Искрящее сердце - Юлия Шолох

смех со стороны лагеря, накатывающий, как волны, постепенно стих, вокруг воцарилась ночная гулкая тишина, и стало холодно и грустно. А он всё сидел.

Конечно, ей хотелось выйти, каждую секунду хотелось подойти и сесть рядом, но как? Как можно, особенно после того провального спектакля, который в последний раз она устроила в мастерской? Она не могла.

А вот что она могла, так это…

Вскочив так стремительно, будто где-то что-то взорвалось, Юсбер вернулся в мастерскую, выключил свет, запер дверь и ушёл – твёрдым, уверенным шагом, как будто все сомнения разрешились.

Мне бы так, подумала Марьяна, и, дождавшись, когда затихнет звук его шагов, выцарапалась из кустов. Поморщилась – мышцы сильно затекли, но это мелочи по сравнению с волнением за него. Почему он так странно сегодня себя вёл? Как будто что-то вывело его из равновесия, или, может, переполнило чашу терпения? В общем, в таком состоянии люди говорят: «Хватит с меня»! и что-то меняют. Она сама такая. Но что?

Надеюсь, причиной этому не очередная выходка его стервозной подружки, мрачно подумала Марьяна, испытывая к этой неизвестной особе неприязнь, с удивительной силой пытающуюся перерасти в ненависть.

В темноте идти было довольно проблематично, и Марьяна вышла почему-то к крайнему домику, через два от своего. И увидела там Лесю, которая работала на кухне. Помнится, вместо общения с друзьями та предпочитала читать книжки. Но сейчас Леся ничего не читала, а сидела на уличном столе, вкопанном в землю, поставив ноги на скамейку и любовалась небом, на котором брызгами застыли сверкающие звёзды. Пока Марьяна раздумывала, просочиться ли мимо незаметно, или подойти поздороваться, её обнаружили.

– Вот уж кого не ожидала здесь встретить, – удивилась Леся и звучало так, будто она наперечёт знает всех, кто может появиться тут посреди ночи и Марьяна чуть ли не в конце данного списка. – Присаживайся.

Отказываться почему-то не хотелось и Марьяна присела.

Они немного помолчали.

– Чего такая грустная? – автоматически спросила Леся.

– Так… Недопонимание между мной и мирозданием. Люди уверены, что когда есть деньги можно купить что угодно, а на самом деле как раз наоборот. Самые важные вещи купить нельзя. По крайней мере, за наличку.

Попытка пошутить не удалась. Марьяна поморщилась.

– Купить нельзя, конечно, кто спорит. Но можно взять на время, – мрачно сообщила Леся. Вероятно, она думала о чём-то своём, но Марьяна, рассеяно разглядывая ночное небо, внезапно услышала именно то, чего хотела. То, к чему, в общем-то, и шла, только не могла сделать этого самого последнего шага – не могла осознать своего решения и признаться в нём самой себе.

Лесин голос открыл ей глаза. Всё уже было давно решено – в тот самый миг, когда она впервые поняла, что не знает иного способа получить желаемое. Даже нет, не так – не желаемое, а жизненно необходимое. Иначе можно сгореть от тоски, зачахнуть и сломаться – по-настоящему, страшно, а не так схематично, как воспевают данное состояние в книгах дурные поэты, жаждущие сильных эмоций. Конечно, рано или поздно она отойдёт, но след останется навсегда. Она измениться навсегда.

И если можно хоть что-то сделать – она это сделает.

Марьяна, не мигая, уставилась на бледнеющую в темноте клумбу с белыми астрами, и подумала, что давно знала, что сделает это… всё равно сделает. И что никакие разумные доводы уже не помогут. Потому что он засел слишком глубоко и если его удалить, остатки существа не выживут – их будет слишком мало. Выживет подобие Марьяны, и только. Как можно вычистить голову от мыслей о нём? Никак. Как удалить из памяти его запах? Никак. Мечты о прикосновениях? Те смелые картинки, которые больше не вызывали стыда, а только сожаление, что они ненастоящие? Никак.

Разве что…

Когда она тихо вернулась в комнату, девчонки давно уже спали, потому что времени было далеко за полночь. Последнее время Марьяна совсем не считалась ни с ними, ни с их волнением. Пси, кажется, спрашивала утром, что происходит, но Марьяна ей не ответила. Вскоре всё откроется и о происходящем узнают все. Но даже это не пугало.

Она честно попыталась заснуть. Но сердце стучало, голова была совершенно ясной и стоило первым серым мазкам на стенах выдать приближающееся утро, как тело словно само собой подскочило на ноги с лёгкостью переносимой ветром пушинки. Зачем спать, когда нужно действовать? – словно кричала каждая мышца в теле и невозможно было не согласиться.

Марьяна обошла стороной скрипучие половицы и открыла шкаф – тоже скрип. Алла подняла голову от подушки и уставилась на неё пустыми глазами. Моргнула.

– Это ты? – сипло спросила. – Ты где была?

– Да так, гуляла. Всё хорошо.

И голос звучал так мягко, так уверено – как в прежние, долагерные времена. Вернее, доюсберовские.

– Хорошо, – голова Аллы упала на подушку. – А то мы уже волноваться стали.

Волноваться? Уже не нужно.

Марьяна взяла сменное белье и ушла в душ. Потом выбрала легкое платье, волосы просто расчесала и оставила распущенными.

И вот в зеркале, в заполненной утренней свежей серостью комнате отражается девушка – совсем не похожая на ту, что играла в стерву. Эта… естественна от макушки до кончиков ногтей. Лицо чистое от природы, а не из-за усилий грамотного макияжа, волосы пахнут шампунем, а не приторными духами – и в глазах взрослая тайна, которую человечество проносило сквозь века, а не новомодный налёт пошлой агрессии существа неизвестного пола.

Оставалось только обуться и выйти за дверь. А, ещё достать сумку с самыми ненужными предметами.

Самые ненужные… какая всё-таки ирония.

На улице тишина… небо сереет, и прохлада пронизана стрекотом сверчков.

Марьяна крепко сжала Ловца в руке. Сердце стучало так громко, что больше ничего не было слышно. Этот бой лишал сил. Казалось, все вокруг его слышат и сразу понимают, что Марьяна намерена сделать. Поймать свет. Отдать Юсберу Ловца, принудить его к сексу. По статистике Ловцами пользовались в основном мужчины, причем молодые. Потом женщины в возрасте. А она… ну хотя бы не такая стандартная, как остальные нуждающиеся в любви и ласке.

Однако это не успокаивало. Марьяна шла к домам персонала, до боли сжимая руку и не могла её разжать. Приближается рассвет… народу мало. Вернее – никого. Никто не посмотрит изумленными глазами и не разрушит уверенность в собственном решении рискнуть, чтобы никогда не жалеть, что не рискнула.

Юсбер рано встает. И лучшего времени не найти.

Только бы он был один. Или можно подождать на улице – на работу в любом случае он отправится в одиночестве.

Марьяна шла,