Сумерки человечества - Кирилл Тимченко

Принять эту цену он не успел, ее засчитали на моего соседа слева, радостно хлопнувшего в ладоши. Андрей, одарив его презрительным взглядом, поднял вверх руку и крикнул, что дает пятьдесят патронов.

Аукционер, в этот момент просившего у кого-нибудь цену в тридцать пять, ткнул молоточком в его сторону.

- Пятьдесят патронов от молодого человека в черной куртке! – довольно воскликнул работорговец, - Отличный выбор, у вас явно есть вкус!

Пятьдесят патронов ра…

Не успел он даже стукнуть, когда другой голос из зала сказал, что дает шестьдесят патронов. Андрей разочарованно замолк и сразу посерел. Видно, эти пятьдесят патронов были всеми его свободными деньгами, на которые он рассчитывал. Предыдущую девушку продали за сто двадцать патронов, и я даже почувствовал укол удивления, решив, что он надеялся получить Аню назад за такую малую сумму. Андрей под моим взглядом, а также вопросительно кидаемыми взорами аукционера, решившего, что это его потенциальный покупатель, набивающий цену во время торга, продолжал копаться в карманах. К тому моменту, когда он закончил, цена выросла до восьмидесяти патронов. Это его прибили еще сильнее.

- Миш, - разочарованно обратился он ко мне тихим шепотом, - у меня всего девяносто патронов. Это если с теми, что из автомата вытащить. Я не смогу…

- Успокойся, - прошипел я, в очередной раз мило улыбнувшись посмотревшему на нас аукционеру. Решив, что Андрей так просто из борьбы не выйдет, тот все еще ожидал от него возгласа, что поднимет цену почти вдвое, - Я тебе помогу. У меня есть пара запасных магазинов, но тогда с тебя желание.

- Да хоть десять, - в глазах моего друга появились те же молящие нотки, от каких уже успел отвыкнуть, - по гроб жизни тебе обязан буду. Клянусь, только помоги мне ее вытащить отсюда. Всю жизнь себе простить не смогу, если оставлю ее.

- Одно желание, - повторил я, указывая на два магазина в разгрузнике, которые еще оставались, - Только ничем больше я тебе помочь не смогу, они требуют оплаты здесь же. И вот еще, ты не подрывайся сразу, подожди, пока они друг с другом грызутся, может, цена даже ниже получится, чем рассчитываем.

Снова обретя уверенность, Андрей на глазах распрямился и уверенно глянул на аукционера. Тот, закрутив цену уже до сотни патронов, чувствовал, что постепенно зал теряет оживление, теряя все новых и новых участников торга, превысивших свой лимит цены за одного раба и становясь обыкновенным наблюдателем, решив побороться за следующий лот.  После цены в сто десять маслят торговаться продолжали только четверо, среди них и мой сосед с тремя подбородками, алчно разглядывающий почти полностью раздетую девушку и судорожно, в перерывах между выкриками цен, сверяясь со своим блокнотом, исчерканном помарками.

- Итак, сто тридцать пять монет раз, - ударил работорговец молоточком по своей трибуне, алчно сверля глазами зал, надеясь увидеть новую поднятую руку, - сто тридцать пять монет два! Неужели никто не даст больше?

Великолепный экземпляр красоты и молодости, способный радовать глаз.

Такой шанс редко выпадает…

- Сто пятьдесят патронов! – выкрикнул Андрей, почти одновременно с этим подняв вверх руку, - Даю сто пятьдесят патронов за нее!

Кавказец обрадовано посмотрел на нового покупателя, при этом на лице расплылась почти отеческая улыбка, обозначающая только одно: «я в тебе не ошибся, мой мальчик». Мой же сосед, как раз и предложивший цену в сто тридцать пять патронов, возмущенно глянул на нас, выхвативших покупку буквально из рук, с таким видом, будто ему только что сообщили, что именно мы и есть убийцы его родной матери. Мне только и оставалось, как смущенно улыбнуться и пожать плечами. Зашуршав своим блокнотом, он уткнулся в какой-то листок, а потом, к моему ужасу, снова поднял руку.

Аукционер снова прервался на цифре два и принял новую сумму, сказанную гадливым голосом этого богатея, в сто семьдесят патронов. Если бы не мое плечо рядом, Андрей бы упал на пол, а так, успев за него схватиться, только и смог выдавить из себя пару матерных слов в его адрес.

Победоносно смерив взором нас обоих, соперник что-то прошептал своему охраннику и сделал новую пометку в блокноте. А работорговец снова начал считать, оставляя нам на решение всего несколько секунд.

Андрей, обретя опору на свои ногах, шепотом поинтересовался у меня, сколько здесь берут за автомат сорок седьмого года выпуска. Естественно, я даже приблизительно не знал, о чем ему и сказал. Рискнув, он все равно снова поднял руку.

