Сон о принце - Эсфирь Серебрянская

не подругу, а свою собственность. То, что эта «собственность» возиться с ней в основном из жалости, до нее не доходит и, возможно, не дойдет никогда. Причем жалость не столько к ней, сколько к ее сынишке…

Серьгоносцы, закончив обсуждение, разделились: бородачи бодрым шагом двинулись к деревне, сапожник остался с нами.

Я пристально смотрела в спины уходившим, пытаясь понять, что нам светит. Вроде у околицы ушедших встретили люди и, возможно, именно сейчас и происходит выяснения вопроса обломиться нам кусочек везения или нет. Кажется, в рядах встречавших затесался знакомый дедок. Впрочем, это ни о чем не говорит, понять бы настрой ушедших. Хотя… я перевела взгляд на сапожника, кое-что выяснит можно.

Улыбнувшись мужику, я показала пальцами на его глаза, потом на оставшиеся стоять на земле сапоги. Мол, можешь посмотреть. Друг понял все с лету. Благодарно кивнув, он нагнулся за сапогами и застыл, уставившись на мои тапки. То ли шокировался убожеством, то ли «иноземностью». Я сделала шаг назад. Выйдя из ступора, мужик все ж схватился за сапоги. Даже рассматривать их начал, но его взгляд то и дело соскальзывал на мои ноги.

Что ж, реакция похоже на положительную, значит, можем рискнуть подождать результатов. Вернувшись к рюкзакам, я уселась по-турецки и положила успокоившегося Тимку на ноги. Все-таки постоянно таскать мальца тяжеловато, и если этот мир не додумался еще до детской коляски, то ее надо срочно изобрести и подарить мне. Мысль отозвалась печалью в сердце. «То есть не мне, а Тимке…» – поправила я себя, но грусть уже заскользила по извилинам тусклыми горчинками. Прав был дед. Тысячу раз прав, когда говорил о женском счастье. И гнездышко хочется и птенчиков… или просто надежду на это. Присевшая на рюкзак Йискырзу, пробурчала что-то возмущенно-гневное, сбив хоровод невеселых дум. «Ну, это надо, – тут же эхом отозвалась моя язвительность, – не свив гнезда, уже заполучила в него кукушат…» И мне ничего не оставалось сделать, как признать с усмешкой ее правоту. Девчонка полыхнула обидой в лучших чувствах. Не иначе как ее эгоцентричность приняла мою усмешку на свой счет. Губки поджала, брови свела в грозную линию, взгляд полный надменного негодования. Ладно, переживем как-нибудь ее недовольство. Не в первой. Я задумчиво посмотрела в сторону деревни. А ведь если мелкие поселения стали попадаться, тогда и до крупных не далеко. Города какие-нибудь… А в них могут найтись родственники моей попутчицы. Просто обязательно найдутся ее родственники, которым с чистой совестью можно будет сдать ее с рук на руки вместе с Тимкой. А потом… Не знаю, что потом. Либо проснусь, либо с бредом сживусь, но какая-то определенность точно появиться.

***

– Валер, слушай, а чем ты вечно занят?

– Тебе не понравиться. Но скажу…

– Какая восхитительная риторика

– Правда, не сразу. Без долгого занудного вступления не обойдешься.

– И кто меня за язык тянул?

– Кончай выеживаться. Мы же оба знаем, что тебя любопытство загрызет.

– Ох, загрызет! Даже косточек не оставит. Может, уже спасешь меня и расскажешь что-нибудь?

– Ты когда-нибудь слышала, от положительных эмоций человек лучше себя чувствует?

– Типа «поделись улыбкою своей»?

– Типа «Доброе слово и кошке приятно».

– Тогда я типа понимаю, о чем речь.

– Вот я в силу оригинальности своего существования способен видеть эти добрые слова в твой адрес. Из них как раз и получаются те «энеджазеры», которыми я тебя подпитываю

– Звучит как полная бредятина.

– Я же предупреждал, что тебе не понравиться.

– Да в твоих словах даже близко логикой не пахнет. Кто здесь обо мне знает? Кто расщедрится на добрые слова? А?

– Ну, во-первых, мое существование противоречит всякой логике. И ничего, существую… Подожди не перебивай. ЗначиЦа, во-вторых, под добрыми словами я имел в виду чувства. И тянутся они из далека.

– Из какого далека?

– Из нашего мира.

– Ты про Ривку?

– Не только. Можно вспомнить про семейство Малюткина. У тебя есть идеи, почему их дочку зовут Лена?

– У них есть дочь?

– А у Тимура сын Лёня, и тоже в честь одной «сводни». А еще есть любовь от твоих родителей…

– Нет у них такого чувства!

– Есть. Может не в таком виде как тебе бы хотелось, но есть. И мне кажется, оно усилилось, потому что тебя не стало рядом.

– Вот ты и прокололся, утешитель фигов. Откуда ты можешь знать, как они там чувствуют, если ты здесь со мной? А?

– Я не знаю, как это объяснить. Я просто ощущаю, из чего рождено направленное к тебе чувство. Словно адрес на конверте считываю. И, естественно, не всегда понимаю суть послания. Вот, например, к тебе временами приходит благодарность как к тренеру от каких-то двух подростков. У меня никаких идей, кто это такие. А ведь есть еще кое-кто местный…

– Не надо о нем.

– Почему?

– Ты сам когда-то говорил, что я влюбилась в картинку, не зная ничего о человеке.

– Но ведь он тебе снится.

– Я не собираюсь становиться ни защитницей его народа, ни флагом освободительного движения.

– Как насчет роли жены?

– Да никак! Мы из разных миров, может здесь роль жены только в том состоит, чтоб чесать ему пятки перед сном! Или быть сутенершей при его гареме.

– У тебя какой-то разброд в понятиях. Сутенерша – это…

– Я знаю кто это. Просто не надо о нем. Пожалуйста, не надо.

– Не буду.

Глава XXVI

С деревенскими мы прощались в несколько этапов. Сначала вернувшийся авторитет принес нам кувшинчик молока вместе с поилкой для младенцев, которая в глазах «дикарки» выглядела как соусница. Позже мне наглядно продемонстрировали, как этим пользоваться, а пока я с удивлением внюхивалась в искреннюю радость-гордость вручавшего эту глиняную финтифлюшку мужика. За свою благотворительность авторитет ничего не потребовал, кроме как, чтоб мы незамедлительно тронулись в путь. Сапожник чесал щетину и тупо пялился на мои ноги. Низкорослый бородач на прощании не присутствовал.

Собственно мы тоже о нем не вздыхали с большой грустью и не вспоминали ровно до тех пор, пока не узрели его на краю рощицы, через которую проходила дорога. Видимо мужичок тщательно готовился к нашей встрече, поскольку его «заманчивое» предложение обменять сапоги на пол каравая хлеба было мне понятно без перевода. Пышущая недовольством Йискырзу просто демонстративно протопала мимо. Непредвиденно появившийся «купчишка» даже попытки не сделал остановить ее. Оно и понятно: сапоги же на моем рюкзаке висели. Поэтому на долю «благородной леди» пришелся только косой взгляд, да радостный эмоциональный всплеск, что «придется» иметь дело с дикаркой, не знающей истинной стоимости вещей.

А вот чуйка