Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Следующее упоминание о действиях "руси" (если отбросить не относящиеся к рассматриваемому вопросу общие рассуждения в контексте сказания о приобретении грамоты словенской под 898 г.[1214]) содержится в летописном рассказе 907 г. о походе Олега на Византию. Оно так же принципиально, в этом плане, не отличается от известия о походе Аскольда и Дира на ту же Византию. Сравним эти данные:

Поход Аскольда и Дира

"Иде Аскольдъ и Диръ на греки… Цесарю же отшедшю на огаряны, [и] дошедшие ему Черные реки, весть епархъ посла к нему, яко Русь на Царьгородъ идеть, и вратися царь. Си же внутрь Суду вшедше, много оубийство крестьяномъ створиша, и въ двою сот корабль Царьград оступиша". После молебна и погружения в море божественной ризы святой Богородицы, поднялась буря, которая "безбожных Руси корабль смете…" (ПСРЛ. Т. 1. Стб. С. 21).

Поход Олега

"Иде Олегъ на Грекы… поя [же] множество Варяг, и Словенъ, и Чюдь, и Словене, и Кривичи, и Мерю, и Деревляны, и Радимичи, и Поляны, и Северо, и Вятичи, и Хорваты, и Доулебы, и Тиверци… И… поиде Олегъ на конех и на кораблех, и бе числом кораблей 2000. [И] прiиде къ Царюграду… И выиде Олегъ на брегъ, и воевати нача, и много оубийства сотвори около града Грекомъ, и разбиша многы полаты, и пожгоша церкви… И ина многа [зла] творяху Роусь грекомъ…" (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 29–30).

Как видим, различие только в масштабах. На Византию Олег повел не 200 кораблей, как его предшественники, а 2000, плюс — конницу. И тот, и другой походы у летописца ассоциировались с походом "руси". Причем в обоих случаях "русь" — собирательное название для всех участников похода (исключение — эпизод с парусами для руси и словен). Только в сообщении о походе Игоря 944 г. на Византию ПВЛ, наряду с собирательным значением, выделит "русь" непосредственно в перечне участников акции[1215].

Для нас, в данном случае, не важен вопрос об историчности Аскольда и Дира, равно как и вопрос об их отношении к Рюрику. Факт заимствования сведений о походе Аскольда и Дира летописцем у Продолжателя Амартола[1216] так же не меняет существенно картины. Для нас важно то, что летописец данное мероприятие связывал с "русью", как и поход 907 г. Следовательно, в его понимании, часть русов появилась в Киеве еще до Олега. Это не удивительно, ведь в трактовке составителя ПВЛ Аскольд и Дир — мужи Рюрика, пришедшие, судя по всему, в составе приведенной им с собой "руси", но не состоящие с ним в родстве[1217]. Более того, несостоятельность попыток противопоставления сюжетов ПВЛ связанных с Олегом — с одной стороны, Аскольдом и Диром — с другой, подтверждается и тем фактом, что для летописца исходным хронологическим рубежом для датировки событий послужил именно поход Аскольда и Дира на Византию, когда собственно и стала "прозывати Руская земля"[1218]. При всем этом, летописец всячески проводит мысль о незаконности власти Аскольда и Дира, которые не являлись князьями. Д.С. Лихачев, комментируя данное обстоятельство, справедливо отмечал: "Скрытая мысль летописца состоит в том, что полноправные князья только из "племени" Рюрика"[1219]. Тем не менее, как мы видели, летописец не отказывает Аскольду и Диру в принадлежности к "руси".

Что касается сообщения под 882 г. ("И седе Олегъ княжа въ Киеве, и рече Олегъ: "Се буди мати градомъ рускими". [И] беша оу него Варязи и Словени и прочи, прозвашася Русью"[1220]), то оно представляет собой осмысление людьми второй половины ХI в. процессов формирования Киевской Руси и древнерусской народности[1221] и не может восприниматься буквально. Более того, этот сюжет, на наш взгляд, следует в русле противостояния двух традиций, новгородской и киевской, за право политического первенства, в том числе и в плане преемственности с варяжской "русью". Так, касаясь вопроса "о начале Русьския земля и о князехъ, како откуду быша", Н1Л исходила из примата Новгорода ("преже Новгородчкая волость и потом Кыевская")[1222]. Новгородцы (словене) сыграли главную роль в призвании князей, и не случайно старший, Рюрик, сел княжить в Новгороде. Именно от призванных варягов прозвалася Русская земля. Особая роль новгородцев подчеркивалась и тем, что современные летописцу киевляне ведут свое происхождение от полян, а новгородцы — от варягов[1223]: "И беша мужи мудри и смыслене, наречахуся Поляне, и до сего дне от них же суть кыяне…"; "И от тех Варягъ, находникъ техъ, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешнего дни от рода варяжьска"[1224]. Таким образом, новгородские книжники проводили мысль, что Русская земля прозвалась от их предков[1225].

Полностью отбросить эти аргументы киевские книжники были не в состоянии. Поэтому они попытались перевести проблему "начала Руси" в несколько иное русло, акцентировав внимание на вопросе, кто стал первым княжить в Киеве[1226]. Не отрицая того, что "людье Нооугородьци от рода Варяжьска, преже бо беша Словени"[1227], южный летописец предпринял попытку генетически связать с варяго-русами полян: "Поляне, яже ныне зовомая Русь"; "А словеньскый языкъ и Роускый одно есть, от Варягъ бо прозвашася Роусью, а первое беша Словене; аще и Поляне звахуся, но Словеньскаа речь бе"[1228]. В дополнение ко всему, противореча своему же утверждению о тесной связи новгородцев с призванными ими варяго-русами[1229], проводник киевской традиции, в цитировавшемся выше известии под 882 г., окончательно "поставил всех на свои места", заявив, что "русью" словени и прочие стали называться после утверждения Олега в Киеве[1230]. При этом возникало существенное противоречие: Олег сначала окрестил Киев "матерью городов русских"(и это логично, так как князь русов утвердил в нем свою резиденцию), а потом словене (уже проживавшие на территории подконтрольной русам, и ставшие "от рода варяжьска", от которого и прозвалась Русская земля), равно как и сами варяги и прочие, "прозвашася Русью".

Как видим, пассаж с "матерью городов" вставлен автором Повести временных лет в текст Начального летописного свода и является своеобразной "внешней санкцией" для обоснования первенствующего положения Киева.

Выражение "мати градомъ русьскимъ" сопоставляли с греческим μητρόπόλις (мать городов, метрополия, столица), полагая, что таким образом Олег провозгласил Киев столицей[1231]. В последнее время высказана точка зрения, согласно которой в летописной фразе, приписываемой Олегу, проводится прямое отождествление Киева с "Новым Иерусалимом"[1232]. Например, по словам В.Я. Петрухина, "в русской традиции, равно