Искрящее сердце - Юлия Шолох
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто ещё? Зайти сложно? – поинтересовался голос, в котором легко определился владелец – долговязый в своей вечной бандане.
Марьяна не стала отвечать, а просто зашла в помещение. Аккуратно переступила порог, выставив ногу, и выпрямилась, небрежным жестом руки откинув локоны за спину. И что мы имеем?
Первоначальный ошеломительный эффект был однозначно достигнут – оба находившихся в помещении молодых человека вытаращились на неё так, будто к ним явился ангел во плоти. Или демон, кому что мерещится.
Легкую неуверенность в своей неподражаемости вызывал взгляд Юсбера – как будто он слегка разочарован. Или напуган. Или, скорее, всё вместе, не разобрать, чего больше.
Ну да, может быть с макияжем и вышел перебор, всё-таки для молодежного лагеря такая расцветка не очень годилась, скорее, предназначалась для летнего приёма по случаю какого-нибудь кинофестиваля, но в остальном никаких претензий быть не могло.
Так как все молчали и просто таращились друг на друга, а Марьяна, недолго думая, и вовсе уселась на краешек стола, как делают девицы в эротических фильмах, и покачала ногой в сандалиях из блестящих ремешков, которые так сверкали, что невольно бросались в глаза, долговязый не мог не влезть:
– Чего-то надо?
– Зашла выразить свою особую благодарность Юсберу за ремонт окна, – рассчитано грудным голосом неторопливо произнесла Марьяна, сама себе поражаясь. Не думала никогда, что так заговорит. Что вообще умеет произносить слова таким тоном.
– Не за что.
И… проговорив это, Юсбер отвернулся. А потом ушел к верстаку, где продолжил колдовать над сжатой тисками деревяшкой, из которой выпиливал что-то цилиндрическое.
Марьяна нахмурилась, впервые растеряв кураж стервозности, но не сдалась. Разве она могла сдаться?
– Чем вы тут занимаетесь? – спросила тем же чувственным голосом.
Юсбер молчал, раз за разом проводя по дереву незнакомым Марьяне инструментом, от которого в разные стороны расползались кучерявые стружки. Такие же устилали пол вокруг и в единичных экземплярах висели на его футболке и шортах.
И свежий запах дерева делал это острое соседство с Юсбером практически непереносимым.
Долговязый исподлобья покосился на неё и нехотя сказал:
– Стол мастерим. Резной.
– Какая прелесть! У вас чудесно получается. Да, Юсбер?
Имя она произнесла с особым придыханием, скопированным из тех же фильмов эротической тематики. Нет, ну правда, любая стерва при виде такого мастерства мгновенно бы разрыдалась от собственного бессилия и разочарования в своих талантах.
А он даже не пошевелился, будто вовсе ничего не слышал.
Ах, вот как! Значит, одну стерву он обожает и готов простить ей даже откровенную подлость, а другую, не менее качественную, почему-то открыто игнорирует?
– Ты меня не слышишь? – бросив придыхание, прямо и довольно сердито спросила Марьяна.
Он молча что-то выпиливал, повернувшись спиной.
– Ещё раз спрашиваю – на каком основании ты меня игнорируешь? Чем это я тебе не угодила?
Долговязый не сдержался:
– Слушай. Не знаю, что происходит, но лучше шла бы ты…
– Грук, – отдёрнул его Юсбер. – Оставь.
Потом изволил повернуться. Его лицо слегка посерело, а вокруг губ образовались еле заметные, но довольно мрачные складки.
– Так чего ты хотела? Говори.
– Хотела поблагодарить тебя за работу.
– Не за что, – выдавил из себя Юсбер и дёрнулся, когда попытался отвернуться. Дёрнулся и остался стоять к ней лицом, смотря куда-то мимо.
– Я твоя должница, – улыбнулась Марьяна, напрочь игнорируя тайное и явное недовольство окружающих.
– И чего дальше?
Он перестал отводить глаза и поднял их на Марьяну – а в них замершие светлые глаза зверя, увидавшего ружьё, из которого в него целится охотник. И сколько не вспоминай сейчас оставшихся в норе щенков, которые теперь умрут от голода, не уйдешь от этого железного зрачка, который, моргая, приносит смерть. Которому достаточно только моргнуть… Вот, прямо сейчас.
И Марьяна… не смогла сказать, что дальше, хотя по первоначальному замыслу дальше в качестве благодарности она должна была пригласить его… куда-нибудь. Не к себе, понятное дело, ну, куда-нибудь в кафе. В соседний городок. А по пути тенистая романтическая дорожка, длинная-предлинная…
Но она просто увидела своё отражение в его глазах – расфуфыренная красотка, которая ради развлечения ломает вещи, которые тебе потом приходится чинить, которая выглядит так, будто сошла со страниц Плейбоя и всё для того, чтобы поиздеваться над теми, кто не сможет её даже послать – рабочий кодекс не позволяет. Постояльцы могут творить всё, что заблагорассудится – а ты должен терпеть.
Особого терпения, впрочем, в глазах Юсбера не было, скорее, неприязнь. Но долговязого он защищал, как мог.
Марьяна смутилась, почувствовав острый приступ стыда. За себя. За свои сверкающие босоножки, за свои фальшивые слова и, конечно, за свой мерзкий поступок. Поэтому сказала не то, что собиралась вначале:
– Я могу… заплатить за ремонт. Это… так вышло, что сломанное окно – это моя вина, – и в голосе больше не было ни капли стервозности. Да уж, не каждая может менять личины, как платья. Марьяна вот не могла – пять минут и всё, превращалась в саму себя. Она искренне считала это своим главным недостатком.
– Не надо, – грубо оборвал Юсбер. – Если это всё, то мы хотели бы продолжить работу в тишине.
Марьяна кивнула и ушла.
Вечер грозил стать тяжелым испытанием, полным приступов внезапной затяжной плаксивости, но по возвращению в комнату выяснилось, что впереди у них масса важнейших дел – пора идти в городок за подарком для соседки, потому что уже завтра её день рождения, а забыть об этом величайшем событии, естественно, у них никаких шансов не имеется. Они и пошли, и действительно – дорожка оказалась выше всяких похвал, что опять навевало грусть! Марьяна встряхнулась, практически силой заставляя себя переключиться на дела – и погрузилась в шопинг. Назад они вернулись на такси.
День рождения тоже вышел так себе: Катя была словно не в себе, натужно порхала от стола к столу и внятно не закончила ни одного начатого предложения. Несмотря на большое количество приглашенных, среди которых, впрочем, не оказалось никого из персонала, вокруг было слишком много спиртного и слишком мало интересного.
Скучно было и Алле, а Пси вообще впала в состояние дурносмеха и потеряла способность составлять приличную компанию.
Олег так настойчиво подносил Марьяне спиртное, что к середине празднования она готова была взвыть. Ну, как ему объяснишь, что тебе не хочется пить. Что этим вечером тебе спиртное противопоказано, потому что, опьянев, вполне вероятно, ты ринешься прямым ходом в столярную мастерскую, что за забором из одних колышек… а если там не будет того, что ты
