Камера - Джон Гришем

— Его казнь накажет и вас?

— Да, сэр. Жизнь его семьи — бесконечная трагедия. Хочется избежать ее продолжения.

Крамер обернулся к двери. Лицо его ничего не выражало.

— Мне жаль вас.

— Благодарю за то, что уделили мне время, сэр.

— Всего доброго.

Адам вышел на улицу и неспешно направился в центр. Дойдя до парка, опустился на ту же самую скамью неподалеку от двух бронзовых фигурок. Несколько минут он просидел неподвижно, однако ощущение покоя вытеснялось тут мучительным осознанием вины. Качнув головой, Адам встал и медленно двинулся дальше. Метров через двести зашел в кафе, чтобы выпить чашку чая и съесть сандвич. За соседним столиком негромко разговаривали трое. Пару раз прозвучало имя Сэма Кэйхолла, однако деталей он не расслышал.

В недорогом мотеле Адам снял номер, позвонил Ли. Судя по голосу, тетка была трезвой и с облегчением восприняла весть о том, что ночь племянник проведет не в ее особняке. «Вернусь завтра к вечеру», — сказал он.

Когда над городом сгустились сумерки, Адам крепко спал.

Глава 31

К семи утра Адам уже был в «Бринкли-Плаза». До восьми он успел трижды переговорить с Гудмэном по телефону. Голос старшего партнера звучал устало, очевидно, Гарнер имел проблемы со сном. Они подробно обсудили деликатный вопрос Бенджамина Кейеса: в архиве Адама хранились записи об ошибках защиты на последнем судебном процессе, однако обвинить Кейеса в непрофессионализме обоим представлялось делом достаточно сложным. Непросто рассуждать о том, что происходило много лет назад, когда перспектива смерти Сэма в газовой камере казалась почти нереальной.

Гудмэн по достоинству оценил признание Кэйхолла. Оказывается, Сэм хотел обратиться к присяжным и не сделал этого лишь по прямому указанию своего адвоката. Хотя Гарнер и сомневался в объективности Кэйхолла, он готов был принять его слова на веру.

Оба юриста понимали: этот вопрос следовало поднять еще годы назад, теперь же попытка вернуться к нему являлась выстрелом с весьма дальним прицелом. Вышедшие совсем недавно постановления Верховного суда страны категорически не рекомендовали судьям рассматривать любые петиции, поданные позже установленных сроков. Однако сейчас речь шла о конкретном факте — уж его-то суд должен принять во внимание? Адам вновь и вновь переписывал текст ходатайства, факсом отсылая каждый новый экземпляр Гудмэну. Он надеялся, что суд штата ответит быстрым отказом удовлетворить жалобу и тогда можно будет обратиться уже в федеральный суд.

Ровно в десять утра он послал окончательный вариант ходатайства клерку Верховного суда Миссисипи, а его копию факсом передал Брейку Джефферсону из аппарата его чести Флинна Слэттери. Другая копия ушла в апелляционный суд Нового Орлеана. Затем Адам по телефону связался с Ричардом Олэндером, чтобы сообщить чиновнику о своих действиях. Мистер Олэндер тут же распорядился отправить копию документа в Вашингтон.

В дверь постучали. Повозившись с ключом, Адам открыл ее. На пороге стояла Дарлен.

— В приемной вас ждет посетитель, некто Уин Леттнер, мистер Холл.

— Спасибо, Дарлен. Иду.

Выглядел Уин так, как и положено владельцу речного дока: просторные штаны, заправленные в высокие ботинки, клетчатая рубашка и бейсбольная кепка с длинным козырьком. Мужчины обменялись приветствиями. «Клев замечательный, Ирен чувствует себя превосходно, когда, сынок, появишься в Кэлико-Рок?»

— В городе я по делам. Хотел бы оторвать тебя минут на пять, — шепотом сказал Леттнер, повернувшись спиной к секретарше.

— Конечно. Мой кабинет за углом.

— Нет. Давай-ка лучше пройдемся.

Спустившись лифтом в вестибюль, они вышли на Мейн-стрит. С тележки уличного торговца Уин купил пакетик жареного арахиса, протянул его своему спутнику. Адам отказался, и они неторопливо двинулись в сторону мэрии. Леттнер жевал орешки, щедрыми горстями швыряя их голубям.

— Как Сэм? — наконец спросил он.

— У него две недели. Как бы вы себя чувствовали на его месте?

— Думаю, возносил бы молитвы.

— До этого он пока не дошел, но ждать осталось недолго.

— Значит, казнь состоится?

— Во всяком случае, определен ее день. Остановить ее на сегодняшний день мы не в силах.

Леттнер бросил в рот пару орешков.

