Отзвуки времен - Андрей Васильев

я слова не скажу, ты обязан ему помогать. Но если он сам, доброй волей, решил лишиться жизни, то это только его выбор, и ты расплачиваться за него не должен. Иди давай!

Николай помедлил секунду и шагнул в туман.

Держась за руки, молодые люди добрались до того места, где марево сменилось легкой предутренней обычной дымкой, прошли еще немного по дороге, а после уселись на лавочку, которую невесть кто и невесть когда здесь установил. Судя по ее изрезанности ножами и иным внешним призракам, случилось это очень, очень давно.

— Кто тебя так? — хмуро спросил Николай, глянув на ее руки — Кому я бошку в ближайшие дни откручу?

— Никому — закуталась в куртку девушка — Старшие мои в своем праве. Я много глупостей наделала, когда к тебе рвалась все эти дни, так что за дело меня наказали. И ты не лезь, понятно? Только хуже будет, и мне, и тебе. У вас свои законы, у нас свои.

— Хреновые у вас законы — буркнул Нифонтов, осознавая, что девушка права — Люд, ну давай я с твоей старшей поговорю? А лучше это Ровнин сделает, он на такие дела мастер. Кто-кто, а он найдет аргументы, от которых твои бабки быстро присмиреют.

— А долго ли я после того протяну? — уточнила у него Людмила — Или, что куда вернее, ты? Они нам годика два-три отмерят, чтобы мы счастья глотнули, а после все разрушат, да так, что одна труха останется. Я знаю, что говорю, так и случится. Так что — нет, милый. Нет. Пока они сами меня своей доброй волей не отпустят, сказав при этом заветные обрядные слова, ничего у нас не сладится. Не будет нам жизни.

— Что там этот дятел про обруч и шею говорил? — вздохнул Николай — Чего еще твои бабки придумали?

— Не бери в голову — попросила его Людмила, отведя глаза в сторону — Главное — ты жив-здоров, я сама в том убедилась. А то они, когда приходили, рассказывали о том, что ты вот-вот умрешь, что твои друзья с ног сбились, а лекарства так и не нашли.

— Врали — заверил ее Нифонтов, зафиксировав в памяти слово «приходили». Значит, держали ее где-то, не пускали к нему — И я в порядке, и мандрагыр ребята нашли. Вернее — наоборот.

— Ну и хорошо — девичьи руки оплели его шею — Ну, а теперь мне пора, милый. Скоро рассветет, а дорога до дома неблизкая.

— Но пара минут еще есть?

— Если только пара…

Вскоре сорока-белобока, треща крыльями, заложила круг над деревьями и исчезла из вида, а Николай, посмотрев ей вслед, направился в сторону больницы.

Что скрывать, на душе у него было пасмурно. И от осознания того, что Людмиле, скорее всего, крепко перепадет за то, что она нынче ночью отправилась к нему, и от того, что он никак не сможет ее защитить в этой ситуации. Плюс он никак не мог решить для себя — верно ли он поступил там, на поляне. Да, его любимая ведьма все сказала правильно, тут имела место быть пограничная ситуация, о которых ему не раз рассказывали и Пал Палыч, и Ровнин, и тетя Паша. Такая, в которой сотрудник отдела имеет право не идти до конца, пытаясь спасти людскую жизнь. Подобное пусть нечасто, но в работе Отдела случается. Человек сам сделал свой выбор, сам, по доброй воле, сунул голову в пасть льва, и потому он, Нифонтов, не обязан жертвовать собой ради того, чтобы тот жил дальше и творил подобные глупости. Сделать все, что можно, все, что в его силах — обязан. А умирать — нет. Грань между долгом и жизнью пусть очень тонка, но все же есть, и сегодня по одну сторону ее оказался Николай, по другую — дурак Алешка.

Только вот отчего-то на душе у него чем дальше, тем сумрачнее становилось. Впору хоть разворачивайся, да обратно беги.

Кто его знает, до чего бы в результате Николай додумался, не дойди он к тому моменту почти до ворот больницы и не увидь около них до боли знакомый микроавтобус и курящего около него Пал Палыча.

— Вот тебе и раз — пробормотал Нифонтов, и поспешил к заметившему его коллеге.

— Колька, балбес, ты в курсе, что телефон с собой носить надо? — сообщил ему Михеев, бросив на землю окурок и притоптав его носком ботинка — Мы обзвонились тебе уже!

— Так он со мной — ответил Николай и достал из кармана джинсов смартфон — Только он не работает почему-то нефига. Разрядился что ли? Странно, я его весь вечер на зарядке держал.

— А по-другому быть и не могло — сообщила тетя Паша, выбираясь из микроавтобуса — Он ведь, похоже, к заряннику ходил, а у этого поганца особенность есть, он любую технику сложнее нагана сразу из строя выводит. Рации разряжаются, батарейки садятся и так далее. Коль, ведь это был зарянник, верно?

— Ага — подтвердил оперативник — И он меня уделал как бог черепаху. Отдавать жертву не захотел, а под конец предложил разменять меня на этого парня.

— Хорошо хоть хватило ума не согласиться — проворчала тетя Паша — Хотя так-то размен справедливый — одного дурака на другого.

— Что за зарянник? — высунулась из двери голова Мезенцевой — Какая-то новая нечисть?

— Похоже, что наоборот старая — щелкнул ее по носу Николай — Но я про нее до этой ночи не слыхал ни разу. Да и сейчас до конца не понимаю, кто он такой.

— Если верить легендам, то когда-то это был человек — объяснила им тетя Паша — Красавец писаный, девки на него так и вешались. Мало того — одна из богинь, Заря-Заряница, и та на него соблазнилась, после чего забрала в свой терем, что стоял в Прави. Она хоть и богиня, но все же женщина? Имеет право. А потом произошла тривиальная, в общем-то, вещь. Этот красавчик ей изменил, и не с кем-то, а с Костромой, что, понятное дело, Заре стерпеть было никак нельзя.

— Почему? — удивилась Женька.

— Потому что Кострома дочь Купальницы и Семаргла — пояснила тетя Паша, глянула на широко раскрытые глаза Женьки и отмахнулась — Ладно, просто поверь, что этот парень врезал крепкого косяка из числа тех, которые бабы не прощают, что обычные, что богини. Заря и не простила, наказав его вечной жизнью. Его судьба теперь дважды в год, по весне, когда мир просыпается после зимы, и осенью, перед тем как