Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

Да, монах этот – Александр Пересвет. А второй воин – Челубей. Считается непобедимым, потому как, владея магией, усиливающей эффективность боевых приемов с помощью заклинаний, впускает в себя силу Зверя.

Оба садятся на лошадей. Им подают копья. Съезжаются. Останавливаются на расстоянии всего нескольких метров от лежащего архитектора. Пересвет спокоен и даже насмешлив. Челубей тоже невозмутим. Но все его существо пронизано дикой степной яростью. Щусев видит, что копье ордынского воина на порядок длиннее. Недюжинная силища! Удержать такую дубину… Постойте! А как же тогда наш Пересвет нанесет ему удар? Челубей своим длинным копьем быстрее выбьет его из седла!

И снова нестерпимо зажгло в груди.

Воины на мгновение встретились взорами, а потом, резко развернувшись, поскакали прочь. Отъехав на приличное расстояние, они обернули коней и, пришпоривая их, ринулись друг другу навстречу. Челубей приник к холке лошади, алая с золотом попона развевалась по ветру. Пересвет летел на врага, выпрямив спину.

Алексей Викторович хотел скрестить пальцы на удачу, но не смог. Тогда попытался выкрикивать слова поддержки Пересвету. Но и они застревали в горле. Беспомощность, помноженная на бессилие, взъярили Щусева. Он так дернулся, что смог оторвать от земли правую руку и осенил крестным знамением Александра Пересвета.

И в это мгновенье послышался оглушительный удар, будто две молнии сошли с неба и столкнулись здесь, на земле. Челубей первым пронзил Пересвета в левую пазуху, прямо под сердце. Щусев дернулся, испытав яркую неимоверную боль. «Господи, помоги!» – прошептал он. Вражье копье, войдя в монаха на большой скорости, не успело вышибить его из седла. И Пересвет тотчас сам нанес великий удар, пробив челубеевский круглый щит-калкан. Непобедимый упал замертво.

И Пересвета покидали силы. Он с трудом обернулся, чтобы взглянуть на соперника, а затем посмотрел на Щусева. Алексей Викторович встал, причем легко, будто ничто и не держало его до этого. Взгляд Пересвета был теплый и ясный. Он перевел взор на кресты в руках Щусева и улыбнулся. Зодчий хотел тоже улыбнуться в ответ, но почувствовал былую окаменелость. Обездвиженный, он смотрел вслед медленно удаляющемуся в сторону русского войска коню с умирающим всадником в седле. Так и стоял, пока шла битва, держа в открытой ладони кресты. Слышал, как далеко от поля сражения в обители Живоначальной Троицы игумен Сергий возносил молитвы, а с ним, здесь на поле, молился и Божий раб Алексий. И, когда наступил переломный момент битвы, он поднял к небу взор и увидел ангелов, великих воинов Георгия и Дмитрия, и многих других святых мучеников. А полководцем у них был святой архистратиг Божий Михаил. Это вступило в бой Небесное Воинство. И тогда стоявший в укрытии полк князя Владимира Серпуховского вылетел из засады, чтобы нанести сокрушительные удары по главным силам Орды. И вскоре Троицкий игумен Сергий возвестил братии: «Мы победили».

Щусеву хотелось прыгать, кричать, плакать, ликовать! Но увы. Тогда он, собрав в себе все силы, сделал движение в сторону, потом в другую. Потом еще и еще. И каждое его движение сопровождалось громким мерным ударом в колокол. «Благовест», – подумал он. Странно было, что именно он, архитектор Щусев, издает эти звуки. Но нет, никакого архитектора тут не было.

Храм Сергия Радонежского на Куликовом поле. Архитектор А. В. Щусев

[Из открытых источников]

Вместо Щусева стоял храм. Храм Сергия Радонежского на Куликовом поле!

Очнувшись, он еще долго не мог пошевелиться, оставаясь каменным изваянием, храмом. И с трудом шевелил мыслями: что это было? Сон или видение наяву?

Наконец по камням его тела побежала человеческая кровь, руки и ноги обрели подвижность. И он побрел незнамо куда. Шел и шел…

Когда к вечеру Алексей Викторович вернулся в усадьбу, Олсуфьевы пожурили гостя за долгое отсутствие. Щусев отдал подошедшему слуге покрывало со шкатулкой, задержав взгляд на последней.

– Вы куда пропали? – Хозяйка усадьбы Софья Владимировна выглядела очень взволнованной, пытаясь выведать агатовыми глазами информацию раньше, чем ее озвучит Щусев.

Алексей Викторович в ответ лишь дважды шмыгнул носом.

– А я что говорил? Не лежите на холодной земле. Вот вам итог – простудились. – Юрий Александрович, открывая тяжелую дверь, пропустил вперед гостя.

Они прошли в гостиную, выкрашенную светло-зеленой краской, но называемую «Красной», поскольку мебель из карельской березы была вся обита красной шерстяной материей. Гостиная имела три выхода с дверьми из полированного ясеня. По окнам на деревянных кольцах висели прямые занавеси из полосатого тика. Пол гостиной состоял из сосновых некрашеных досок, проложенных довольно широкими рейками черного дуба.

На большом диване с прямой спинкой, обрамленной деревом, беседовали два человека. Одного из них – Петра Ивановича Нерадовского, талантливого графика и историка искусства, Щусев знал. Второй был ему неведом. Им оказался знакомый врач хозяев, некто Васильев. По сторонам от дивана стояли кресла с тонкими точеными ручками и с круглыми веерообразными спинками. На одно из них Олсуфьев указал Щусеву, на второе сел сам.

– Пока не пригласили на ужин, проведем время в интересном общении, – сказал хозяин.

Алексей Викторович слабо улавливал нить беседы. У него даже не получалось сделать вид, что вникает в ее суть. Весельчак и извечная душа компаний Щусев нынче молчал. Мыслями он по-прежнему находился на Куликовом поле и то и дело, встрепенувшись, бросал неловкие осторожные взгляды на доктора. «Нет, я не сумасшедший, – думал архитектор. – Очевидно, уснул. Это был сон. Пусть и такой настоящий. Иной раз вымысел точнее реальности бывает».

– Вы эту имеете в виду? – Олсуфьев встал с кресла, подошел к угловой деревянной стойке для палок и достал среди прочих элегантную трость черного тростника с глянцевитым набалдашником и с золотым рубчатым ободком под ним. – Подарок принца Валлийского моему отцу.

«При чем тут трости? – удивился Щусев. – Видимо, я окончательно выпал из беседы». – И, чтобы не показаться неучтивым, заставил себя слушать рассказ графа.

– Однажды отец сопровождал в Англию наследника Александра Александровича. И там гулял по берегу моря с будущим королем Эдуардом Седьмым. Отцу понравилась трость наследного принца, и он похвалил ее. А тот возьми да и скажи: «Она ваша». А еще тогда же, в ту же поездку, отца пригласили на торжественный обед к королеве Виктории в честь русских августейших гостей. Он пришел в башмаках, которые ему были малы и сильно жали. За обедом стало совсем невмоготу, и отец потихоньку снял обувь. А это заметила графиня Апраксина, которая Оболенская сейчас, и как отпихнет эти башмаки. Обед закончился, королева встает, все следом, идут благодарить ее, а мой отец в одних чулках!

Все рассмеялись, кроме Щусева.