеку в бледно-сером костюме за пятьдесят патронов каждый. Называемые суммы заставили меня предложить, что «патрон» был больше номинальной единицей, чем реальной. Конечно, некоторые склады Росрезерва были разграблены, а часть запасов перешла к другим владельцам еще до катастрофы, но я сильно сомневался, что в таких количествах. Скорее всего, торговались исходя из установленных цен на многие другие продукты, привезенные сюда для обмена.

Вторым лотом вывели тоже каких-то мужиков избитого вида, которых кавказец начал расхваливать с не меньшим красноречием. Покупатели продолжали взбудоражено гудеть, поскольку многим были нужны сильные работники, особенно такие, за состоянием которых не надо было внимательно следить. Я уже представлял условия, в которые попадут эти люди, отчего мне стало совсем дурно. Следить за торговлей перестал после третьего лота, пытаясь себя отвлечь от этих ужасов разглядыванием лиц посетителей. Левая рука при этом непроизвольно гладила один из подсумников, в котором лежала бомба. Глядя на все эти лица, без жалости и смущения, охваченных азартом и каким-то кровожадным интересом, я начинал понимать, почему Токарев не считал этот взрыв преступлением.

Наоборот, я жалел, что не сделал этого раньше. Хотя, с другой стороны, это даже хорошо, иначе не попал бы сюда, в самое пекло этого зарождавшегося рабовладельческого общества, прыгнувшего на несколько веков назад, в темное прошлое.

 Глаза кавказца жадно загорелись, пока он вписывал все возрастающие цены в свои бумажки. Разогревая зал, он не сразу начинал отстукивать названное предложение, а мог два или три раза повторить его, спросить, почему так мало за такой хороший товар, может, кто-то даст больше. И люди велись, больше захваченные духом соперничества и алчностью. Такого еще они не знали. Торговля живыми людьми, открыто и без стеснения. Твоя собственность, принадлежащая только тебе. И каждый стремился купить как можно больше, не стесняясь в патронах. Мужичок рядом со мной, тряся всеми подбородками и подпрыгивая, торговался почти за каждый лот и радостно хлопал в ладоши, когда выигрывал очередной торг, а кавказец со шрамом произносил фразу «лот покупает господин с высоким охранником во втором ряду». Бородач в темных очках, напротив, почти не участвовал в аукционе, включившись только в борьбу за пару лотов, но оба раза и выиграл, торгуясь до последнего и ничуть не скупясь в средствах.

Андрей, стоявший рядом, с каждым очередным лотом в надежде вытягивал шею, стараясь разглядеть, кого выводят из дверей, ведущих в подвал, но каждый раз разочарованно опускался, видя, что выводят совершенно незнакомых ему людей. В словах кавказца, расхваливающего очередную партию рабов, нередко звучали и названия городов, из которых их привезли. Мелькали названия Москвы, Твери, Тулы и каких-то других, которые не успел расслышать. Масштабы просто поражали. Когда они успели все это наладить? Когда установили связи и вообще обнаружили, что кто-то еще, кроме них, выжил. Ведь рабов мало поймать. Их надо довести, сохранить им жизнь и, в конце концов, товарный вид.

- Лот двадцать один, - визгливо вякнул аукционер, указывая молоточком на открывающуюся дверь, куда уводили предыдущий предмет торга и заводили новый, - Наш, родной товар, буквально цветок земли рязанской. Отличное приобретение для всех, кто умеет ценить женскую красоту. Девушки, которые выполнят любые ваши пожелания. Четыре красавицы, каждая достойная отдельного торга.

Я с ненавистью глянул на кавказца, прервавшего мои размышления собственным дребезжанием. Меня и так мутило от увиденного, а он лишний раз привлекал мое внимание. Два похожих на быков охранника вывели на платформу четырех девушек, одетых так, что это вообще было сложно назвать одеждой. Уже собираясь обратно отвернуться, я почувствовал, как

Андрей дергает меня за рукав куртки, даже не стараясь скрыть свое сильное нервное возбуждение. Весь его взор был прикован только к одной точке, к платформе, на которой стояли пленницы.

- Миш, это она, я серьезно, это она, - он почти плакал, не в силах поверить тому, что видел, - Это моя Аня. Я должен ее отсюда выкупить.

Просто обязан это сделать.

Я честно внимательно посмотрел на выставленных девушек. Возможно, слишком давно не видел Аню, а может, просто ее не узнал после всего, что случилось. Неуверенно пожав плечами в ответ на немую мольбу в глазах

Андрея, я кивнул головой, соглашаясь с его решением.

- Ты точно уверен? – спросил его, ожидая, пока кавказец объявит торг и на этот лот, - Посмотри внимательнее, может, ошибся. Второго случая уже не будет.

- Миша, это она, - уверенно сказал Андрей, поворачиваясь к платформе, – я не только вижу это, но и чувствую. Не имею права даже сомневаться.

Изнывая от нетерпения, он ожидал, пока дойдут до этой девушки, казавшейся ему похожей на свою девушку, которую, он, похоже, по-настоящему полюбил. Не столько из-за своих чувств, сколько из-за разлуки, из-за той внутренней пустоты, что появилась в нем, когда он ее потерял. И сейчас, когда появилась возможность ее вернуть, Андрей буквально метался между желанием ее вернуть и множеством всяческих «если», непременно возникающих в голове. Слабые нашептывания, казалось бы, невозможные, но с завидной очевидностью появляющиеся в твоей голове.

Такие чувства называются страхами, боязнью неудачи. Самое банальное, что у него просто не хватит денег ее выкупить. Анклав, из которого он приехал, не был самым богатым или самым успешным, как другие, и на сильную финансовую помощь рассчитывать тоже никак не мог. Тем более, за первую девушку шел достаточно интенсивный торг. Особенно сильно торговались мужики в чалмах прямо перед нами, все набивая и набивая цену, достигшую и так весьма значительной суммы. Они ее и выиграли, назвав цену, которую никто уже перебить не смог. Аукционер подвел итог, трижды ударив молоточком по своей трибуне и закрепив за ними право на нее. Аня как раз была второй.

Когда кавказец, чтобы сильнее растрясти толпу на еще большую сумму, чем за первую, сорвал с нее майку, показывая грудь, Андрей почти в голос взвыл и так бы и залез на платформу для того, чтобы разнести физиономию обнаглевшего работорговца, погубив тем самым и себя, и ее. К счастью или сожалению, я оказался рядом и успел его удержать. Четверо мусульман перед нами лишь весело рассмеялись, заметив дикую ревность Андрея, приняв ее за обыкновенную похоть. Пока я его удерживал, пытаясь уговорить и успокоить, один из них подлил масла в огонь парой простых слов:

- Хороша девочка, не так ли? Она тут наверняка многим приглянулась, - и с этими словами похлопал его по плечу, словно успокаивая. К несчастью, результат оказался прямо противоположным.

Издав почти утробный рев, Андрей окончательно растерял остатки своего самообладания и кинулся на говорившего с кулаками, почти вырвавшись из моих рук. Чтобы его остановить, мне пришлось применить болевой прием, намертво скрутив ему руки. Тяжело дыша, он испепелял взглядом практически всех в зале, особенно стоявших перед нами мусульман, все еще порываясь вырваться даже из такого захвата. Наконец, аукционер объявил о начале торга за лот, устав расхваливать все прелести предоставляемого товара, назвав начальную цену в тридцать патронов. После этих слов мой друг несколько пришел в себя, настолько, что я рискнул его отпустить.