Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

Александрович – прекрасный знаток древнерусского искусства, крупный специалист в этой области, все же видел храм по-своему. И отступаться от своего понимания не собирался, руководствуясь личным вкусом, а не решением строительного комитета. Потому-то и началось соперничество в «лучшем чувствовании» древнерусского искусства между архитектором Щусевым и заказчиком графом Олсуфьевым.

Архитектор Александр Михайлович Нечаев, назначенный помощником Щусева при строительстве храма на Куликовом поле и горячо разделявший взгляды и убеждения своего патрона, с энтузиазмом взялся за осуществление проекта.

Кстати, сама идея храма Сергия Радонежского на поле Куликовом принадлежала тоже Нечаеву, только другому – Степану Дмитриевичу, обер-прокурору Святейшего Синода. Предполагаемое место битвы Дмитрия Донского с темником Мамаем находилось на землях его имения. В молодости он опубликовал в карамзинском «Вестнике Европы» целый ряд статей о Куликовской битве, о находках старинного оружия, совершенных на его землях, в том числе и им самим. И он доказал, где именно происходило сражение, а для закрепления своего доказательства организовал установку мемориальной колонны-памятника. В его усадьбе появился первый музей антиквариата, связанного с эпохой славной битвы. Он же и начал сбор средств на будущий храм Сергия Радонежского.

А вот теперь другой Нечаев взялся за дело. Инициативный и бескомпромиссный, он пришелся не по душе графу. Они сразу не поладили, а вскоре и вовсе повздорили. Причем Олсуфьев выставил ссору так, будто Александр Михайлович гневно отреагировал на его совет, психанул и уехал со стройки.

– Я такие выкрутасы не потерплю. Чтобы ноги Нечаева больше здесь не было! – Олсуфьев даже слышать не хотел о помощнике Щусева.

Алексей Викторович нервничал. Он не знал, кем заменить Нечаева. Поэтому вступил с графом в борьбу за своего помощника. При том что ссориться Щусев не любил и всегда старался сглаживать острые углы, но тут не утерпел:

– Вам, Юрий Александрович, по нраву люди кроткие, но для стройки они не пригодны. И мой импульсивный Нечаев больше пользы принесет, чем кто бы то ни было. И вообще, это не ваша забота, с кем я работаю и кто мой помощник.

В иные моменты атмосфера так накалялась, что слова, произносимые с деланным спокойствием, на самом деле готовы были вспыхнуть огнем, как леса Исаакиевского собора, о котором недавно рассказывал Петенька.

В итоге Нечаева Щусев отстоял.

В 1913 году Олсуфьев предложил работу над иконостасом для строящегося мемориального храма во имя преподобного Сергия Радонежского на Куликовом поле художникам Дмитрию Семеновичу Стеллецкому и Владимиру Алексеевичу Комаровскому. Последний тоже имел титул графа, приходился родным братом поэту Василию Комаровскому и дальним родственником Веневитинову и Пушкину.

А соперничество между Олсуфьевым и Щусевым так и продолжалось. Обозначилось оно и в приемке художественных работ. Нотками обиды были преисполнены письма архитектора Нерадовскому: «Общий прием сдачи заказов без моего совета со стороны Юрия Александровича мне ужасно не по душе, но Юр. Ал. очевидно слабохарактерный человек, и хотя я Стеллецкого вполне одобряю сравнительно с прочими нашими художниками по древнерусскому искусству, но все-таки надо мне первому показывать исполненн. вещи, а не Ю. А., который вовсе не хозяин дела, т. к. строит не на свои деньги. Но он взял такой тон…»

А Стеллецкий подливал масла в огонь несогласия между заказчиком и архитектором. Он явно недолюбливал Щусева, считал себя более крупным специалистом русского стиля. Творческие замыслы академика подвергал сомнению и провоцировал конфликты. Стеллецкого раздражало и поведение архитектора. Щусев в силу понимания своего статуса вел себя важно, как высокий сановник.

Олсуфьев впоследствии внес в свои записи: «Дмитрий Семенович Стеллецкий и В. Комаровский писали иконостас и немало противились той нарочитой архаичности, которой так увлекался Щусев; следствием такого воздействия на добрейшего Алексея Викторовича было то, что церковь значительно была упрощена и освобождена от надуманной архаики ее первоначального проекта».

Трудились Комаровский и Стеллецкий в Ракше Тамбовской губернии. Иконостас художники выполнили к весне 1914 года. Когда иконы прибыли в храм, Олсуфьев отправил художникам телеграмму: «Сегодня открыли иконы, поражены красотою, пишу, обнимаю. Юрий».

Хотя Щусев и бросал в сердцах, что в случае изменения любых его решений он отказывается от авторства, и тогда могут совершать художественный вандализм Олсуфьев, Стеллецкий и весь вместе взятый строительный комитет, все же кое в чем архитектору пришлось идти на уступки, поскольку затяжной конфликт в условиях начавшейся империалистической войны мог остановить строительство до неизвестных времен или вовсе привести к его прекращению.

Храм на Куликовом поле был завершен в 1917 году. В самом начале того же года, богатого на революции, Олсуфьеву с женой и сыном пришлось покинуть милые и дорогие сердцу места. Сначала они побывали у своего духовника старца Анатолия в Оптиной пустыни, а затем отправились в Сергиев Посад «под покров преподобного».

В мятежное время всю обширную коллекцию древностей Олсуфьева разграбили, за исключением того ценного, что граф взял с собой в Сергиев Посад, в том числе и кресты, найденные на Куликовом поле.

В марте 1920 года по благословению патриарха Тихона Юрий Александрович вместе со священником Павлом Флоренским тайно от всех сокрыли честную главу преподобного Сергия Радонежского во избежание ее поругания. Глава игумена земли Русской долго хранилась у Олсуфьевых.

Холодным январским днем 1925 года на Валовую, 8, в скромный деревянный домик, где проживало семейство Олсуфьевых, пришли, чтобы арестовать Юрия Александровича. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности, связях с монархически настроенными элементами и намерениях свергнуть советскую власть. Ордер на арест был подписан вторым заместителем председателя ОГПУ Генрихом Ягодой.

Об этом узнал Щусев.

– Надо выручать графа, – сказал он жене и тут же сел писать в ОГПУ письмо в защиту Олсуфьева:

«Прилагая настоящую справку Главмузея, я удостоверяю, что Юрий Александрович Олсуфьев лично мне известен более 20 лет как гражданин, всецело преданный науке об искусстве, не занимая официальных государственных должностей, и особенно в последнее время он занимался ценными архивными исследованиями, чрезвычайно полезными для обоснования бытовых сторон отраслей РАБОЧЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ Сергиева Посада, а потому я всемерно ходатайствую о скорейшем рассмотрении его дела. Москва. Февраля 14 дня 1925 г. Академик архитектуры, автор Мавзолея В. И. Ленину Щусев».

В справке Главмузея перечислялись должности Олсуфьева в составе комиссии и его труды в ней.

– Алеша, чего-то там непонятно с рабочей промышленностью. Что это она так вознеслась посреди письма?

– Понимаешь, Маня, огэпэушники плевать хотели на музейные заслуги графа. А слова «рабочая промышленность» будут иметь вес, я их потому и выделил для важности.

В марте графа выпустили из Бутырской тюрьмы.

Через тринадцать лет Олсуфьева вновь арестовали. Постановлением тройки при Управлении НКВД СССР по Московской области его приговорили к расстрелу. Никакие ходатайства со стороны создателя