Сон о принце - Эсфирь Серебрянская

наш поход. Ее эмоции читались без всяких запахов, чего не скажешь ни о знаниях, ни о соображалке. Зато уверенность с которой девица ломанулась в лес, даже тени сомнения не оставляла в том, что ей известно куда идти. Заблуждение длилось с полчаса. Именно столько времени понадобилось девице, чтоб отойти от обиды за то, что ее силой заставили есть невкусную кашу. Ведь даже вытошнить ее демонстративно пыталась, малолетка фиговая. Однако после моей дикой импровизации на тему «прибью заразу, подумай – о ребенке" ее идиотский каприз закончился. Ну, я думала, закончился, и совершенно спокойно шествовала за этой красавицей, которая умудрилась завести нас в буйные заросли колючих кустов. Запах ее растерянности вместе с неким отрезвлением, заставил меня не только высказать свое мнение об истеричках, но и взять дело в свои ноги, став вперед смотрящей. Правда, получилось как в математике: от перемены мест слагаемых кусты не исчезли, и лес не поредел. Пришлось признать, что мое «счас ей покажу!» оказалось тоже неэффективным инструментом для поиска дороги. После этого у нас наступило эмоциональное перемирие. То есть мы тупо шагали по чащобе, выбирая тропинки непонятного происхождения. Не знаю, о чем думала попутчица, но лично меня все сильней и сильней заботили вопросы пополнения еды и питья. Спустя сутки лес внезапно кончился, обнаружилась дорога, но пища не появилась, и вода не нашлась. Пришлось ввести режим жесткой экономии. Особенно воды. Попутно, я, можно сказать, не переставая, ругала себя за ту злосчастную кашу. Хотя по большому счету, откуда мне было знать, что вода станет таким дефицитным товаром. Вот и бухнула большую часть фляги в котелок для варки. Зато теперь глотки считаем. Точнее, я уже давно считаю, а вот у девчонки откровение наступило только вечером второго дня. Естественно, в запахе ее эмоций присутствовало недовольство глупой дикаркой, взвалившей на себя непосильные вопросы провианта. С другой стороны, сама она, собирая свою поклажу, озаботилась практически одними трофейными украшениями и еще недовольно фыркала, когда я пихнула ей в рюкзак небольшую кучку одежды. Видимо, «белому человеку» думалось, что «дикари», особенно «дикарки», трехжильные и легко могут переть на себе весь груз. А я, между прочим, рассчитывая, что Тим поедет в основном у нее на руках, дала ей буквально пару тряпок, причем предназначенных для ее мальчонки. Кстати, Валерка предлагал, соорудить из хим. саквояжиков переносную люльку, но, не обладая рукастостью Вика, я отказалась даже начинать. Так что несли пацана по-простому, на ручках, или 'продвинуто' водрузив на плечо. Однако менялись часто, подобрав постепенно режим, чтоб уставать поменьше и проходить побольше.

Возглас Йискырзу отвлек меня от бесцельных дум-воспоминаний. Закончив Тимкино переодевание, она показывала вперед, медленно проговаривая как бы доступные для моего понимания слова. Я постаралась вслушаться и смогла вычленить три слова: '… стоянка… Тим… кушать…'. Провела глазами вдоль линии ее руки. Похоже, там вдали наметился лесок и, что самое приятное, он вроде как значительней ближе горизонта.

– Предлагаешь устроить привал там? – спросила я вслух и, подобрав в своем скудном словаре слово похожее на 'согласна', добавила, – Контизу.

– Кхонь-тюзу, – поправила меня девчонка, подхватывая сына на руки.

– Да фиолетово, конь в ТЮЗе или баран в опере, – раздраженно проворчала я, – пошли уже.

Глава XXIV

Разновеликие кусты почему-то напомнили стайку непоседливой малышни, выбежавшей поближе к дороге в стремлении удовлетворить свое любопытство первыми увидеть путников. Казалось, они хотели мчаться нам на встречу, и только детский страх, остаться одним без поддержки взрослых деревьев, сдерживал их. Так и стояли кустики, замерев в ожидании волнующей неизвестности, подставляя ветру свои зелены вихры. Невысокие деревья за их спинами в свете сумрачного дня выглядели менее дружелюбными. Шелест их ветвей скорей напоминал настороженное обсуждение пришельцев, которые по определению не могли привнести в их жизнь ничего хорошего.

Оглядывая их нестройный ряд, я поймала в себе некое сочувствие к зеленой поросли. Сопереживание прокатилось по закоулкам сознания, выметая остатки усталости от монотонного шагания. Мысли словно встряхнулись, обретя большую четкость, а раздражение от попутчицы уменьшилось. Йискырзу в свою очередь, в предвкушении комфортабельного отдыха, тоже излучала примирительное добродушие. Пройдя сквозь ветви передних низкорослых кустиков, девчуха, оглядевшись, решительно двинулась к облюбованному участку. Однако там она не стала останавливаться, а указав саквояжиком с грязным бельем куда-то в сторону, углубилась в ветви. Укачивая недовольно ворчащего Тимку, я, не задумываясь, прошла следом. За время нашего пути девчонка не раз давала возможность убедиться в своем нюхе на комфорт. У нее как-то само собой получалось пристроиться так, чтоб ветер не дул, дым не мешал, а корешки-камешки не норовили сунуться на посадочную площадку. Вот и сейчас Йискырзу, придержав длинные ветви, пропустила нас с Тимкой на крохотную полянку, закрытую со всех сторон деревьями и кустами. Словно маленькая комнатка, отгороженная от внешнего мира зелеными стенами. Даже шум ветра, трепавшего листву, как-то отдалился от этого места. Замолчавший Тимка оглядел полянку широко раскрытыми глазенками, словно оценивая выбор своей матери. Его личико выглядело таким уморительно серьезным, что родившаяся во мне смешинка потребовала выбраться на волю. Причин держать ее взаперти я не видела, но неожиданный легкий отзвук, пробившийся сквозь лиственный гомон, сбил неродившийся смех. Мне почудился тихий плеск. Словно вот здесь, совсем рядом, за деревьями течет тихая спокойная речка. Йискырзу, подергав за лямку моего рюкзака, прожурчала что-то на своем наречии. Шикнув на нее, я постаралась еще раз вслушаться в звуки сумрачного дня. И вот опять…

Без колебаний, но с надеждой я углубилась в тонкие ветви, прикрывая Тимку отворотом куртки. Позади, излучая какое-то капризное недовольство жизнью, пробиралась Йискырзу. Однако через несколько метров запах ее эмоций сменился яркой радостью. Она заторопилась вперед, а вот я наоборот замедлилась, обнаружив перед собой если и не жидкую грязь, то уж точно не твердую почву. Моим тапочкам такое было противопоказано. Они и так отмотали не один километр по пересеченной местности… не без урона для себя, разумеется… путешествие же местным грязям их просто убьет. Осталось только перевести мои проблемы тяжело пыхтящей за спиной девице, которая, не понимая в чем заминка, раздражающе тыкала в меня пальцем. Кое-как разобравшись, кто куда проходит, нам все же удалось подойти достаточно близко, чтоб увидеть воду и при этом остаться с сухими ногами.

Грязно мутный поток несколько снизил жажду, напомнив о мелочах типа дизентерии. А вспыхнувшая надежда на пусть некомфортабельное, но мытье сменилась тусклыми мыслями о построении очистных сооружений в походных условиях. Йискырзу благоухала похожими ощущениями, поэтому особых объяснений не потребовалось.

Слегка