В Шторме - Pax Blank

Лея обошла механика со спины, чтобы Хан ее заметил. Он взглянул на принцессу и опять уставился на механика:

- А я говорю, что его дергает, в тяге - дефект.

Хан неофициально летал на A-Винге уже несколько недель, он без проблем обосновался в команде и успокаивающе быстро знакомился заново с особенностями истребителей. Чуи прикрепили к той же летной группе в качестве техника – и они были, как всегда, неразделимы.

Лея не знала точно, почему Хан делал это: из-за переживаний о безопасности Альянса, когда у него теперь не было «Сокола» для бегства или же он просто не мог жить, не летая - хоть на чем-нибудь. В любом случае было приятно видеть его таким заинтересованным и вовлеченным. Приятно видеть его золотое сердце. Внезапно на память пришла мысль о том, что у Люка всегда была вера в Хана, в добро в нем. Но Лея с той же скоростью отбросила ее.

- Я проверял тягу, когда мы получили его, - механик стоял на своем. Нрав летного экипажа всегда отличался особой горячностью. – Нет никаких неисправностей.

- Тогда это какая-то чехарда. Что-то заставляет его дергаться. Я два часа держал рычаг только для того, чтобы удержать курс прямо.

- Хорошо, - раздраженно согласился механик. - Я проверю сборку. Хочешь взять другой корабль?

- Нет, я справлюсь с этим. Только проверь его. - И в приступе вины Хан добавил: - Позови, если нужно, я помогу, хорошо? - Успокаиваясь, механик кивнул, и Соло, похлопав его по руке, быстро направился к Лее. - Привет, красавица, - подмигнул он, – пришла поцеловать меня на прощание? Я могу привыкнуть.

- У ботанов есть кое-что, - тревожно сказала Лея. Она никак не могла говорить спокойно, если дело касалось Люка.

Они с Соло довольно крепко уяснили, что единственный способ справиться с их разногласиями заключается в том, чтобы как можно меньше упоминать о случившемся; и это с каждым днем становилось все легче - по мере того, как общая реакция на события с Люком стала ослабевать.

У всех кроме Хана. И кроме Чуи, как подозревала Лея - хотя тот и сохранял спокойствие.

Стиснув челюсти, Хан взглянул на переданный ему датапад. Информация исходила от шпионской сети ботанов, поддерживающей тесные рабочие отношения с Альянсом. В ней сообщалось, что их личные шпионы в императорском дворце видели фрагмент документа, удостоверяющий факт, что агент по имени Волк был отозван с военной службы одновременно с запросом на удаление всех документов, содержащих его имя. Не было указано никакой причины для этого - только приказ о его возвращении.

Хан прочитал все молча и вернул датапад Лее.

- Отлично. Мне нужно идти.

- Хан, - она схватила его за рукав. - Скажи мне, что ты не отправишься за ним.

Нахмурившись, Хан обернулся:

- Что?

Лея склонила набок голову:

- Что ты не собираешься спасать его. Я знаю, что ты запланировал что-то.

Хан сжал губы, но ничего не ответил. Лея вздохнула:

- Хотя бы подожди, еще несколько недель. Посмотрим, смогут ли ботаны подобрать ключ к ДНК Вейдера?

- Я не могу больше ждать, Лея. Я просто не могу. Я ждал до этого, потому что ты просила меня, ты сказала, что они найдут доказательство. Но его не нашли.

- Что может быть еще большим доказ…

- Это не доказательства, Лея. Что, если все это просто игра Палпатина, а? Что, если ты ошибаешься?

В его голосе не было никакого вызова - только подлинное, искреннее волнение.

- И зачем ему это, Хан? - спросила она - и он отвел глаза, не зная ответа. Лея снова вздохнула: - А что, если мы правы? Что, если мы правы, а ты вернешься туда и окажешься перед ним?

- Что ж, по крайней мере я буду знать наверняка. И тогда я поверю.

- Не думаю, что это будет большим утешением - когда ты окажешься в имперской тюрьме. И для тебя, и для меня.

Он поднял на нее глаза, и Лея почувствовала, как к щекам прилила кровь - от того, что она произнесла это вслух. Но она продолжала стоять на своем, ради него. Лея знала, как сильно Соло хотел полететь за Люком – и знала, что она была единственной причиной, удерживающей его; и она абсолютно верила, что права в этом.

- Подожди еще немного. Пожалуйста?

Хан отвернулся, и она знала, что он подождет, на этот раз.

- Мне надо идти, - сказал он, ступая на подъемник и взбираясь в тесную кабину – не смотря ей в глаза.

