Последний гвоздь - Стефан Анхем

из полиции, и хотел бы узнать, кто отвечает за камеры наблюдения здесь, в гараже, – повторил Хейнесен по-английски.

Но мужчина не ответил, вместо этого повернулся к своему коллеге и сказал что-то на языке, похожем на польский. Коллега ответил на том же языке, после чего Хейнесен достал свое полицейское удостоверение и протянул его, чтобы придать своим словам вес.

– Как я сказал, я из полиции, и…

– Не я, – перебил по-английски мужчина напротив. – Мой босс. Он кивнул на дверь, ведущую дальше в мастерскую. – Поговорите с ним.

– Хорошо, спасибо. – Хейнесен прошел мимо них, чувствуя, как они смотрели ему в след до самой двери, надпись на которой гласила «Прием клиентов».

Там никого не было, но поверхность воды в синем перевернутом кулере двигалась так, будто кто-то только что наполнил пластиковый стаканчик. Он подошел к безлюдному прилавку и позвонил в маленький колокольчик, чей резкий звон дал ему понять, насколько тихо здесь было.

Он считал секунды до полного затихания звука, но их было так много, что он сбился со счета до того, как наступила тишина. Он, конечно, никогда бы не сдал сюда машину в ремонт, это точно. Он собирался позвонить еще раз, на этот раз сильнее, но осекся, когда увидел отверстие шириной в несколько сантиметров в двери за прилавком. Что-то синее двигалось внутри того, что выглядело как офисные помещения.

Он наклонился над прилавком, чтобы получше рассмотреть, и действительно, это оказалась пара ног в синем комбинезоне под заваленным бумагами столом. К разговору о плохом обслуживании клиентов.

– Здравствуйте! – поздоровался он по-английски нарочито раздраженным голосом. – Не могли бы вы выйти? Я уже давно тут жду.

Через некоторое время дверь открыл пожилой автомеханик с прижатым к уху мобильным телефоном.

– Хорошо. Хорошо, – сказал мужчина по-польски, а затем сбросил звонок и встретился взглядом с Хейнесеном. – Чем могу вам помочь?

– Я по поводу камер наблюдения на парковке. Я хотел бы узнать, кто за них отвечает.

– А вы кто?

– Меня зовут Мортен Хейнесен, я из полиции Копенгагена.

– Удостоверение. Я хочу увидеть удостоверение.

Хейнесен достал свое удостоверение и положил на прилавок, в то время как позади него открылась дверь. Он обернулся и увидел там человека в костюме, который стоял со сложенными на груди руками, как будто уже был вынужден ждать слишком долго. Он улыбнулся мужчине, чтобы показать, что хорошо понимает, каково это, но не получил никакой ответной реакции.

Пожилой механик изучал удостоверение, как будто запоминал каждую цифру идентификационного номера, а затем положил его обратно на прилавок, посмотрел сквозь Хейнесена и кивнул мужчине в костюме.

Хейнесен повернулся к мужчине, который шел ему навстречу.

– Извините, но мы еще не закончили, не так ли? Ведь не закончили? – Он повернулся обратно, но обнаружил, что пожилой мужчина собирался присесть на корточки за прилавком. – Извините, а что вы делаете? – Он наклонился над прилавком. – Ау, ответьте, пожалуйста. Я с вами разговариваю. Кто отвечает за видеонаблюдение? С кем мне связаться, чтобы получить запись с последнего… – Он прервался от того, что мужчина у него за спиной хлопал ему по плечу. – Как я уже сказал, мы еще не закончили, – огрызнулся он, оттолкнув руку мужчины. – Неужели трудно понять? Или вы тоже не говорите по-датски?

Мужчина ничего не сказал, только протянул руку, где лежал USB-накопитель.

– И что это такое?

– Запись, которую вы просили, – сказал пожилой мужчина, который снова встал и достал лист бумаги и ручку. – Имя, номер телефона и подпись здесь – будет вполне достаточно.

40

Соня не смогла скрыть своего удивления, когда за несколько минут до назначенного времени он вдруг появился около похоронного бюро «Фонус» на углу улиц Польшегатан и Ференингсгатан. Вероятно, она вообще не ожидала его увидеть.

– Привет! – сказала она, подавляя желание спросить, где он был все утро.

Фабиан поприветствовал ее в ответ, но не упомянул о встрече с Муландером, который рассказал ему, что жестокое обращение с их сыном, по слухам, происходило по приказу высшего руководства датского изолятора.

– Заходим? – сказал он, взяв ее за руку.

Она кивнула, но почти сразу же отпустила его руку, чтобы придержать дверь. Уродливую алюминиевую дверь, навевающую мысли о разваливающейся школе из семидесятых, где всем всегда было некомфортно. Оказавшись внутри, он снова попытался взять ее за руку, но она уже направилась дальше внутрь вслед за ритуальным агентом, который представился как Щелве и выразил соболезнования так натянуто и механически, что не оставалось сомнений в том, насколько ему все равно.

Их провели в переговорное помещение с грязно-белыми стенами, украшенными безвкусными литографиями, и со старым столом, достаточно большим для маленькой семьи скорбящих. Люстра над столом распластала свои шесть белых стеклянных ветвей с самыми дешевыми энергосберегающими лампочками, две из которых перегорели. Это было безвкусно, старомодно и, прежде всего, несолидно.

– Конечно, я позабочусь об этом. Так что вы просто присаживайтесь и расслабьтесь. – Щелве махнул рукой. – И угощайтесь булочками с корицей. Они свежие, из «Берьес» на Тогагатан. Лучшие в городе, как по мне, и стоят каждой калории.

Агент исчез, и они выдвинули себе по стулу и сели. Сначала он, а потом она, оставив один стул между ними пустым. Было ли это намеренно или нет, сказать трудно, но расстояние было слишком велико, чтобы он мог взять ее за руку.

Он повернулся к ней и увидел, что она смотрит прямо перед собой. Он всегда считал ее красивой. Но в профиль она была совершенно неповторима с такой тонкой точеной шеей, которая так выделялась теперь, когда она носила короткую стрижку. Она всегда и до сих пор, несмотря на все, через что они прошли, оставалась удивительно красива. Даже когда, как сейчас, горевала и смотрела в никуда, она делала все возможное, чтобы сохранить контроль.

Он протянул ей коробку с салфетками, и она взяла одну и аккуратно промокнула глаза, когда Щелве вернулся с двумя чашками кофе и одной – чая, кувшином молока и мисочкой с кусковым сахаром на подносе. Откуда он мог знать, что во второй половине дня Соня предпочитает чай? Сообщила ли она ему об этом, пока их вели сюда?

– Бюджет? – Соня повернулась к нему. – Да, какие у нас по этому поводу соображения?

– Не знаю, – ответил он ей с улыбкой. – У меня не было времени подумать об этом. Но финансы не самый важный сейчас аспект, мы как-нибудь справимся. Для меня важно, чтобы ты была довольна.

Улыбался только Щелве. Он явно обрадовался возможности продать самый дорогой гроб и всякие дополнительные услуги для похорон. Соня же