Последний гвоздь - Стефан Анхем

огненное море прочь из дома, где рухнула, пока пламя все еще кусало ее за ноги, но она уже его не чувствовала.

Зато она почувствовала бензин. Еще пока холодный бензин, который на нее опрокинули. Так вот где они стояли. Те двое. Стояли и ждали, когда она выйдет.

Единственное, что не сходилось, – это запах. Или, скорее, отсутствие такового. Как так вышло, она поняла, когда пара рук стащила с нее свитер и большими пальцами осторожно открыла ее глаза так, чтобы она увидела, что это был Фарид.

Этого оказалось достаточно, чтобы понять.

Ни слова.

Всего лишь один взгляд.

Война отныне стала их общей.

38

На самом деле, Лоне Хеск следовало сидеть на террасе. Светило солнце и там наверняка было очень хорошо. Но она не могла заставить себя показаться соседям, проходящим мимо по улице, которые наверняка начали подозревать, что что-то неладно. Именно так обстояли дела у местных бегунов. Стоило кому-то вывихнуть мизинец, как начинались разговоры.

Поэтому она предпочитала сидеть здесь, под вытяжкой, за задвинутыми шторами и наполнять легкие успокаивающим дымом, давая новой сигарете прикасаться к старой достаточно долго, чтобы та успевала разгореться. Потом она тушила сигарету и делала еще одну затяжку, хотя это было уже довольно невкусно.

Но она в этом нуждалась. Чтобы не взорваться от напряжения, она должна была занять себя чем-то, что давало бы иллюзию спокойствия. И что ей оставалось делать, кроме как сидеть там, на кухне, и ждать, пока не произойдет абсолютно ничего?

Она сделала еще одну затяжку, вдохнула так глубоко, как только могла, и взглянула на гудящую над ней вытяжку. Как будто от нее была хоть какая-то польза. Угольный фильтр не меняли уже много лет, так что вытяжка хорошо справлялась только с тем, что разносила дым от жарки, или, в данном случае, от сигарет, по всему дому. То, что они все еще не сделали вентиляционные каналы так, чтобы воздух от вытяжки выходил напрямую из дома, было недоступно пониманию.

По крайней мере, Бенджамин заснул, а Катрин уехала на велосипеде с другом поплавать у пляжа Амагер Страндпарк. Пока что она им обоим ничего не рассказала, но Бенджамин почувствовал, что что-то не так, и начал плакать по любому малейшему поводу. И вчера вечером, когда она смотрела новости, Катрин спросила, разводятся ли они. Вот так прямо, ни с того, ни с сего. Лоне отреагировала совершенно неправильно, повысила голос и разозлилась, что имело обратный эффект, так как выявило больное место.

Но правда заключалась в том, что сейчас она скучала по Яну больше, чем последние несколько лет. Внезапно она не смогла вспомнить ни одного примера из всех миллионов вещей, которые ее обычно раздражали.

Все, о чем она могла сейчас думать, это о том, как добр и заботлив он был. Как верен и надежен. И красив. Ее поражало это всякий раз, когда она доставала свой телефон и искала его фотографию. В отличие от многих других мужчин его возраста, у него были на месте и волосы, и лицо без морщин и мешков под глазами.

Тем не менее, она была так зла и расстроена, что жаловалась на него, что бы он ни делал. Под конец им достаточно было просто находиться в одном помещении, чтобы она вышла из себя.

До сегодняшнего утра она была уверена, что он из чистого чувства самосохранения бросил ее. Что то, что она задумала, то, о чем она сама долгие годы размышляла, но так и не решилась столкнуться с последствиями, теперь принадлежало ему. Как будто он украл ее идею и теперь был на шаг впереди в организации новой жизни.

Только когда она набралась храбрости и позвонила ему на работу, она по-настоящему заволновалась, и теперь была уверена, что действительно произошло что-то серьезное, отчего пришла в ужас.

Что с ней будет? Взять, к примеру, детский магазин, он даже не окупает аренду. Ей придется закрыть его, а это, может, и неплохо, даже если мысль о возвращении к работе за прилавком в супермаркете вызывала у нее рвотные позывы. Дом ей придется продать и переехать в какую-нибудь тесную съемную квартиру далеко за пределами…

Резкий звук звонка заставил ее выронить сигарету, которая с коротким шипением затухла в кофейной чашке. Она встала, вышла в прихожую и отперла входную дверь.

Наверняка это Адам. Он сидел дома и заботился о детях, пока его жена работала, и вместе они помогали друг другу убивать время. Если не она к нему заходила, то он стучал к ней в дверь.

Они еще ничего не делали, пока, но флиртовали, и каждый раз, когда виделись, воздух вибрировал от чего-то такого, что не имело ничего общего с любовью. Это было невыносимо, в какой-то момент они зайдут слишком далеко, они оба это знали. Как только это произойдет, все будет кончено.

Поэтому она пыталась растянуть эту запретную игру и наслаждаться ею как можно дольше. Но не сегодня. Сейчас она только хотела побыть одна и посидеть под вытяжкой.

Она открыла дверь и уже собиралась сказать, что чувствует себя плохо, когда увидела, что это вовсе не Адам, а шеф Яна, Ким Слейзнер.

– Привет, Лоне, – сказал Слейзнер, улыбаясь. – Можно войти?

Она уже собиралась сказать нет и попросить его уйти. С тех пор, как несколько лет назад они вместе ужинали семьями, она чувствовала себя грязной всякий раз, когда он на нее смотрел. Однако она кивнула и отошла в сторону, чтобы он мог войти.

– Я, в общем, просто пришел посмотреть, как ты, – продолжил он, направляясь на кухню, где остановился и повернулся к ней. – Так как ты?

– Ну… я не знаю. – Она пожала плечами, желая только, чтобы он ушел. – Как бы это сказать, трудно быть в неведении. Просто хожу по дому и думаю. Кстати, ты слышал что-нибудь? Или нет?

Слейзнер покачал головой.

– Пока нет. Но скоро услышим, обещаю. Я направил все ресурсы на то, чтобы это не затягивалось. Так что, что бы ни случилось, скоро у нас будет ясность.

– Звучит так, как будто ты уже знаешь, что что-то случилось, – сказала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Что-то серьезное.

– Нет, нет, нет, – рассмеялся Слейзнер, в очередной раз покачав головой. – Сейчас мы ничего не знаем. Обещаю, можешь быть совершенно спокойна. Как только у нас появятся новости, ты узнаешь об этом первой.

Она посмотрела ему в глаза, и ей показалось, что она насквозь видит его попытки скрыть то, что