Лея отошла назад, двигатели истребителя вспыхнули, и корабль покинул ангар.

И не первый раз Лея задавалась вопросом… вдруг он попросту не вернется?

***

Мара вошла в темную холодную камеру, где лежал истерзанный и избитый Скайуокер. Точно на том же месте, где она оставила его накануне. От его рваного дыхания в морозном воздухе повисали маленькие облачка пара. Ощутив очередной приступ запутанных и незнакомых ей эмоций, Мара поставила на пол медицинский бокс и дала знак тюремному охраннику принести воду и губку. Войдя, тот в замешательстве осмотрел пустую комнату и вопросительно взглянул на Мару.

- Поставь сюда, - кивнула она на место перед Скайуокером.

Держась на осторожном расстоянии от бессознательного человека, охранник как можно тише поставил чашу с водой на пол, чуть подтолкнул ее рукой к пленнику и быстро вышел за дверь.

Мара хмуро наблюдала за этим, пока подготавливала ампулу антидота.

Он что, действительно боялся Скайуокера? Если кого и нужно было бояться - так это Императора. Люк не стал бы… Она резко оборвала свою мысль - словно та ударила ее.

Почему она защищает его?

Почему это затрагивает ее так сильно, несмотря на всю выстроенную защиту?

Мара много раз без всяких эмоций наблюдала, как ее Мастер вымещал свой гнев на других. Много раз. Она сама охотно выслеживала и доставляла ему его врагов, зная, что их ждет ужасная смерть - Император не был известен милосердием.

Так что же теперь было не так? Почему этот человек пробрался сквозь все ее защитные барьеры?

Может, причина была в том, что он – джедай, в том, что он стал первым человеком, кроме Императора, кого она могла ощущать в Силе? Или причина была в том, что Джейд всегда чувствовала на себе выразительный взгляд его голубых глаз, всегда вопрошающих, но никогда не осуждающих ее.

Возможно, она испытывала сочувствие к нему, потому что он был так одинок.

Потому что Мара знала, что если она окажется в его положении, лишенная свободы и надежды, то к ней также никто не придет на помощь.

Потому что, оставляя роскошную гостиную его апартаментов несколько недель назад, она слышала, что Палпатин сказал Скайуокеру о Маре – он сказал, что ей чуждо любое сострадание. И то, что раньше показалось бы ей самой лучшей похвалой от Мастера, являясь принципом жизни, тогда обожгло и оскорбило ее.

Если она не чувствовала сострадания, тогда что она чувствует сейчас?

Прошло чуть больше недели после того, как от Скайуокера убрали медицинское оборудование и, не приводя в сознание, вернули на холодный пол камеры по приказу ее учителя.

Скайуокер находился под постоянным наблюдением медиков восемь дней - начиная с того дня, когда Палпатин, доведенный до крайности поступком джедая, набросился на него со всей своей мстительной яростью.

С того дня, как Палпатин вызвал ее в камеру, где ей открылась шокирующая сцена.

Когда она увидела учителя, спокойно размышлявшего о чем-то, ее глаза невольно расширились. Когда она увидела его окровавленное лицо. Испачканное его собственной кровью. Никто и никогда не ранил ее Мастера прежде. Никто и никогда даже не надеялся угрожать ему. Никто. Понимание последствий скрутило узлом ее живот, пока она осматривала комнату в поисках тела Скайуокера, уверенная, что тот мертв. И в дальнем углу, в тени, она разглядела его истерзанную фигуру, неловко скорчившуюся и полностью неподвижную.

Мара ясно помнила, как у нее перехватило дыхание.

Потерянный в своих мыслях Император молчал, а она, замерев на месте, не знала к кому первому броситься. И только после долгих секунд оцепенелой, парализующей нерешительности направилась к Мастеру; но тот, вырвавшись из задумчивости, указал ей на джедая. Ее сердце буквально подскочило, когда присев рядом,Мара увидела, что Люк все еще дышал и, выпуская вздох облегчения, она поняла, что сама практически сдерживала дыхание до этого момента.

Он был жив, но жестоко и очень сильно изранен. Дыхание было поверхностным и рваным, а из носа и рта на белый холодный пол капала кровь, сливаясь с темным вязким пятном рядом. Была это кровь от внутренних повреждений или от бесчисленных, зверских ран, обильно покрывающих его тело, – трудно сказать.

Мара не могла представить, о чем думал Скайуокер, нападая на Императора, когда знал, что получит в ответ лишь неудержимую беспощадную жестокость.

Ему повезло, что он остался жив.