- Сто пятьдесят патронов и АК-47, - крикнул он в последний момент.

- Сто восемьдесят патронов! – обрадовался работорговец, остановив молоточек рядом с трибуной, - Молодой человек в черной куртке! Да вы влюбились! Так отчаянно за нее бороться! Я за вас болею. Итак, сто восемьдесят патронов!

- Двести тридцать патронов! – раздался голос слева от меня, - Я не собираюсь проигрывать каждому мальчишке! Двести тридцать патронов и мы заканчиваем!

Мне стало понятно, что в этот раз мы проиграли. Совесть еще говорила мне, что можно одолжить патронов у ребят и даже заложить пару стволов, у меня все равно еще оставались лишние, но в то же время я со всей очевидностью понимал, что этого мужика нам не переиграть и если собрать все наши патроны, все равно он назовет большую цену. Дело пошло в принцип, и этот покупатель сделает все, лишь бы нас обставить, даже если после этого сам разорится. С разочарованным видом я посмотрел на Андрея, выглядевшим совсем убитым таким поворотом. Оказаться так близко и потерять ее снова только из-за чьей-то непомерной гордости. Ситуацию он понимал не хуже меня, только среагировал он по-другому.

Обида, ненависть и разочарование, собравшись в один коктейль, выплеснулись наружу, больше ничем не сдерживаемая. Оттолкнув меня как мягкую игрушку, он бросился на этого коротышку, намереваясь его придушить. Тот испуганно отпрянул, тряся всеми подбородками, но натолкнулся на собственного охранника, уже поднимавшего оружие. Один удар Андрей провести успел, с такой силой, что даже я услышал хруст носа под ударом кулака, но потом охранник, не решившись стрелять в такой толпе, ударил его прикладом в голову. Дальнейшая схватка прервалась из-за того, что Андрея сразу несколько пар рук оттащили от противника, попутно награждая ударами кулаков по спине и по ребрам.

- Выведете их из зала! – потребовал аукционер, ткнув в нашу сторону своим молоточком, - Немедленно! Пока я не позвал охрану!

- Успокойся, ты, глупый мальчишка! – зашипел я в ухо Андрею, все еще пытавшему вырваться и снова навешать державшему за разбитый нос мужичку, - Так ты ничего не решишь, только хуже сделаешь. Немедленно уходим.

Андрей никогда особой сдержанностью не отличался, обладая только хорошим чувством юмора и отлично умея драться. Такие вещи, как сдержанность и манеры никогда не были в числе его достоинств, но сейчас, услышав мой голос, он словно поверил мне и несколько успокоился. Охрана, пытавшаяся пробиться к нам сквозь толпы, увидев, что мы выходим, оставила свои попытки и вернулась на прежнее место, решив не удостаивать нас своим пристальным вниманием. Меня, к тому же, почти не замечали, обратив все недовольство на Андрея, теперь уже разочарованного и почти безответно снося тычки и оскорбления, сыпавшиеся на него, пока мы, побитые и униженные выбирались из помещения, оставив этот торг за спиной. В суматохе я еще оставил там одну вещь, которую никто и не заметил под ногами, а может, не посчитал нужным обращать свое внимание. Обыкновенный подсумник из выцветшей ткани остался лежать на полу. А у себя в руке я держал небольшой пульт с одной единственной кнопкой. И не чувствовал никаких угрызений совести.

Когда плотная пробка сбежавшихся на дешевый живой товар торговцев выплюнула нас из помещения Большого торга, я схватил Андрея за шиворот и потащил дальше, не давая сказать ни слова. Он, немного придя в себя, понимал, что происходит что-то откровенно странное, поэтому не возмущался и только блеял что-то непонятное про справедливость и возмездие, почему-то обязательно с крыльями. Завернув за угол и завалившись в одну из палат, где сейчас заморенного вида небритый мужик в шерстяной шапочке и грязном спортивном костюме продавал пучки сушеной конопли, предлагая прямо у прилавка набить один косячок на «пробу».

Заметив новых посетителей, он было ринулся к нам, но получил от меня настолько жесткий отрицательный ответ, когда я, на нервах, злой и взбудораженный, не повторяясь, тщательно, в течение минуты, описал ему кто он такой и куда должен идти со всем своим товаром, что продавец отшатнулся, испуганно причитая о своей непричастности ко всему происходящему, в том числе к собственному прилавку.

- Слушай меня, - прижав Андрея к стенке, сказал ему прямо в лицо, – возмездие я тебе гарантирую, но не на крыльях и не очень справедливое. И для того, чтобы ты уже вечером мог снова обнять свою Аню, надо собраться и ничего не боятся. Понял?