— Что ж, желаю удачи. После нашего разговора судьба Сэма стала вызывать у меня искренний интерес.

— Приятно слышать. Вы приехали, чтобы пожелать мне удачи?

— Не только. Когда мы расстались, я много думал о Кэйхолле и взрыве. Копался в своих бумагах, чего не делал уже десяток лет, болтал по телефону с друзьями об операциях против Клана. Жаркое было времечко!

— Жаль, что не застал его.

— Словом, в голову пришли некоторые мысли, и я решил ими поделиться.

— Я весь внимание.

— В основном они связаны с Доганом. Ты же знаешь, он погиб ровно через год после того, как дал показания в суде.

— Знаю. Сэм рассказывал.

— Вместе с женой старина Джереми взлетел на воздух. По официальной версии, в отопительной системе его дома произошла утечка пропана. Хватило одной искры, чтобы дом превратился в огненный шар. Хоронили супругов в закрытых гробах.

— Печальная история. И что?

— Видишь ли, мы никогда не верили в подобное стечение обстоятельств. Криминалисты обследовали то, что осталось от системы. Доказательств никаких, но спецы пришли к выводу, что газу помогли утечь.

— Как это связано с Сэмом?

— Никак. Это может быть связано с тобой.

— Боюсь, не совсем понимаю.

— У Догана имелся сын. В семьдесят девятом он пошел в армию и оказался в Германии. Летом следующего года Джереми вместе с Сэмом предстал перед судом в Гринвилле, и вскоре стало известно, что он согласился дать показания. История вышла довольно громкой. В октябре восьмидесятого сын Догана ушел в самоволку, там, в Германии. Ушел и исчез. — Леттнер швырнул голубям скорлупки. — Естественно, военные бросились на поиски, но никого не нашли ни через три месяца, ни через год. Доган погиб, так и не выяснив, что случилось с сыном.

— Что же с ним случилось?

— Не знаю. О парне до сих пор ничего не слышно.

— Он мертв?

— Скорее всего. Никаких следов.

— Кто его мог убить?

— Наверное, тот же, кто убил и его родителей.

— Вы пытались установить имя?

— У нас была теория, но отсутствовал подозреваемый. По нашим предположениям, сына украли накануне суда, чтобы предостеречь Джереми. Видимо, Доган знал какие-то секреты.

— Зачем же тогда было взрывать после суда его дом?

В сквере перед зданием суда они опустились на скамейку. Машинально Адам взял из пакетика несколько орешков.

— Кто располагал информацией о взрыве? — спросил Леттнер. — Детальной информацией?

— Сэм Кэйхолл. Джереми Доган.

— Так. Кто защищал их в ходе первых двух процессов?

— Кловис Брэйзелтон.

— Логично ли предположить, что кое-какие подробности были известны и Брэйзелтону?

— Вполне. Он считался активным членом Клана, если не ошибаюсь.

— Не ошибаешься. Получается, трое: Сэм, Доган и Брэйзелтон.

На мгновение Адам задумался.

— И может быть, еще один таинственный сообщник.

— Может быть. Доган мертв. Сэм молчит. Брэйзелтона не стало много лет назад.

— А с ним-то что произошло?

— Погиб в авиакатастрофе. Дело Крамера превратило его в национального героя, Кловис вознесся на гребень успеха. Он очень любил летать, купил себе небольшой самолет, порхал на нем по стране в поисках выгодного клиента. Как-то ночью он возвращался из Калифорнии, и машина вдруг пропала с экранов радаров. Тело позже обнаружили застрявшим в ветвях деревьев. Погода стояла отличная. По заключению экспертов из ФАА,[15] в полете отказал двигатель.

— Еще одна загадочная смерть.

— Ага… Выходит, все мертвы, кроме Сэма. Но и ему осталось совсем чуть-чуть.

— Существует ли связь между смертями Догана и Брэйзелтона?

— Нет. Их разделяет несколько лет. Но наша теория предусматривала вариант, по которому гибель обоих — дело рук одного человека.

— Кого именно?

— Того, кто чрезвычайно заботился о сохранении секретов. Скажем, вероятного соучастника Сэма Кэйхолла, мистера Икс.

— Диковатая выходит теория.

— Да. Никаких доказательств. Но я еще в Кэлико-Рок говорил тебе: мы всегда подозревали, что у Сэма был помощник. Или же Сэм являлся помощником мистера Икс, не важно. Когда Кэйхолла арестовали, мистер Икс попросту испарился. А потом начал методично убирать свидетелей.

— Но зачем стоило убивать жену Догана?

— Потому что она спала в одной постели с мужем.

— А его сына?

— Чтобы заставить Джереми держать язык за зубами. Не забывай, к моменту, когда Доган решился дать показания, парень отсутствовал уже четыре месяца.