Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А до Баку они все-таки не доползли! — вставил Юнус. — Советские отряды их раздавили!
— Раздавили, — признал Газанфар. — Но сейчас зашевелились большие опасные змеи, они уже сюда ползут…
— Кто ж эти змеи?
— Кто?.. — Лицо Газанфара помрачнело: — Все, кто хочет грабить нас, — Англия и Америка, Турция и Германия.
— Турция и Германия? — воскликнул Юнус удивленно. — Но ведь у нас с немцами мир, недавно подписали в Бресте?
— Мир, — ответил Газанфар, — мир… Но разве после подписания не заняли немцы половину Украины, Крым, не вышли на Дон? А теперь они подбираются и сюда, к нам, к нашей Коммуне, — уж очень немцам и туркам нравится запах нашей нефти. Помнишь, еще во время мартовского мятежа мусаватистам помогали военнопленные турецкие офицеры и солдаты? Так вот, послушай, что пишет наша газета.
Газанфар вытащил из кармана газету и прочел:
— «Партия «мусават» желала и желает отдать весь наш Кавказ на съедение Турции. Заговор «мусавата», вооруженный их набег — не просто авантюра и не случайная «ошибка». Это определенный курс и план, это — открытый наглый набег на революционную Россию, открытое выявление планов германо-турецкого штаба…» Понял?
— Выходит, что немцы и турки не только помогали мусаватистам, но вроде как бы подготовляли и направляли этот мятеж? — неуверенно спросил Юнус.
— Именно так! И сейчас турки движутся в нашу сторону по шоссе Караклис — Дилижан — Акстафа. Правда, пока они еще в Армении, но всякому ясно, что главная их цель — Баку. В Армении, говорят, дашнаки обязались предоставить в распоряжение турок железные дороги для переброски турецких войск в наши края.
— Прохвосты! — в сердцах воскликнул Арам.
— Что же до немцев, то несколько дней назад они высадили в Поти отряд в три тысячи человек; командует ими генерал фон Кресс, — добавил Саша. — Рассказывал один товарищ, грузин, что когда немцы вступили в Тифлис, на Головинском проспекте состоялся большой парад частей немецкой армии, его принимал посланник кайзера Вильгельма граф фон Шулленбург, а меньшевик Рамишвили приветствовал немцев и назвал их избавителями Грузии от внешних и от внутренних врагов.
— Такие же, видать, прохвосты эти меньшевики, как и дашнаки! — снова вставил Арам.
— Немцы хотят с помощью меньшевиков и прочих контрреволюционеров превратить Закавказье в свою колонию и посадить на «закавказский трон» сына кайзера Вильгельма принца Иоахима, — сказал Газанфар.
— Не надо нам ни кайзера, ни принца, ни дашнаков, ни мусаватистов, ни меньшевиков! — воскликнул Юнус. — Уничтожить нам надо всех этих змей!
— Правильно! — подхватил Саша. — Может статься, завтра-послезавтра нашу часть направят на это дело.
— Хорошее это дело! — вырвалось у Арама. — А мне здесь и в марте и после марта не довелось сцепиться с врагом — пришлось нести охрану на промыслах, следить за порядком.
— Скажи спасибо, что уследили! — сказал Газанфар. — Впрочем, наши ребята — молодцы: не поддались на провокации мусаватистов и дашнаков и были между собой дружны — все как один! — азербайджанцы, армяне, русские.
Слова Газанфара были справедливы, но Юнус, думая о своем, воскликнул:
— Счастливец ты, Сашка! Вот бы и мне с тобой на такое дело — в поход! Я бы там…
Он готов был продолжать, но Арам, спокойно попыхивая трубкой, возразил:
— На промыслах люди тоже нужны, сам знаешь! А у нас каждый рабочий готов сбежать в армию.
Арам, как член промыслово-заводского комитета, знал об этом достаточно хорошо.
— На промыслах пусть сидят старики, а нам, молодым, надо драться! — воскликнул Юнус и, вспомнив про револьвер Хабибуллы, в бездействии лежащий на дне сундучка, стукнул кулаком по столу так, что посуда задребезжала.
Все переглянулись.
— Много ты выпил, парень, — промолвила Розанна с мягкой укоризной.
— Молодым следует воевать! — воскликнул Юнус упрямо.
— Воевать… — повторила Розанна с грустью. — Мои двое молодых уже отвоевали… — Глаза ее увлажнились.
Газанфар откашлялся.
— Не можем мы, тетя Розанна, сидеть сложа руки, когда немцы и турки грозят уничтожить у нас советскую власть, пашу Бакинскую коммуну, отнять у нас свободу!
Он старался говорить возможно мягче — перед ним мать погибших сыновей, жена друга, — и все же в голосе его звучала непреклонность.
— У моих двух погибших немцам и туркам уже ничего не отнять… — возразила Розанна горестно и вдруг воскликнула со слезами: — Я войну ненавижу!
Все смолкли.
Сато вскочила со стула и, став за спиной матери, обняла ее за шею:
— Не надо плакать, мама… Не надо…
— Та война, Розанна, была другая, пойми… — начал Арам, но Розанна оборвала его:
— Для матерей нет хороших войн!
— Вот мы и хотим, Розанна, чтобы войн не было, — ответил Газанфар. — Хотим, чтоб наши враги нам войн не навязывали. Хотим, чтоб эта война была последняя.
— Последняя!.. — Розанна покачала головой. — Говорить красиво вы научились, а матери ваши в тоске по вас слепнут от слез!
— Обо мне некому плакать… — хмуро вставил Юнус.
Розанна бросила на него укоризненный взгляд.
— Некому?… — спросила она проникновенно. — А ей? — Она кивнула на Баджи. — Разве есть у твоей сестры кто-нибудь ближе тебя? Разве не выплачет сестра но тебе своих глаз, если с тобой случится беда? Некому!.. Не ты ли хныкал: «Плохо я ее защищаю»?.. Эх ты, брат!..
Хмель разом вылетел из головы Юнуса.
Только сейчас вспомнил он про Баджи, хотя она все время сидела рядом, не сводя с него глаз. Сестра! Впервые за годы разлуки есть у него возможность избавить сестру от труда служанки в доме недруга, зажить вместе с нею, осуществив давнюю свою мечту и выполнив клятву, данную перед мертвым отцом, и вот он сам готов эту возможность упустить.
— Но я скоро вернусь… — пробормотал он смущенно.
— Вернусь!.. — вздохнула Розанна. — Все вы так говорите… Рубен и Хачатур тоже так говорили.
— Баджи могла бы остаться у нас, — сказал Арам. — Ведь мы не чужие.
Баджи и Сато переглянулись.
«Не чужие…» — подумала Баджи, и мысль остаться жить в доме Арама представилась ей заманчивой. Не будет она больше, как пес, стеречь дом Шамси — отнесет ключи к его дальним родственникам; пусть поступают с ними как хотят! Она будет жить здесь, у дяди Арама, и помогать тете Розанне но хозяйству, а в свободное время она и Саго будут рассказывать друг другу сказки, учить друг друга песням и танцам.
— У тебя самого, Арам, четверо, хлеба едва хватает, — услышала она слова Юнуса.
Арам махнул рукой:
— Где едят четверо — пятому
