Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

В исторической науке давно установлено, что в древнерусских летописях названия "Русь", "Русская земля" использовались в двух значениях: широком (применительно к территории всей Руси)[1191] и в узком (к территории Среднего Поднепровья). Многие исследователи, опираясь на данное наблюдение, пытались доказать, что первичным было "узкое название", которое потом распространилось на остальные территории. Особое признание получила точка зрения Б.А. Рыбакова и А.Н. Насонова, о "Русской земле" как ядре "государственной территории Киевской Руси"[1192].

Несложно заметить, что разработки проблемы "Русской земли" как изначального ядра древнерусской государственности были направлены на борьбу с норманизмом и преследовали цель удревнить восточнославянскую государственность, с одной стороны, придать государствообразующим процессам сугубо автохтонную окраску — с другой. А.П. Новосельцев был глубоко прав, когда писал, что именно в целях борьбы с норманизмом Б.А. Рыбаков "создал теорию "Русской земли" в Поднепровье, связав с ней образование Древнерусского государства…"[1193]. Надо сказать, что и сами сторонники указанной теории этого не отрицали. Например, И.П. Шаскольский, назвав выделение данного этапа выдающимся открытием советских историков 1950-х гг., откровенно писал: "Открытие это позволило установить глубокие внутренние корни древнерусской государственности и явилось одним из наиболее серьезных (до сих пор еще не осознанных и неоцененных норманнистами) ударов по норманнской теории возникновения государства на Руси"[1194].

Неудивительно, что, будучи результатом заранее заданной цели, эти положения весьма уязвимы. Особенно точка зрения Б.А. Рыбакова, уводящая начало процесса становления "Русской земли" в эпоху антов (V–VII вв.), когда, якобы, сформировавшийся славянский племенной союз взял название одного из вошедших в него племен. В настоящее время взгляды, близкие к концепции Б.А. Рыбакова, разделяют лишь немногие историки[1195]. Другие исследователи, придерживаясь внутреннего содержания схемы Б.А. Рыбакова, пытаются смягчить его взгляды. Показательны в этом плане построения известного украинского исследователя П.П. Толочко[1196], отодвигающие начальную грань формирования "Русской земли" на несколько столетий позже — в конец VIII — начало IX в.[1197] Таким образом, хронологически, П.П. Толочко стоит ближе к позиции А.Н. Насонова, считавшего, что границы "Русской земли" "определились еще в условиях хазарского ига, слабевшего в течение второй половины IX в."[1198].

О формировании в IX в. государственного объединения "Русская земля", на территории которого "расселялись поляне, волыняне, частично древляне и северяне", ведет речь В.А. Кучкин[1199].

Отказался от концепции Б.А. Рыбакова и В.В. Седов, который еще сравнительно недавно уводил поиски русов в эпоху антов (V–VII вв.) и локализовал их в Среднем Поднепровье[1200]. Теперь археологические поиски уводят его в ареал волынцевской культуры (конец VII — первая половина IX в.), на левобережье Днепра, где он "вполне определенно" локализует Русский каганат[1201]. Новая концепция В.В. Седова встретила серьезные возражения[1202].

Точку зрения Б.А. Рыбакова — А.Н. Насонова развивает в последних своих работах А.В. Петров, использующий также археологические построения В.В. Седова и точку зрения о О.Н. Трубачева о происхождении названия "Русь"[1203].

Попытку примирить "северную" и "южную" теории происхождения названия "Русь" в свое время предпринял В.А. Брим. С одной стороны, он признавал традиционную норманнистскую концепцию происхождения "Русь" от финского названия шведов Ruotsi, и в то же время указывал на существование в доваряжский период в топонимике и этнонимике юга страны термина "Рос". После прихода норманнов в Среднее Поднепровье происходит слияние принесенного ими термина "Русь" с бытовавшим на юге этнонимом "Рось"[1204].

Построения В.А. Брима на первых порах были сочувственно приняты в современной ему советской историографии (А.Е. Пресняков, Б.Д. Греков)[1205]. Имеют они последователей и в настоящее время[1206].

Существует и другое, популярное в историографии, объяснение этого феномена, согласно которому "Русская земля" складывалась на основе великокняжеского домена при активном участии скандинавов[1207].

В литературе высказывались сомнения относительно включения всей так называемой "Русской земли" в великокняжеский домен. Например, А.А. Горский считает неправомерной трактовку среднеднепровской "Русской земли" Х–ХII вв. как княжеского домена, поскольку "термином "домен" в советской историографии обозначаются… вотчинные княжеские земли. Вся "Русская земля" ни в Х в., ни позже не была княжеской вотчиной: княжеские домениальные земли здесь соседствовали с боярскими и монастырскими вотчинами, часть территорий оставалась вне вотчин, в государственно-корпоративной собственности". Поэтому, по мнению автора, лишено силы и "предположение, согласно которому понятие "Русская земля" распространилось на область в Среднем Поднепровье, так как она являлась доменом великого князя"[1208].

Вряд ли указанные замечания А.А. Горского можно принять безоговорочно. Понимание "домена" у В.Я. Петрухина и Е.А. Мельниковой, действительно, четко не определено. Однако, судя по всему, таковой понимается ими в политико-административном смысле, что так же имеет прецеденты в историографии. Тем не менее, слабость аргументации сторонников указанной точки зрения, как и допущенные ими вольности в обращении с фактологическим материалом, в том числе с историографическим[1209], А.А. Горским подмечены верно. Однако и его собственные построения небезупречны и опираются не столько на изучение конкретного материала, сколько на устоявшуюся историографическую традицию. Например, А.А. Горский a priori принимает точку зрения А.Н. Насонова о "Русской земле" как ядре "государственной территории Киевской Руси"[1210]. Иными словами, придерживается традиционного для советских историков второй половины ХХ столетия взгляда, уходящего корнями в работы дореволюционных антинорманнистов. Конечно, в приверженности устоявшимся взглядам нет ничего зазорного. Однако вряд ли корректно опровергать современные точки зрения простой ссылкой на работы прежних лет. Ведь они не могли учесть нюансы современной историографической ситуации.

В принципе, тезис о Среднеднепровской "Русской земле", как государственном ядре Киевской Руси принять можно, но с отдельными оговорками. Во-первых, корректнее, на наш взгляд, вести речь о "политическом ядре". Во-вторых, о начале формирования "Русской земли" в этом регионе можно говорить лишь с момента появления здесь варяго-русов. Когда это происходит — сказать с абсолютной точностью невозможно. Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин полагают, что "Русской" "эта земля стала называться с тех пор (оттоле), как в Киеве обосновались Олег и Игорь со своей русью"[1211]. "Показательно, — пишет В.Я. Петрухин, что Аскольд и Дир, закрепившиеся в Киеве до Олега", согласно летописи, "владеют не "Русской", а "польской" (полянской) землей"[1212].

Подобная методика анализа летописных текстов вызывает определенные сомнения. ПВЛ, после того как уже Олег, по ее же сведениям, назвал Киев "матерью городов русских" (ключевая фраза для построений Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина), сообщает о наложении дани на древлян, северян и радимичей, после чего "бе обладая Олегъ Поляны, и Деревляны, и Северены, и Радимичи, а с Уличи и Теверци имяше рать"[1213]. То есть, если исходить из логики рассматриваемых авторов, он так же