Отзвуки времен - Андрей Васильев

образом доказать папаше, да и всем остальным, что крепкие челюсти и стальная воля еще кое-чего в этом мире, вроде бы давно поделенном на части, стоят. Короче — лютый волчара, хоть и юный годами.

А потом все засбоило, сначала немного, а после все сильнее и сильнее. И если первые проколы были чистой случайностью, то в остальных, начавшихся после Нового Года, уже чувствовалась чья-то крепкая воля, не уступающая напору фон Швальве, идущего к своей цели не взирая ни на что.

Ну, и конечно ему катастрофически не хватало личной черной книги, без которой колдун не колдун. Это за ней он приходил в здание отдела, устроив суету на Крымском мосту. Приходил, но забрать так не смог, только вхолостую остатки мощи из амулета берегини сжег. Своих-то силенок ему не хватало, вот он заемными и пользовался. Только ведь всему предел есть, и чужой силе, само собой, тоже.

Ну, а после мартовского фиаско в парк, дела у гостя столицы пошли совсем уж юзом. Большую часть его боевой группы, которой являлась стая оборотней, перебили разозленные похищением товарки ведьмы, живыми удалось улизнуть всего трем волкодлакам, одним из которых являлся Ратмир. Причем двое подранков в ту же ночь дали тягу из столицы, здраво рассудив, что планы завоевания земли русской у заморского гостя, похоже, накрылись медным тазом. Следом за ними покинули оплошавшего чернокнижника и ведьмы, с печалью признав, что здорово оплошали, поставив не на ту лошадку. Причем в отличии от оборотней, их дела были куда как хуже, поскольку ковены, чуть ли не впервые со времен Великой Отечественной войны, проявили редкостное единство в достижении общей цели, решив, что гнойник, ни с того, ни с сего появившийся на теле Москвы, надо выдавливать всем миром. И их точку зрения поддержали многие другие, включая даже обитающую в подземельях Джуму и на повелителя анчуток Оннуфрия, отличающегося на редкость паскудным нравом. Само собой, при таких раскладах юным ведьмочкам-ренегаткам ничего хорошего не светило. В лучшем случае — костер, который под их ногами свои же и разложат. Другое дело, что их причастность к случившемуся и имена пока не стали достоянием гласности, но можно было не сомневаться в том, что раньше или позже они могут прозвучать. Да просто гарантированно это случится, если их обладательницы не прислушаются к голосу разума и не проявят определенную лояльность в тех случаях, когда представители отдела 15-К обращаются к ним с какими-либо невинными или пустячными просьбами.

Ну, а полевики, которые ничем себя не запятнали за время службы чернокнижнику, попросту собрали свое добро обратно в узелки и отправились домой, в ботанический сад университета, где как раз начались первые посевные работы.

Короче — при фон Швальбе остались только верный Ратмир, которому ныне податься было просто некуда и душегуб-алхимик. А теперь и последнего не стало. В общем, слабоват оказался средневековый чернокнижник в коленях при забеге на длинную дистанцию. Не сдюжил он полного пути, выдохся на середине, а под конец и вовсе пластом лег на дорожку.

Одно было плохо — самого его сцапать пока так и не удалось. Обжитое логово в заброшенной хованской больнице, известной в народе как «Амбрелла», на которое оперативникам указал алхимик, оказалось пустым, причем по всеми признакам обитатель покинул его совсем недавно, других же плененный злодей не знал. Нет, сначала сотрудники отдела подумали, что он до последнего защищает интересы своего патрона, и с ним даже поработала тетя Паша, предварительно выгнав всех из салона микроавтобуса, но результата это так и не дало. Единственное, что после общения с уборщицей душегуб стал непроизвольно дергаться и жалобно скулить.

К минусам относилось и то, что захваченного душегуба точно нельзя было использовать как приманку. Фон Швальбе оказался в курсе того, что его сподвижник попал в руки отдела, поскольку там же, в «Амбрелле», оперативники наткнулись на хитро установленную ловушку-проклятие и записку, в которой значилось: «Я никогда не доверял этому идиоту, и правильно делал. До скорой встречи!».

Вот после этого и возник вопрос о дальнейшей судьбе детоубийцы, поскольку проку от него никакого больше не предвиделось, а детские боль и кровь спускать с рук ему никто не собирался. Большинство дружно высказалось за то, чтобы его убить, не откладывая сие в долгий ящик, и только Виктория настаивала на законном подходе к данному вопросу. Ну, а что думал по этому поводу Ровнин, не знал никто. Он воздержался от высказывания своего мнения, но одобрительно покивал, услышав версию Пал Палыча о крепком дубовом суке и звонкой рояльной струне.

Ну, а что до неугомонного германца, так по всему выходило, что долго бегать ему на свободе все равно не придется, поскольку охоту на него начало все население ночной Москвы. А самым приятным являлось то, что покинуть город он тоже не мог, ведь в хранилище отделе лежала его черная книга, без которой он в других краях долго бы не протянул. Она являлась для него чем-то вроде аккумулятора, поддерживающего жизнь, эдаким кольцом Всевластия. С той правда разницей, что ее нельзя уничтожить ранее самого чернокнижника. Сначала должен умереть он сам, и только потом появится возможность провести ритуал по испепелению книги. Так уж устроены эти тонкие магические материи.

Потому противостояние отдела и примкнувших к нему порождений Ночи с припершимся в Москву порождением средних веков временно сузилось до патовой ситуации. Чернокнижник мотался по городу, наверняка то и дело описывая круги вокруг отдела и подпитываясь слабыми эманациями своего сокровища, лежавшего в его хранилище, а оперативники и их союзники ждали первого промаха противника, но покуда безуспешно.

— И ведь что обидно, нам нужен даже не сам фон Швальбе — жуя бутерброд с сыром, сказала Николаю, сидящему за стойкой дежурки Мезенцева, заявившаяся туда сразу после того, как Ровнин ушел в свой кабинет, и в десятый раз пересказывающая напарнику все то, что случилось в его отсутствие — Нам…

— Нужен его череп — проворчал тот — Жень, я не тупой, я это давно понял. Найдем мы его, уничтожим, и будет нам всем счастье, много и сразу. А, может, даже и отпуск летом кому-то одному перепадет, потому что случаются пока на свете чудеса. Сам тому свидетель.

— Точно не тебе — расплылась в улыбке Евгения — Ты наказан!

— Слушай, у тебя дел нет? — рявкнул Нифонтов, терпение которого потихоньку начало показывать дно — Что ты тут трешься?

— Удовольствие получаю — проворковала та, стряхивая с себя крошки на пол — Теперь ты у нас вечный дежурный. И