Пржевальский - Ольга Владимировна Погодина

и душные. Вода, которой казаки обливали палатки в попытке хоть немного снизить жар, тут же испарялась и становилось еще хуже.

Спасаясь от жары, большую часть переходов путешественники делали ночью и ранним утром. Вставали в полночь, выдвигались около двух часов ночи и становились на отдых около девяти утра.

«Дважды, ввиду больших переходов, мы выступали с вечера, чтобы сделать первую, меньшую половину дороги до полуночи, а затем, отдохнув часа два, снова продолжать путь. Ну и памятен же остался нам один из таких двойных переходов, именно четвертый от Хами, между станциями Ян-дун и Ку-фи! Расстояние здесь 52 версты, на которых нет ни капли воды, ни былинки растительности. Мы тронулись с места в восемь часов вечера, лишь только закатилось солнце. Несмотря на наступавшие сумерки, термометр показывал +32,5°; дул сильный восточный ветер, который, однако, не приносил прохлады; наоборот, взбалтывая нижний, раскаленный днем слой воздуха, делал атмосферу удушливою.

Сначала все шли довольно бойко; в караване слышались разговоры и смех казаков. Наступившая темнота прикрыла безотрадный вид местности; ветер разогнал пыль, висевшую днем в воздухе, и на безоблачном небе зажглись миллионы звезд, ярко блестевших в сухой, прозрачной атмосфере. По торно набитой колее дороги моя верховая лошадь шла, не нуждаясь в поводьях; можно было вдоволь смотреть вверх на чудные звезды, которые, мерцая и искрясь, густо унизывали весь небосклон.

Часа через три по выходе караван уже молча шел в темноте. Не слышно было ни крика верблюдов, ни говора казаков; раздавались только тяжелые шаги животных.

Все устали, все хотят отдохнуть; но переход велик — необходимо сделать еще десяток верст. Чем ближе к полуночи, тем более начинает одолевать дремота; тогда слезешь с коня и идешь пешком или понюхаешь взятой у казака махорки. Чаще и чаще зажигаются спички, чтобы взглянуть на часы и узнать, скоро ли придет желанная минута остановки. Наконец наступает и она. Караван сворачивает на сотню шагов в сторону от дороги и останавливается. В несколько минут развьючены верблюды, привязаны оседланные лошади; все делается быстро, каждый дорожит минутою покоя.

Через полчаса все уже спит. Но слишком короткий достается отдых: чуть свет надо вставать, снова вьючить верблюдов и продолжать трудный путь…»

Наконец экспедиция прибыла в оазис Шачжоу — один из самых плодородных и красивых в Центральной Азии, лежавший в южной окраине Хамийской пустыни у северного подножия громадного хребта Наньшань[106] на высоте 3700 футов абсолютной высоты. Оазис был сплошь заселен китайцами, воды местной речки разобраны на орошение садов и полей. В своем путешествии на Лобнор 1877 года Пржевальский не дошел до Шачжоу всего 300 верст, в первую очередь по причине отсутствия проводника, о чем с сожалением пишет в своих дневниках.

«Недалеко я был тогда от Са-чжеу — менее чем за 300 верст. Но пройти это расстояние оказалось невозможным по многим причинам, а главное по неимению проводников. Пришлось возвратиться в Кульджу и отсюда предпринять обходный путь через Чжунгарию на Хами в тот же Са-чжеу, то есть сделать круговой обход по пустыням в 3000 верст. Между тем пройти из Са-чжеу на Лобнор все-таки возможно. Известно, что здесь в древности пролегал караванный путь из Хотана в Китай. Тою же дорогою в 1272 году н. э. шел в Китай Марко Поло, а 150 лет спустя возвращалось из Китая в Герат посольство шаха Рока, сына Тамерланова».

Придя в Шачжоу, экспедиция разбила лагерь, не доходя шести верст до города, в урочище Сан-чю-шуй, на берегу небольшого рукава реки Данхэ. Место находилось в стороне от проезжей дороги и жилых домов, избавляя от «зрителей», весьма надоедавших русским путешественникам, так как многие местные никогда не видели европейцев и были временами по-настоящему несносны. Шачжоуские власти, выславшие навстречу нескольких человек, предлагали остановиться в самом городе или возле него, но Пржевальский решительно отклонил любезное предложение и сам выбрал место для лагеря.

В остальном же в Шачжоу экспедиция встретила очень холодный прием со стороны китайских властей: «Нам с первого же раза отказали дать проводника не только в Тибет, но даже в соседние горы, отговариваясь неимением людей, знающих путь. При этом китайцы стращали нас рассказами о разбойниках-тангутах, о непроходимых безводных местностях, о страшных холодах в горах и т. д. На все это я поставил один категорический ответ: дадут проводника? хорошо; не дадут? мы пойдем и без него. Тогда сачжеуские власти просили дать им время подумать и, вероятно, послали запрос, как поступить в данном случае, к главнокомандующему Цзо-Цзун-тану, проживавшему в то время в городе Су-чжеу».

Пржевальский планировал идти в соседние к Шачжоу части Наньшаня и провести там месяц или полтора. Это было необходимо для того, чтобы подробнее обследовать самые горы, дать отдохнуть и перелинять верблюдам, отдохнуть самим и подыскать за это время проводника в Тибет или по крайней мере в Цайдам. Для того же, чтобы китайцы не выслали гонцов с запретом дать проводника русским, Пржевальский пошел на хитрость, объяснив шачжоускому начальству, что идет в горы лишь на время, а затем опять вернется в Шачжоу; просил, чтобы им приготовили к тому времени и проводника в Тибет. После нескольких просьб китайцы, наконец, согласились дать экспедиции проводника в ближайшие горы.

Часть третья. На благо науки и России

Глава первая. От Наньшаня к Цайдаму

Песок и горы. — Тысяча пещер. — Проводник-лжец отправляетя восвояси. — Поиски вслепую. — Проводники поневоле. — Ключ благодатный. — Хребет Гумбольдта и хребет Риттера. — Невероятная история Егорова. — Цайдам. — Визит байсе. — К знакомой хырме Дзун-засак. — Путь в Тибет найден!

Ранним утром 21 июня 1880 года экспедиция отправилась к Наньшаню. Провожатыми были офицер и трое солдат из Шачжоу. Всего через три версты оазис кончился, очень резко: всего через 50 шагов от последнего засеянного поля и арыка уже не было никакой растительности. Впереди высокой стеной стояли сыпучие пески, а к востоку тянулась гряда бесплодных гор — передовой барьер Наньшаня, покрытый вечными снегами.

«Заманчивость впереди была слишком велика. Перед нами стояли те самые горы, которые протянулись к востоку до Желтой реки, а к западу — мимо Лобнора, к Хотану и Памиру, образуя собою гигантскую ограду всего Тибетского нагорья с северной стороны. Вспомнилось мне, как впервые увидел я эту ограду в июне 1872 года из пустыни Ала-шаньской, а затем четыре с половиной года спустя с берегов нижнего Тарима. Теперь мы вступили в середину между этими пунктами — и тем пламеннее желалось поскорее забраться в горы, взглянуть их флору и фауну…»[107]

Пройдя 12 верст от оазиса Шачжоу к юго-востоку, экспедиция прошла ущелье и буквально наткнулась на весьма замечательное место, изобилующее буддийскими пещерными храмами и называемое китайцами Цяньфодун, то есть «Пещера тысячи будд»[108]. Местные власти ни